Жена хозяина трущоб (СИ) - Семенова Лика

На ум приходило только одно имя. Джинни.

Глава 73

Сейчас на стене было уже шесть палочек. Это значило, что завтра — воскресенье. Но я не была в этом уверена. В моей тюрьме не было окна, и даже сон не мог служить верным ориентиром.

Я не помнила, сколько раз приходил этот монстр. Снова и снова. Пьяный и трезвый. Я бы тоже хотела надраться до беспамятства, чтобы ничего не чувствовать. А еще лучше — до смерти. Потому что ад, в котором я находилась, невозможно было назвать жизнью.

Он старался больше не бить меня по лицу — это будет слишком заметно. Но в остальном не стеснялся. Я была сплошной гематомой. Не помнила ничего кроме ударов, грубых рук и его кошмарного члена, который разрывал меня. Это было невыносимо, отвратительно. Грязно настолько, что мне казалось, я буквально утопала в нечистотах. Только никак не могла захлебнуться. От меня ничего не осталось. Я была лишь телом, которое терпело боль.

Я даже не предполагала, что умею настолько ненавидеть! До нервной дрожи, до пересыхания в горле, до вздутых вен! До помутнения рассудка. Если бы я могла — без сожаления придушила бы его. Не разжимала бы пальцы, пока проклятый глаз не вылезет из орбиты, не потухнет. Пусть это грех. Мне уже было все равно. Если богу так противен грех, то зачем до него доводить? Ад едва ли покажется мне более кошмарным.

Но у меня не хватит сил. Я всего лишь слабая измученная женщина. Загнанная в угол собака может укусить, потому что у нее остаются ее хищные зубы. У меня же не было ничего, кроме хилых рук. И теперь я с каким-то больным жаром мечтала о ноже, который он носит за поясом. Смогла бы я воткнуть его в его волосатую грудь? Еще как!

В двери заскрежетал замок. Внутри все сжалось, сердце замерло.

Только не он.

Только не он!

Но я увидела Джека. Кажется, он был приставлен ко мне надсмотрщиком. Его я тоже ненавидела. Слишком хорошо помнила его мерзкую улыбку тогда, когда он намеревался развлечься с несчастной Сильвией. Наверняка он ее и добил.

Он положил на мой матрас коричневый сверток:

— Оденься. Патрон велел свозить тебя в церковь.

Я невольно подскочила:

— Разве сегодня воскресенье?

Джек кивнул.

— Долго не возись.

— Хорошо.

Он тут же вышел, снова запер дверь на замок.

Я наспех переоделась. Моя одежда была рваной, грязной. Ублюдок прислал мне платье. С воротом под горло, с рукавами по самые кисти и с юбкой до пола. И неизменную накидку. На этот раз синюю. Эта одежда максимально скрывала мое тело. Но я понятия не имела, есть ли синяки на лице — у меня не было зеркала.

Я покосилась на дверь, прислушалась. Кинулась к своему тайнику и вытащила клочок бумаги, спрятала в рукаве. Я давно написала Джинни ответ. Но он содержал всего пять слов:

«Не волнуйся, я в порядке».

Я долго думала над запиской. Хотела успокоить Джинни. Чтобы она не сделала какую-нибудь глупость. Только потом поняла, какая я наивная. Я писала на обрывке ее же бумаги, обмакивая сломанный зубец расчески в загустевший чай. У меня не было даже карандаша. Кто поверит написанному?

Потом я добавила:

«Больше не пиши».

Не хочу, чтобы ее поймали с этими записками. Они сделают только хуже. Это мое первое письмо, и последнее.

Сегодня я ехала в церковь одна. В обычной старой машине. И на службе Марко не оказалось. Это было глотком свежего воздуха, несмотря на то, что меня все так же охраняли, не позволяя ни к кому приблизиться. Мне было плевать, что на меня смотрели — для того и вывели. Плевать, что они подумают. Главное — подойти к статуе Черной Девы…

Когда за мной закрылась дверь моей тюрьмы, я какое-то время стояла, замерев. Прислушивалась. Наконец, отошла в угол, развернула записку, которую забрала. Но, тут же, зажала рот ладонью и прислонилась к стене. Вместо убористого полудетского почерка моей Джинни я увидела уверенные буквы, выведенные рукой Сальвара. Я прекрасно запомнила его почерк с карточки в цветах.

Я едва не завыла. В глазах тут же помутнело от проступивших слез. Я присела на корточки, сжалась, до ломоты обхватывая колени. Записка буквально жгла мне руки. Я боялась поверить глазам. Как такое возможно?

Я должна прочесть. Успеть, пока ублюдок не вернулся. Я нервно расправила записку на ладони, постаралась взять себя в руки.

«Лисенок, я не успокоюсь, пока не вытащу тебя. Сбереги свою жизнь, больше ничто не имеет значения. Я люблю тебя».

Меня буквально вывернуло от рыданий. Я терла глаза, снова и снова перечитывала. Но охватившее сиюминутное ликование очень быстро схлынуло, уступив место самому черному отчаянию. «Больше ничто не имеет значения…»

Сальвар просто ничего не знает… Имеет.

Меня растоптали, смешали с грязью. От этого не отмыться. Ничто в целом свете не способно смыть с меня эту чужую вонь. Я стала шлюхой. Я больше не имею права мечтать о нем. Все кончено. Я напишу еще одну записку. Последнюю. Для него.

Я хотела, чтобы Сальвар забыл обо мне. Забыл навсегда. Я, действительно, стала самой грязной шлюхой, которая никогда не посмеет даже посмотреть на него. Чтобы не испачкать. Прежней Софи больше нет. Но я до самой смерти буду помнить его мягкие губы, ласковые руки, серые глаза, которые могут темнеть, словно грозовое небо. Буду помнить, что он стал моим первым мужчиной, которому я отдавалась со всем желанием. Я не жалела ни о единой секунде, проведенной с ним. Жаль, это было очень недолго. Нужно было проживать каждый день, как последний. Думать только о себе. Теперь все мои прошлые страхи казались предельно глупыми. Я была наивной дурой.

Я снова перечитала записку, вглядываясь в каждую букву. Пыталась представить, как его руки держат карандаш. Слезы заливали лицо. Я почти ничего толком не видела, но мне это было не нужно. Я уже знала эти слова наизусть. Каждый росчерк сохранился в памяти. Я прижала бумагу к губам:

— Я люблю тебя…

Целовала ее снова и снова. Но я не могла оставить этот листок у себя, не могла сохранить. Пускай Сальвар для Марко недосягаем, но оставалась моя Джинни. Я никогда не прощу себе, если она пострадает по моей глупости. Я в последний раз поцеловала заветные строчки и разорвала бумагу, заливаясь неудержимым рыданием. Казалось, я рвала на крошечные клочки собственную душу. Чтобы от нее ничего не осталось. Мне больше не нужна душа.

Так будет лучше. Так будет правильно. Я не могу тащить Сальвара в этот ад. Я никогда себе не прощу, если испорчу его жизнь. Трущобы никого не отпускают.

Глава 74

Эту ночь я не спал. Это было невозможно после вчерашнего сюрприза.

Конверт принесли прямо в офис, оставили с остальной бумажной корреспонденцией. Внутри — короткая строчка с указанием времени и места. И тоненькая прядь рыжих волос. Все было очевидно — Джинни попалась. Твою мать! Она уверяла, что будет осторожна…

Стоило больших трудов разыскать ее, не вызывая подозрений. Девчонка была совсем такой, как описывала Софи. Маленькая щуплая азиатка с толстой косой. Она, действительно, была ей другом. Джинни рассказала все, что знала. Но это были крупицы.

Скорее всего, Софи не получила мою записку…

Мясник назначил встречу в «Парадизе», на одном из верхних этажей. И сам же опаздывал. Прошло уже больше часа, и я начал опасаться, что он не придет. Просто низкая издевка. Но Марко, все же, появился.

Я стиснул зубы, стараясь не взорваться. Не убить эту мразь прямо здесь. Но сердце уже отчаянно пульсировало где-то в горле. Я задыхался. Одна-единственная мысль, что эта тварь касалась моей Софи, лишала рассудка. Вблизи он был еще отвратительнее, чем я его запомнил. Настоящий урод. И даже приличный костюм не мог сделать из него человека.

Марко уселся напротив, развалился на стуле. Официант тут же подал водки и блюдо с закуской, услужливо наполнил рюмки ему и мне. Я с трудом дождался, когда официант отойдет.

— Что с Софи?

Марко демонстративно проигнорировал вопрос. Опрокинул рюмку в рот. Собственноручно наполнил снова. Уставился на меня.