Кто суккуба? Я суккуба?! (СИ) - Клименкова Антонина

Пока все вокруг делились своим изумлением, она незаметно для кентавра вылила себе на подол чай — цветочный, оставивший ярко-розовое пятно на светлой ткани. Суккуба решила пожертвовать одеждой, но выиграть во времени. И, улучив момент, громко огорчилась, «заметив» «случайно» опрокинувшуюся чашку, «к счастью» не разбившуюся. (Конечно, чашка не могла разбиться, если она сама ее аккуратно поставила на землю, а скатерть на столе слегка перекосила для достоверности — якобы в панике чуть стол не перевернули.)

Под ее настойчивыми намеками Эдди краснел, мялся, сомневался, но всё-таки уступил натиску и пригласил даму к себе домой, чтобы поскорее застирать несчастное пятно. Это Клаве и нужно было — хороший повод оказаться в комнате кентавра, щеголяя в нижнем белье. А дальше дело техники… так ей мнилось.

Однако девственник попался ей упрямый!

— Но ведь Флаф говорил, что порядочные девушки не занимаются этим на первом свидании! — откровенно паниковал кентавр, цепляясь за свою попону, от которой Клава целеустремленно пыталась его избавить для начала. — Флаф клялся, что у него все клиентки такие! Только каждая девятая после третьего свидания приглашает зайти к себе домой на чашку чая!

— Очень их понимаю, иначе лазарет был бы переполнен беременными студентками. А я не порядочная девушка, я суккуба, не забывай, — хищно улыбалась Клавдия. От этого сопротивления в ней проснулась охотница — в данном случае за копытной дичью, в смятении моловшей ерунду.

Суккубе удалось загнать парнишку в его спальню. Там половину комнаты занимала низкая лежанка, застеленная ворохом пестрых одеял и пледов, а так же в другом углу имелся стол для уроков, при котором был стул, по конструкции похожий на кушетку-козетку на колесиках.

— Что же на тебе так много одежды! — сетовала суккуба, гоняясь за пони кругами по лежаку, который оказался на удивление очень крепким.

— Показывать посторонним шерсть на своем теле — это верх неприличия! — упорствовал девственник.

— А разве грива — это не шерсть тоже? — ехидничала Клава.

Ей уже удалось лишить его попоны, оставшейся в гостиной, теперь она уцепилась за «шаровары» с молнией на спине. Вжикнуть застежкой от талии до хвоста не составило труда — и кентавр завалился на постель, стреноженный собственными штанинами.

— Грива — это украшение! Вот ты ведь не хочешь сверкать лысиной? А подмышки наверняка бреешь! — перевел стрелки кентавр.

Клава восприняла это как сигнал согласия — и сбросила с себя лифчик. Пони перестал дрыгать ногами и запыхтел, не зная как бы совладать с собой и отвести взгляд от ее грудей и ярких ореолов сосков. Усмехнувшись, суккуба теперь без помех избавила его от полуспущенных штанов, заметив, что нижнего белья парень не носит. Затем она сняла с себя трусики, едва не повергнув юношу в нервный обморок. Забралась на лежащего на боку кентавра, оседлала его конскую часть — и занялась застежками на его жилете и рубашке. Парнишка нервно дергал раздувающимися ноздрями, косился на нее выпученными глазами и мучительно краснел — ведь на этот раз она села на него не по-дамски, а обхватив широко разведенными коленями. Клава едва держалась от смеха, до того ей было весело. И щекотно! Было щекотно и ужасно приятно ощущать внутренними сторонами бедер и ягодицами короткую мягкую шерстку, покрывающую всю конскую часть кентавра и заходящую на торс до груди, словно бархатный корсет.

Отбросив одежду, чтобы не мешалась на кровати, Клава взялась исследовать и расчесывать пальцами действительно роскошную гриву. У тяжело задышавшего от ее прикосновений Эдди оказались на удивление развитые плечи, на лопатках бугрились заметные мышцы, руки тоже были вполне рельефными — и не подумала бы на него, пока не раздела, ведь всю красоту прятала свободная одежда.

Понимая, что хребет конской части не самая его чувствительная зона, суккуба переместилась вперед, взялась изучать рельефный торс, где под короткой шерсткой имелись все нужные мужчине кубики и даже несколько лишних, располагавшихся там, где у лошадей была грудь. Грудь же человеческая у кентавра оказалась безволосой. С невинными крошечными сосками, которые Клава тотчас и облизала.

— Ой-ой-ай!.. — слабо запротестовал Эдди. Засучил задними копытами по одеялам, но отталкивать суккубу не думал. Только отвернул пылающее лицо и зажмурился, чтобы соблазнительница не маячила перед глазами своей бесстыдной наготой.

Клава не постеснялась, встала на четвереньки, подползла к конскому брюху и подняла ту заднюю ногу, что дергалась сверху. Так и есть — возбуждение в наличии. Она даже присвистнула, померила «обнажившийся клинок» своим локтем в длину: на один локоть «шланг» был в шерсти и еще половина локтя — розовая безволосая нежная кожица с просвечивающими венками.

— Ай! Осторожнее! — заскулил пони.

Клава отпустила ногу, довольно тяжелую и своевольно дергающуюся. Села перед кентавром по-турецки и задумалась, потерев подбородок рукой:

— И как же нам с тобой сподручней трахнуться?

От неприличного словечка Эдди застонал и уткнулся лицом в ворох одеял. Оттуда простонал:

— Не знаю! Если бы ты была кентаврихой, мы сделали бы это стоя.

— Ага, а под конец ты бы на меня прилег всем весом! — фыркнула Клава. — Спасибо, не надо, не хочу быть раздавленной.

Она походила вокруг поникшего пони, прикидывая возможные позы. Если он на боку лёжа, а она у него под брюхом — ей будут мешать его ноги, особенно задний «окорочок». Получить копытом в разгар утех ей не улыбалось. Если он на коленях, а она под ним, стоя на четвереньках — он точно на нее ляжет. Или будет так толкаться, что вытолкает ее из-под себя, придется ей держаться за его передние ноги. Но Клаве и так будет чем заняться, принять конское достоинство — та еще задачка! Опрокинуть кентавра на спину и залезть на его пузо сверху тоже не выход, вдруг она ему так хребет в районе человеческой поясницы сломает? Или он взбрыкнет, забудется и перекатится на бок — тогда опять смотри пункт выше.

Взгляд Клавы случайно наткнулся на стол и кушеткообразный стул на колесиках. И в голове вспыхнула гениальная идея!

— А ну-ка, давай мебель двигать! — растолкала она увядшего было пони.

Вдвоем они быстренько освободили стол от лампы, книг и прочих положенных на письменном столе вещей, и выдвинули его на середину свободной части комнаты.

— Ложись! — указала ему Клава забраться на стол.

Эдди покраснел, пробурчал, что на столах обычно раскладывают секретарш легкого поведения, а не честных парней. Но залез, как велели: задние ноги стояли на полу, грудная клетка конского туловища лежала поперек столешницы, передние ноги локтями опирались о стол, а копыта свешивались.

— Ой! — стукнулся Эдди высоко вознесшейся макушкой о люстру на потолке. Пришлось со стола слезать и немного его передвигать, дабы ничего не мешало.

— Так, ты готов? Я еду! — со смехом уточнила Клава.

— Ну, наверное, — пробурчал пони, переступая задними копытами.

Суккуба опустила кушетку-стул так, чтобы, лежа на ней на спине, свободно проезжать под столом, но при этом ее бедра были бы на уровне брюха пони.

— Стыковку начинаю! — воскликнула Клава.

Придерживаясь за столешницу, она весело покаталась вперед-назад, подмигнула смущенному до крайности кентавру — и скользнула в импровизированный тоннель растопыренными ногами вперед.

Стол оказался меньше шириной, чем длина ее туловища, так что голова Клавы, ее шея и бюст остались видны между передними ногами кентавра. Наклонившись вперед, Эд смог дотянуться до ее грудей, робко тронул сосок — и тотчас отдернул руку, испугавшись собственного порыва.

— Ничего-ничего, мне приятно, продолжай, — ободрила его Клава, с задумчивым видом ерзая под столом.

Получив разрешение, он неуверенно положил обе ладони на ее покачивающиеся груди, пусть для этого ему пришлось довольно сильно ссутулиться.

Клава не сильно обращала внимания на эту ласку. Куда больше ее занимала проблема «стыковки». Очень уж толстый и длинный оказался у пони орган размножения. Она вспомнила лекцию Сирены: мол, между конских ног у кентавров располагается настоящий фаллос для брачных отношений, а еще где-то спрятан псевдо-пенис для игр и удовольствий…