Анна Гринь - Олимпиада. Бубновая дама
По общаге, а после и по аллее я тащилась, как приговоренный к казни человек, но не потому что не хотела видеть вампира, а лишь из‑за неудобного наряда, жавшего и натиравшего в самых неожиданных местах.
— И как женщины в этом ходят? — спросила я, ни к кому не обращаясь, но пару парней — студентов со старших курсов с интересом на меня оглянулись.
В лодку я села с самым независимым видом, стараясь ничем не выдать свое желание содрать с себя это пыточное сооружение. Шнуровку самостоятельно я ослабить не могла, а расстегивание пуговок на платье не дало результата.
Возникшую мысль о возвращении я отмела, понимая, что в общаге девушки сразу меня выловят и возьмут в оборот, но уже с допросами.
— Ох, — вздохнула я, готовясь терпеть мучения. — Час. Самое большее!
Вампир ждал меня, как и обещал, у причала. При виде его клыкастой усмешки студенты, к концу поездки надумавшие со мной познакомиться, мгновенно ретировались.
— Ты распугиваешь людей, — укоризненно сообщила я Гедымину.
— Ты прекрасна! — восхищенно воскликнул вампир. — Очень красиво!
— Я думаю, — себе под нос прошипела я, вспомнив все усилия подруг.
Меня не только облачили в тяжелое платье из светло — зеленого атласа с узкой юбкой и накладным турнюром, но и пресекли мою попытку сунуть ноги в кеды. Я с трудом могла перечислить все то, что пришлось на себя натянуть, а за кое‑что, если честно, мне становилось стыдно при одной лишь мысли.
— Ну… прости! — вопила Дина, предлагая заменить отсутствие чулок и панталон обычными вязаными колготками.
— Два шва на попе — романтика детства, — в тон подруге ныла я, пытаясь выдрать у Мелиссы злополучные серые колготы, прихваченные с собой на случай холодов.
— Откуда у тебя вообще такие? — глумилась Дина. — И размер не детский же!
Я уклонилась от ответа, иначе бы пришлось объяснять и пижамы с мультяшными героями, и нижнее белье с рюшечками, и носовые платочки с вышивкой, припрятанные на дно чемодана. Единственная внучка у бабушки — диагноз и проблемы на всю жизнь!
— Ты долго спишь, — Гедымин галантно перехватил мою ладошку, поцеловал, а после положил себе на рукав.
— Я вообще сова, — искренне сообщила я, страшно выпучив глаза, что, наверное, забавно смотрелось с высоко уложенными волосами, ниспадающими на плечи и спину тщательно уложенными локонами, как у фарфоровой куклы.
— Правда? — изумился вампир.
— Ну, хочешь съем мышку — полевку? — с сарказмом предложила я, склонив голову на бок и хлопая подкрашенными ресничками.
Захохотав, Гедымин повел меня вперед.
Мы недолго погуляли по улочкам, причем Гедымин вел меня так, чтобы не запачкать шлейф моего платья, я же вообще не думала о подобных мелочах. Больше всего на свете мне хотелось добраться до какой‑нибудь кафешки, где можно запереться в туалете и с горем пополам подтянуть сползающие колготки. К корсету я худо — бедно притерпелась, стараясь не обращать внимания на неудобства.
Красота требует жертв! И я — первая жертва.
Прохожих, не смотря на полуденное время, на улицах мы почти не встречали. Как и у магазинчиков, ресторанчиков и кафе.
— Странно, — едва ли не приникая носом к витринам, хмыкнула я, — а почему никого нет?
— Сегодня какие‑то соревнования на Площади пяти фонтанов, — отмахнулся вампир. — Проходит раз в год.
Стоило Гедымину упомянуть название, как в памяти всплыла картинка: я иду за руку с отцом, рядом улыбающаяся мама. Я потрясла головой, прогоняя видение, но оно быстро обрастало подробностями. Продолжая идти, я вспомнила широкую улочку, на которую выходило крыльцо нашего дома. Каждое утро, отправляясь с мамой на рынок, я улыбалась солнечным лучам, заливавшим широкие плотно пригнанные камни лесенки. Камни успевали нагреться, и все вокруг казалось светлее и добрее, когда я смотрела на золотистые ступеньки. Иногда даже удавалось их потрогать, если мама отвлекалась на разговор с соседкой.
Именно на этих камнях, сжимая в руках кошелек, я сидела в день смерти родителей…
Я помнила холод ступеней и большие ледяные капли, падавшие мне на макушку. Ветер налетал порывами, дергал за косички, пробирался под тонкую накидку. Я жалась к стене дома, ища хоть какого‑то утешения в родных стенах, но штукатурка намокла и неприятно пахла известью. Я трогала пальцами потемневшую до серого оттенка стену, оглядывалась на прохожих и тихо плакала.
Маленькая перепуганная девочка, оставшаяся один на один с миром…
Наша улица располагалась не в центре, в не очень оживленном районе. Родители выбрали дом сознательно, избегая внимания соседей. Вот только чем был обусловлен выбор этой улицы мелкими торговцами папа и мама понять не могли, ведь возможные покупатели забредали к ним редко. Жизнь квартала вообще текла по своему особому руслу, и это устраивало родителей. Никто не заглядывал в окна, никто не расспрашивал. И никому не было дела до маленькой девочки, так и просидевшей всю ночь на ступеньках, вздрагивая, когда ветер трепал тенты витринами магазинчиков.
— О чем думаешь? — заметив мой взгляд, спросил вампир.
— Неожиданно вспомнила дом родителей, — призналась я. — Но только это.
Мне совсем не хотелось рассказывать подробности про улицу и свои ощущения из детства, поэтому я принялась описывать сам дом.
— Кажется, они купили его года за два до тех событий, — прищурившись на отразившийся в витрине солнечный луч, произнесла я. — Узкий, всего в три окна, зато длинный и высокий. Целых три этажа! Сокровище для мелкой меня. Старый владелец то ли умер, то ли переехал, оставив все вещи на месте. А может это был дом кого‑то из родни?.. Я не вспомню сейчас, но однажды мы просто переехали. Странно, что я вспомнила это именно теперь, а не раньше. — Удивившись так неожиданно всплывшим воспоминаниям, я улыбнулась своему отражению и покачала головой. — Старый дом… Там даже пахло странно! Думаю, если попала бы внутрь, то узнала родные стены именно по этому аромату. На первом этаже раньше был то ли ломбард, то ли магазин, но родителям оказалось некогда там что‑то менять, поэтому длинное, как пенал помещение так и осталось в прежнем виде. Гости к нам не заглядывали, только бабушка, так что уборкой себя тоже никто не утруждал. Мне нравилось играть там, придумывая свой собственный мир между полками и стеллажами, а тусклый свет засиженных мухами ламп создавал приятную атмосферу таинственности.
Вампир внимательно слушал, будто ища зацепку в моих рассказах. Я улыбалась ему и прохожим, через слова находя дорожку в прошлое, такое счастливое и одновременно странное.
— Родители даже лестницу, торчавшую в углу на первом этаже, не тронули, — продолжила я рассказывать. — Стену, примыкавшую к ней, прежний владелец оклеил старомодными темно — зелеными обоями с крупными, как лопухи, желтыми цветами. И, будто этого было мало, на стене висели многочисленные маленькие картины и старые фотографии. Я придумывала им истории, пытаясь рассмотреть изображения. — Я улыбнулась, почти чувствуя въедливые ароматы старой бумаги, сырости и немножко плесени — вечных спутников того дома. — Там вообще очень интересно было жить. Каждый день находилось что‑то новое и интересное. Даже свой призрак обитал на чердаке.
