Ларисса Йон - Обреченные любить
— В чем дело, Эй? — Голос Шейда был глубже, чем у Эйдолона.
— Это Тайла, слушай…
— Где он? Что ты с ним сделала?
Она ответила шепотом, отойдя подальше от спальни.
— Ничего я не делала, но он ранен. Мы в его квартире. Он уходил в портал, а когда вернулся… — Эйдолон выглядел так, словно его пропустили через мясорубку. — В общем, выглядит он… плохо. Очень плохо.
— Черт! — На той стороне провода что-то разбилось, да так громко, что Тайла убрала телефон от уха. — Постарайся согреть его: он наверняка в шоке, — но только не заворачивай его в одеяло, иначе оно впитает кровь из его ран. Я скоро буду.
Он завершил, оставив ее в полной уверенности, что это случалось и раньше. От этой мысли ей стало не по себе. Она подбежала к термостату и установила его на тридцать градусов, после чего вернулась к Эйдолону.
— Эйдолон, — пробормотала она, опускаясь рядом с ним. — Он стоял в той же позе, что и раньше. Эйдолон ничего не сказал, но по сжатым челюстям она поняла, что он просто не может говорить.
Ей стало совсем нехорошо. Кто мог так поступить с ним? Другие демоны его вида? Им нельзя убивать людей? Вопросов было больше, чем ответов, но до приезда Шейда все, что она могла сделать для Эйдолона, — это отвлечь его от боли.
— Мне понравилась твоя квартира, — сказал она. — Я тут посмотрела все, ты не против? Ничего странного я не нашла.
Она попыталась придать своему голосу игривые нотки. Кроме того, несмотря на ситуацию, она действительно не нашла ничего удивительного в его квартире. Квартира как квартира.
— Слушай, как ты думаешь, когда мы узнаем, к какому из видов принадлежит мой отец? Надеюсь, это не что-то ужасное. — Она усмехнулась, потому что несколько дней назад не видела никакой разницы между просто демонами и ужасными демонами.
Дыхание Эйдолона стало ровным, так что она решила продолжить разговор о всяких глупостях: о плохих оценках в школе, о своих любимых апельсинах и о желании научиться кататься на коньках. К тому времени, когда Шейд вошел в комнату, Эйдолон знал о ней больше, чем любой эгис, с которым она когда-либо общалась, хотя она понятия не имела, слышал ли он хоть слова из того, что она говорила.
Шейд не удостоил ее и взглядом, а сразу сел возле брата, открыв сумку с медицинскими инструментами.
— Эй, старик, я здесь, все будет в порядке.
Как будто присутствие брата вернуло ему способность чувствовать, Эйдолон застонал, и в голосе его звучала жуткая боль.
— Да, брат, здорово тебя покусали на этот раз.
У Тайлы в груди похолодело. Это ее вина, он защищал ее, когда убил Хранителя в ее квартире. Он защищал ее.
— Он этого не заслужил.
— Да будет тебе, убийца. — Шейд посмотрел на нее, и выражение его лица смягчилось. — Эти ублюдки здорово на этот раз над тобой поработали.
— На этот раз? Он говорил, что никогда не убивал людей раньше.
— Он и не убивал.
Она хотела спросить, чем он заслужил такие истязания, но Шейд был холоден, и она и не решилась задавать этот вопрос. Шейд внимательно изучал лицо брата, в его действиях были нежность и озабоченность. Когда он закончил, он продолжил умиротворенным тоном, проверяя, целы ли ребра и внутренности брата. У Эйдолона застучали зубы, но он так и не произнес ни звука за все время осмотра.
— Убийца, открой сумку с операционными инструментами и подай мне шприц из правого внутреннего кармана.
Радуясь, что у нее появилась хоть какая-то работа, Тайла нашла то, что от нее просили, и передала шприц Шейду, который тут же ввел содержимое в плечо Эйдолона с профессиональной точностью. Этот парень не обладал манерами в отличие от брата, но он был профессионалом своего дела и она не могла не отметить это.
— Это от боли?
— Антибиотик. — Шейд достал переносную капельницу и пакет с кровью. — Обезболивающее против правил.
— Каких таких правил? Что, есть правило, что тебя можно избить до полусмерти?
Вместо ответа Шейд ввел иглу от капельницы в вену брата и подвесил пакет с кровью на ручку двери. Закончив, он положил ладонь на загривок Эйдолона — одно из немногих мест, где не было порезов, — и начал массировать по часовой стрелке.
— Братишка, у тебя очень низкий пульс и почти нет давления. Мне нужно, чтобы ты расслабился. — Шейд закрыл глаза, и на какое-то мгновение показалось, что напряжение Эйдолона улетучилось, но после этого его тело вновь сотрясли конвульсии, дыхание стало учащенным.
Не задумываясь, Тайла взяла руки Эйдолона в свои, но, увидев потемневшие глаза Шейда, тут же отдернула их, испугавшись, что может навредить, а не помочь.
— Нет, — сказал он, остановив ее. Из груди Эйдолона раздался хриплый свист, и Шейд прищурился. — Как любопытно, — сказал он и, аккуратно взяв ее за руку, вернул ее к Эйдолону. — Похоже, твои прикосновения успокаивают его. Держи его за руку, пока я его не усыплю.
Очень нежно Тайла гладила Эйдолона по руке в том месте, где не было ран. Эти пальцы спасли ей жизнь, они доставили ей удовольствие… Через несколько минут Шейд кивнул.
— Все, он спит. Оставь его здесь на пару часов. С ним все будет в порядке.
— Он ведь поправится, правда?
— Да, нас не так-то легко убить. Так, к твоему сведению, эгис. — Он собрал свои инструменты и жестом пригласил ее следовать за ним на кухню, где он вымыл руки. — Если позвонит Рейт, не говори ему ни слова. Если он придет, не впускай его.
— Почему?
Он колебался с ответом, так что она подумала, что он вообще ничего не скажет, но он вытер руки и произнес:
— Эйдолон несет наказание не за то, что сделал сам, а за то, что сделал Рейт. А Рейт не знает об этом.
— Так причина не в том, что произошло в моей квартире? Я не понимаю.
— А тебе и не нужно понимать.
— Ну да. Я могла бы воспользоваться ситуацией, но вместо этого позвонила тебе, верно?
Шейд обнажил клыки.
— Если бы ты не позвонила, я бы…
— Но я сделала это, — отрезала она. — Так что расскажи мне, почему его чуть не убили за то, что его брат что-то натворил.
— Ты. Мне. Не. Нравишься.
— Взаимно, парень. Говори уже.
— Рейт наполовину вампир, — сказал Шейд. — Но еще он демон-семинус. Законы вампиров и демонов-семинусов обычно не смешиваются, и он не подпадает ни под те, ни под другие. Даже Консул не может определить, как наказывать его за различные преступления. Но расплата должна быть.
— Но почему Эйдолон?
— Потому что Рейт не перенесет этого. Непростая история.
— Я не понимаю, почему Рейт допустил все это. Почему он допускает, чтобы Эйдолона избивали до полусмерти.
— Рейт думает, что он неприкосновенен… он понятия не имеет, что Эйдолон страдает из-за него. Если бы он узнал, что Эйдолон прошел через это… — Шейд пожал плечами. — Мы бы потеряли его. Он не должен ничего знать.
