Простодушны и доверчивы (СИ) - Сергеева Александра Александровна

— Похоже, этим он и занимается, — согласился Степан Степаныч.

— Ага, — иронично хмыкнула Ветка. — Пытается замять это дело.

— Такая у него работа, — отмахнулся дед.

— Ты уверена, — между тем с нажимом произнёс Олег, — что у нас есть два месяца?

— В конце концов, — тоном змеи-искусительницы молвило милейшее с виду создание, — это проект Ильи. Ему и отвечать. А твоей подписи нет нигде: только твоего зама. Я нарочно подгадала, когда ты числился в отпуске.

— Вот же мразь, — заметив, как сузились глаза сестры, выдохнула Ветка.

Ольга не стала комментировать услышанное.

— Кто знает? — уклончиво заметил дед. — Она, видать, боится, что может пострадать Олег. Влюблённые женщины способны делать страшные вещи. А она, судя по всему, вообще свихнулась на своих чувствах.

Олег встал. Людмила попыталась вскинуть руки ему на плечи. Он стряхнул их с нескрываемой брезгливостью и вышел из кабинета. Людмила без сил опустилась на край кресла, закрыла лицо руками и простонала:

— Сдохни-сдохни-сдохни!

— Это она о тебе, — смущённо зыркнув на сестру, пробормотала Ветка. — Надо бы тебе держаться от неё подальше. Она же психическая.

— Вроде всё услышали, что хотели? — уточнил дед у старшей внучки.

— Имена бы не мешало узнать, — пожала плечами та.

— Клички, пароли, явки, — помогла младшенькая балаболка.

— А из этих бумаг их не узнать? — проигнорировав её, кивнул полковник на стол.

— Вряд ли юристы ведут записи обо всех взятках, которые раздают, — удивилась Ольга.

А в банке на поясе внезапно забулькало:

— Ну, так вытряхните из этой одержимой её полуверицу, да и расспросите.

Сумерла даже не пыталась скрыть насмешки над бестолковыми приставниками.

— Она одержимая? — выпучилась Ветка на горевавшую в кресле девушку. — Ну, тогда понятно, почему она такая сволочь.

Полуверица — машинально вспомнила Ольга прочитанное — это проклятая или похищенная кем-то женщина. Ещё может стать такой в результате очень сильного заклятья. Прежде она считалась чем-то средним между нечистыми духами и людьми. Кое-где их даже причисляли к оборотням — ну, это уж и вовсе сказки. Как и то, что полуверицы отчего-то предпочитали носить красное: рубахи, сарафаны, платки.

Существовало так же поверье, будто полуверицу можно вернуть из межмирья: всё теми же заклятьями или молитвами. И она, дескать, станет прежней смертной из плоти и крови. Но, это уж совсем нелепые представления — плоды отчаянных несбыточных надежд тех, кто любил пропавших без вести женщин. Которых на Руси нередко воровали и продавали в рабство. Вот, собственно, и вся магия.

— Полковник, — задумчиво окликнула его Ольга. — А ты помнишь одну интересную деталь в описании этих духов?

— Полуверицы тоже охраняют какие-то клады, — не замедлил тот с ответом.

Видимо, и сам вспомнил о такой специфической функции этих духов.

— А под кладом, — продолжила Ольга, — можно понимать всё, что угодно. Главное, принцип: она обладает охранной силой. Причём, немалой, если её хватает на охрану лесов, земли и даже… Как там было сказано?

— Вселенских возможностей, — подсказала Ветка. — Думаешь, полуверица тут не зря ошивается? — обратилась она к Сумерле.

— Эти девки, — многозначительно проквакала та, — могут ещё кой что охранять. Тайные знания. Думается мне, вовсе не зря она приставлена к тайным делишкам Масатки.

— Ну, для того, чтобы сохранить современную тайну, не обязательно приставлять к ней духов, — усомнился полковник. — У нас и без того полно достаточно надёжных способов.

— Бумажки прятать в стальные короба? — усмехнулась Гата и покачала головой: — Не всё так просто, воевода. Бумажки ты спрячешь, а мысли?

— Чьи мысли? — встряла Ветка. — Марго? Она их что, таскает отдельно от головы?

— Мысли, говоришь? — задумчиво протянул полковник.

— Догада, — от души похвалила Сумерла.

— Дедуль, — затеребила его Ветка, требуя законного внимания к обучению подрастающего поколения. — О чём ты догадался?

— Полуверицу к делу с подлогом по земле привлекли с одной целью, — не стал таиться Степан Степаныч, — сторожить мысли того или тех, кто за взятку внёс изменения в земельные планы. Передвинул границу раздела территории заповедника. Чтобы эти гадёныши не сболтнули лишнего. Или не слиняли раньше времени, поскольку дело ещё не закончено.

— Последняя подпись, — согласилась с ним Ольга. — Видимо она их контролирует. И пока они под заклятьем полуверицы, даже в мифических, но ужасных пыточных подвалах ФСБ не расскажут о том, кто им заплатил.

— Во всяком случае, до тех пор, пока моргощня не докопается до того, что им нужно, — резюмировал дед. — А потом эти взяточники могут петь, сколько им влезет.

— Ну, разобрались? — напомнила о себе Гата. — И как вы намерены дело поправить?

— Сначала вытряхнем из неё духа, — хмуро обозрев застывшую в кресле Людмилу, приступил полковник к составлению плана захвата инициативы. — Затем вытрясем из духа душу. Вместе с информацией о его деловых партнёрах в администрации. С этой информацией я прогуляюсь в гости к нашему губернатору.

— Ты его знаешь? — удивилась младшая внучка.

— Ты знаешь точку привязки для прыжка? — озаботило Ольгу нечто иное.

Первое её нисколько не волновало: если дед и не знает губернатора, тому придётся с ним познакомиться. Когда из воздуха в его кабинете материализуется бородатый обломище в наряде очень далёких предков с огненной рогатиной в руке. Что-то ей подсказывало: губернатор не откажется пообщаться. Если так разобраться, они ему услугу окажут, вскрыв преступление: неаккуратное и незаконное обращением с федеральной собственностью.

Людмила, между тем, покинула кресло, вяло поправляя волосы и шаря по бумагам на столе рассеянным взглядом. И тут перед ней возник громадный воин с посохом. Она застыла, поражённо хлопая глазами. На пару секунд — полуверице не нужно было объяснять, откуда он взялся. А потом тело Людмилы рухнуло на пол, как подкошенное.

— Ку-ку! — радостно поприветствовала нырнувшую в межмирье полуверицу девица в белой ферязи. — Какая встреча!

Её огненный кнут мгновенно обвил попавшегося духа за шею. И пополз ниже, образуя одну петлю за другой. Но полуверица, казалось, этого не замечала. Она выпучила на второго приставника круглые выпуклые уже практически нечеловеческие глазищи без век. Широкий — как у игошки — безгубый рот скалился и гавкал что-то невнятное.

Костлявая женщина с лицом скелета, обтянутого серой кожей, бросалась на соперницу бешенной собакой, которую удерживал лишь поводок самобоя. Вытянутые вперёд руки пытались дотянуться до ненавистной разлучницы и вцепиться той в горло. Скрюченные пальцы напоминали чудовищной длины когти — которыми, собственно, и заканчивались.

Жидкий клок волос на макушке довершал кошмарное зрелище того, как могут со временем деформироваться неупокоенные. Кстати, лохмотья — бывшие когда-то длинным сарафаном — были отнюдь не красные.

— Что любовь-то с нами делает, — притворно посетовала Ветка, стараясь не пережать с кнутом, чтобы не отрезать взбесившейся полуверице голову.

Её, вообще-то, планировалось допросить, а не ликвидироваться безо всякой пользы.

— Не смешно, — раздражённо процедила Ольга.

Раздумывая, как бы вернуть этому созданию сознание — хоть ненадолго. Иначе полковник им устроит такую головомойку, что сами начнут бросаться на людей, как собаки.

— Да, скажи ей, наконец, — потребовала Ветка, всё больше тревожась за целостность пленницы.

Самобою до фонаря их планы. Он мужик суровый и конкретный: что драть кого-то подтаскивать, что драных оттаскивать — без разницы. Главное, защитить хозяйку. А тут такое.

— Ты о чём? — не поняла бестолковая разлучница.

— Что у тебя шашни с Ильёй, — менторским тоном пояснила сестрица. — А на Олега тебе начхать.

Ольга не успела воспользоваться мудрым советом: полуверица вдруг замерла. Её рот ещё скалился, а пальцы хищно скребли воздух, но в глазах сверкнула искра понимания услышанного.