Ты будешь мой (СИ) - Сакрытина Мария

А потом её скрывает туман, и третий юноша выходит на пирс.

Он изменился — тот инессец из Вечного сада. Настолько, что я даже не сразу его узнаю. Бледен, как и его спутница. Пустой взгляд, уголки губ скорбно опущены. Я недоумённо вглядываюсь в его лицо, мысленно спрашивая себя: неужели это тот принц, из-за которого я каждое мгновение страдаю от боли в ногах? Неужели из-за него меня чуть не убила королева тумана? Неужели это его я любила?

Сердце не ёкает, не пускается в пляс. Я понимаю, что раньше знала этого инессца. Но сейчас он для меня чужой.

И если бы моя жизнь не зависела от него, я бы отвернулась и ушла.

Юноша останавливается в десяти шагах от меня, щурится, словно силясь меня рассмотреть.

— Арин?

Я выдавливаю из себя улыбку и киваю. Пустые слова, как капли мёртвой воды, падают в туман:

— Прости, я не могла прийти. Я болела. И спасибо тебе за заколку, — рука машинально тянется к волосам. Но там только шпильки-чешуйки. — Э-э-эм, кажется, я потеряла её где-то… ну… в Мюреоле. Извини.

Юноша, не сводя с меня глаз, слабо улыбается — точно солнечный лучик пробивает свинцовые облака.

— Я знал, что мы ещё увидимся. Арин, но мне говорили…

Я не слушаю. Я замечаю — духи знают, как, то ли запах, то ли взгляд — что в нём ещё стало другим. Раньше мои одноклассницы любили посудачить, будто брак меняет — волшебные путы и что-то в этом роде. Я не понимала — конечно, я же полукровка и не чувствую волшебство.

Сейчас чувствую. Они действительно похожи на путы, эти чары — на невидимую цепь, связавшую этого грустного юношу с той нервной девушкой за туманом. Он больше не свободен. И хуже того — это навсегда.

Костяной кинжал, холоднее льда, спрятанный в рукаве, сам ныряет в ладонь.

Юноша — принц? — ловит мой взгляд. А я слышу точно наяву: «Или он, или ты, или вместе».

Но вместе не будет. Он уже связан. Навсегда. Не со мной.

Значит, или он, или я.

Я не хочу умирать.

Кинжал нагревается и слабо мерцает алым. Принц замечает это, спрашивает — его губы шевелятся, но вопроса я не слышу — и подходит ближе.

Я не хочу умирать, не хочу, не хочу!

Не хочу…

— Арин, — слова пробиваются словно сквозь воду. — Что с тобой?

Я открываю глаза, смотрю на него — и на силуэт девушки за волнами тумана.

Роняю руку. Тихо смеюсь.

Неужели я действительно думала, что смогу убить? Я? Да правда же — легче умереть самой…

— Арин?

Я протягиваю ему кинжал. В то же мгновение туман рассеивается — девушка… королева Дугэла смотрит на меня в упор. Илва, вспоминаю я, — это она. Её голос я слышала за туманом. Именно её мой жених привёл однажды солнечным вечером познакомиться со мной. Это она меня заколдовала.

Наверное, мне должно быть страшно, но я чувствую только жалость к этой бледной нервной девушке. И, ручаюсь, она читает это в моих глазах.

Туманная королева переводит взгляд на инесского принца, бледнеет — в тон её туману — и пытается что-то сказать, но голос её подводит. Пытается вырваться — но Мартин крепко держит её за руку.

А инесский принц удивлённо смотрит на мерцающий кинжал в моих руках. Переводит взгляд на меня.

— Арин, что.., — и замирает на мгновение. А потом я оказываюсь прижатая к той красивой цветочной лепнине на тонкой колонне, а кинжал с тихим плеском ныряет в мёртвую воду Лэчина.

— Санна!

— Здравствуй, Рэян, — шепчу я, чувствуя себя так, точно за день сделала заплыв от Инесса до Никэла.

И словно из другого мира доносится ломающийся голос:

— С-ст-тража!

Рэян обнимает меня — так крепко, будто хочет задушить.

— Санна, любимая, прости меня, я не знал, не знал, прости меня, — и так пока его не отрывают меня гвардейцы.

Я падаю на чьи-то руки — мне уже совершенно всё равно, на чьи.

Тот же ломкий голос приказывает:

— В-в т-темницу её!

И как в одном из снов:

— Илва! Не смей! Не смей её трогать!

Меня куда-то несут, перед глазами туман, в голове тоже — и всё, о чём я успеваю подумать, прежде чем потерять сознание: получил ли Мартин то удовольствие, на которое рассчитывал — и позаботится ли он о Сильвене.

А потом туман становится чёрным, и я растворяюсь в нём без остатка.

В густом сумраке огонёк рубина светил тускло, почти не разгоняя темноту. Неровные ступеньки скользили под ногами — когда я споткнулась в третий раз, чуть не порвав подол, чаша терпения переполнилась.

Капитан тюремной стражи не сильно отличался от недавно почившего капитана моих гвардейцев. Та ещё крыса. Я смотрела в его заплывшие глаза — и на силуэты его подчинённых, пришедших полюбоваться, как начальника отсчитывают. Или похихикать про себя над моим заиканием.

«Весь мир надо мной смеётся — ну и пусть. Я заткну смехом их глотки», — так я думала в первый год правления, и эта мысль успокаивала. Сейчас сомневаюсь, что меня успокоили бы даже казни всех моих придворных.

Но чуть-чуть злость я выплеснула — дышать стало полегче. Хотя та вонь, из-за которой я орала на капитана, никуда, конечно не делась. Но я пообещала, что если она останется, я казню каждого второго тюремщика, и их капитан точно в это число попадёт. И пусть ступеньки помоют. И живность выведут. Крыс в моём дворце и так достаточно.

Потом капитан лично проводил меня к камере русалки. Даже под локоток поддерживал, чтобы не дай духи где не поскользнулась. Оставшись одна, я слышала, как он рычал на подчинённых, развивших бурную деятельность по мытью полов.

Почему, пока казнью не пригрозишь, работать никто не начнёт?

Русалка спала, спрятавшись за волосами. «Волосы — это хорошо, подумала я отстранённо. — Блохи любят волосатых. Девка наверняка сейчас мучается».

Впрочем, особенно измученной фэйри не выглядела. Спала как младенец, спрятав лицо в соломенном тюфяке, положив одну руку под голову — вторую вытянув и ладонь сложив куполом. Когда я подошла ближе, то поняла, почему: из-под ладони мне под ноги шмыгнула заспанная пригревшаяся крыса.

Даже крысы, и те к ней тянутся.

Жемчужина в волосах русалки тускло поблёскивала — вернула, значит, волшебство. Освободилась, пришла забрать моего принца.

Я мрачно порадовалась, что поспешила со свадьбой. Рэян теперь мой. А его девка — я думала она умнее. Раз сбежала в Гленну — возвращаться не будет. Но, видать, упрямая, как и я.

Рэян всё равно мой, мой и только мой. А эта фэйри… жаль, не сдохла в Гленне, но ничего. Это поправимо. Сдохнет в Дугэле.

Я повозилась с ключами, и, в конце концов, замок поддался. Русалка не пошевелилась, когда я вошла — и когда посветила рубином. Спала сладко милая красавица Санна.

Не стоило ей возвращаться.

Я думала, стоит ли сделать потом из неё чучело и поставить вместо портрета — себе в назидание, что играть с врагами не нужно. А нужно убивать их сразу. Ещё в Иннесе надо было. Сложностей было бы тогда куда меньше… Ну ничего, сейчас я избавлю себя от будущих проблем. Это легко, даже магия не нужна.

Кинжал лёг в руку, не издав ни звука, когда я вынимала его из ножен.

Правильно: соперниц надо убивать тихо и незаметно. Запомню на будущее — судя по поведению Рэяна, любовниц у него будет достаточно.

Убью всех.

Я замахнулась — и в этот момент русалка, повернувшись, открыла глаза и сонно посмотрела на меня.

Точно также, сквозь ресницы, смотрел на меня Рэян у воротных камней Охры, когда я собиралась его убить.

Я замерла.

Словно не замечая кинжал, русалка улыбнулась — и это тоже была улыбка Рэяна. Точь в точь.

Моя рука дёрнулась. А потом безвольно опустилась.

Освещая улыбкой камеру — ярче, чем колдовской рубин — русалка пропела, усаживаясь на тюфяке:

— Здравствуйте. Вы Илва, да?

Странно — туманную королеву боятся все: и жители Дугэла (в школе нам внушают, что королева как мать — всех нас любит, но если оступимся — накажет), и гленцы (послушать Сильвена, так туманная королева просто чудовище — хуже ночного кошмара).