Ольга Куно - Графиня по вызову
— Ах, горничная? Значит, ты признаёшься? — воскликнула супруга.
— Нет — нет — нет! — пятиться больше было некуда, и, прижавшись спиной к стене, барон молитвенно сложил перед собой руки. — Я имел в виду, ну, может быть, она здесь прибиралась, ей стало жарко, мало ли…
— Горничные, к твоему сведению, таких корсетов не носят! — припечатала супруга. — Равно как и вот таких чулок!
И она извлекла на свет вышеозначенный предмет одежды.
— А… это откуда? — боязливо спросил Рохас.
— Из ящика твоего бюро! — грозно сообщила баронесса.
— Не понимаю, как оно могло там оказаться! — всхлипнул Рохас.
Баронесса уже открыла рот, чтобы высказать ему всё, что она думает на этот счёт, но то, что произошло дальше, на время лишило её дара речи. Ибо в окне возникла взлохмаченная голова молодой темноволосой женщины. Следом за головой появилось и всё остальное, и, надо сказать, выглядело это остальное весьма привлекательно.
Спрыгнув с подоконника, брюнетка сразу же бросилась к Рохасу. На то, чтобы сориентироваться в помещении, ей потребовалось не более пары секунд.
— Любимый! — воскликнула она, обнимая барона. Тот пытался сопротивляться, но девушка оказалась напористой. — Как же я без тебя соскучилась! Надеюсь, сегодня мы сможем весело провести время?
— Весело провести время! — прорычала супруга, к которой вернулась способность говорить. — И после этого ты продолжишь утверждать, что не знаешь, как те вещи оказались у тебя в кабинете?
— Дорогая, но я и правда… — попытался было оправдаться Рохас, но девушка его перебила.
— В кабинете? Но, дорогой, мы с тобой никогда не делали этого в кабинете. Какое досадное упущение…
— Дорогая, не слушай её! — воскликнул барон, в очередной раз пытаясь освободиться из объятий. — Я вижу эту женщину впервые в жизни. И потом, она брюнетка! Ты же знаешь, мне всегда нравились только блондинки!
И он устремил взгляд на невзрачные, но светлые волосы супруги.
Обсуждение этого щекотливого вопроса прервалось, поскольку в оконном проёме возник силуэт ещё одной девушки.
— Значит, блондинки, — процедила жена, разглядывая светлые волосы забирающейся в окно девушки.
Оказавшись в спальне, та подбежала к Рохасу не менее резво, чем брюнетка.
— Дорогой, ты без меня скучал? — кокетливо поинтересовалась она, ничуть не смущаясь из‑за присутствия двух конкуренток.
Последние, однако же, отреагировали на её появление значительно менее лояльно.
— А это что ещё такое? — упёрла руки в бока баронесса.
— Да! — поддержала её брюнетка. — Вот, значит, с кем ты развлекался в кабинете? Меня ты, между прочим, туда не приглашал!
Трудно было не различить в последних словах упрёка.
Однако барона недовольство брюнетки особенно не взволновало, поскольку значительно более сильно он переживал из‑за реакции супруги, пускай не то чтобы любимой, но во всяком случае привычной.
— Дорогая, умоляю тебя, не слушай ты их! — снова воззвал он. — В конце‑то концов, ты же меня знаешь. Меня вообще давно уже не интересуют женщины. Зачем бы мне было их сюда приглашать?
Шум, раздавшийся со стороны окна, разом привлёк внимание всех четверых. С подоконника спрыгнул щуплый, изысканно одетый мужчина лет тридцати.
— Возлюбленный! — воскликнул он, бросаясь к Рохасу. Воспользовавшись тем, что женщины при его приближении отпрянули, гость радостно обнял барона. — Как давно мы не виделись! Но можешь даже не сомневаться: я всю неделю хранил тебе верность, — жеманно добавил он. — А ты? Тебе было без меня хоть немного грустно?
Широко раскрыв глаза, барон беззвучно шевелил губами, видимо, желая хоть что‑нибудь сказать, но при этом не вполне представляя себе, что именно.
— Ах, вот, значит, как! — Первой нашлась супруга. — Значит, женщины тебя давно не интересуют. А кто интересует, мы теперь отлично видим.
Местоимение 'мы' наглядно демонстрировало, что леди Рохас уже мысленно объединила себя с блондинкой и брюнеткой, движимая инстинктом женской солидарности.
— Это никуда не годится! — охотно поддержала её темноволосая девушка. — Ты что же, и в моих объятиях думал вот о нём?
Она брезгливо наморщила носик, указывая на вновь прибывшего.
Последний изумлённо воззрился на Рохаса.
— Ты что же, — взвизгнул он, — изменял мне с…с… — его губы задрожали, будто он никак не мог выговорить последнее слово, — с женщинами?!
Барон вжался в стену и молчал, пусть с опозданием, но всё же сообразив, что теперь каждое слово может быть использовано против него. Остальные переругивались между собой, всё сильнее повышая голос, но разом притихли, когда влезший в окно последним мужчина внезапно ринулся к кровати.
— Здесь кто‑то есть! — объяснил своё поведение он. — В твоей постели! Сейчас мы наконец узнаем, с кем ты нам изменяешь!
И он резким движением сбросил одеяло. После чего все надолго застыли без движения. В постели барона, положив голову на подушку, лежала полутораметровая игуана, взиравшая на суетящихся двуногих немигающим взглядом маленьких тёмных глаз.
На следующий день принц и Рэм, с разрешения Армана, залезли ко мне в окно, дабы проверить, воспоследует ли за этим письмо от барона. Арман разрешил, правда, с условием, что они возьмут его с собой, так что в окно забирались втроём. Я махнула рукой. Когда в окно девушки забирается один мужчина, она воспринимает это как романтику. Когда двое, она удивляется, особенно если один из них — наследник престола. А дальше число перестаёт иметь значение.
Письма от барона не воспоследовало.
А ещё через день меня вызвали к кардиналу.
За мной, как и в прошлый раз, пришёл Гратен. Теперь я сразу поняла, что ему нужно.
— Его высокопреосвященство желает меня видеть? — обречённо осведомилась я.
— Именно так.
Гратен вежливо склонил голову.
'С вещами?' — чуть было не спросила я. Но сдержалась. И, изобразив на лице выражение 'Я всегда счастлива лицезреть главу эсталийской церкви', проследовала по уже привычному маршруту.
Кардинал вновь сидел за рабочим столом и как раз вскрывал толстый конверт при помощи мельхиорового ножа для бумаг, рукоять которого изображала голову грифона. Я невольно засмотрелась на этот предмет: учитывая, что грифон — животное мифическое, было весьма любопытно увидеть такую вещь именно у кардинала.
— Присаживайтесь, леди Ортэго, — произнёс Монтере, не поднимая глаз.
Я послушалась. Опустилась в кресло и скромно сложила руки на коленях, приняв умеренно виноватый вид. Умеренно — чтобы меня, чего доброго, не заподозрили в чём‑нибудь дополнительном.
