Элизабет Нокс - Искушение винодела
— Думаете, я считаю себя ущербным?
Аврора имела в виду совсем другое, однако не стала ничего объяснять ангелу. Ей и не требовалось понимание Заса. Хватило того, что он сейчас с ней говорит. Неверное же истолкование ее слов означало только одно: это древнее мудрое существо сидит в коконе, который и мешает все понимать правильно.
— Не желаю, чтобы он меня касался, — ответил Зас. — Та связь была ошибкой. Лучше б мне остаться целомудренным. И не являться в рай опороченным.
— Возможно, — кивнула Аврора, — Бог и не спас тебя, но крылья тебе отрезал Люцифер. Не думаю, будто это как-то связано с правилами о непорочности. Я уже передавала тебе, что Люцифер сказал Собрану: «Ты сможешь оставить его себе. Пусть он постоянно носит рубашку, но при тебе останется».
Руки Заса выбрались из-под пледа и закрыли уши.
— Да, — ответил ангел.
— Кто ранил тебя?
— Михаил. Однажды он предупреждал меня, чтобы я больше не совался в рай.
— Думаю, Люцифер говорил с Богом, когда стоял тут, где сейчас сидим мы с тобой, и Бог ответил ему тем, что с деревьев опали все листья. Так, во всяком случае, я полагаю. Собран рассказал мне об этом. Люцифер захлопнул тогда двери и отрезал тебе крылья. Как считаешь: он соблюдал волю Бога или шел ей наперекор?
Зас покачал головой.
— У тебя разве нет мыслей по этому поводу? — спросила Аврора.
— Я думал только, что они оба любят меня.
Пытаясь выведать у Заса хоть что-нибудь, она высказала свою мысль: если Бог создал мир, то все идет по Его замыслу и наказание Заса — тоже часть Его замысла.
— Бог не создавал мир, — ответил ангел.
— Я всегда пыталась примириться со своими мыслями о Боге, но в дело постоянно вмешивалось воображение. К тому же я предпочитаю вере факты, хотя вера всегда со мной. Когда я была атеисткой, то не верила, будто Бога не существует, — просто знала. Затем я стала полагать моего создателя кем-то, кто просто ставит свое клеймо на творение рук природы. Взгляд и крылья Люцифера напугали меня до смерти, но он смотрел мне в глаза несколько раз так, будто я существую для него на самом деле и в чем-то равна, понимаю смысл его действий.
Собран пересказал Авроре слова Люцифера.
— Я не говорил этого Засу, — добавил он после. — Только хотел удержать его при себе. Но теперь он не придет.
Взошло солнце, и ночь двадцать седьмого июня сменилась утром двадцать восьмого. Из дому вышли Батист и Мартин Жодо, неся на плечах ружья, стали взбираться наверх по склону. В доме служанка раздвинула занавески на окнах спальни.
— Я уже говорил, как поступил с ним?
— Вроде бы выбросил из окна.
— Хуже.
Как-то Собран пришел в арсенал после того, как целый день провел, сортируя книги. Он устал от работы и боли в стертых кончиках пальцах. Он устал от собственного гнева и сейчас злился пуще обычного. Зас сидел у раскрытых дверей, укутавшись в плед. В комнате было холодно, окно даже покрылось изморозью изнутри. Собран подошел к ангелу и сдернул с него покрывало с такой силой, что тот опрокинулся навзничь и некоторое время смотрел на винодела слегка изумленными глазами. Одежда на Засе уже перепачкалась, сам он выглядел неопрятно.
Собран закричал на Заса, затем стал пинать. Опустился на колени и принялся молотить Заса кулаками. Тот даже не думал обороняться. Голова под ударами моталась из стороны в сторону, но ни синяков, ни ссадин на лице не проступало.
Собран взял ангела под мышки, оттащил к дверям и выбросил. Зас упал в снег и тут же легко, будто паук, перевернулся, поднял лицо.
Собран запер двери на засов, бормоча что-то вроде: «Прочь! Прочь с глаз моих…»
— Больше я его не увижу, — простонал Собран, роняя голову на плечо Авроре.
Баронесса обняла друга, и в этот момент снова показались Батист и Мартин. Завидев отца, они встали, потом старший брат сказал младшему:
— Ступай дальше. Я с этим разберусь.
Батист подошел к ним. Прислонив ружье к пограничному камню, присел на корточки и сказал:
— Баронесса. Отец. Сегодня была та самая ночь, да?
Во взгляде его сквозило неверие. Аврора знала, о чем он думает: как может отец скорбеть о содеянном лишь один день в году?
— Отец рассказывал мне об одной русской женщине и австрийском пехотинце, — сказал Батист Авроре, — Однако я, признаться, удивлен, увидев здесь вас, баронесса.
— Отчего же? Если учесть все слухи, что ходили обо мне и вашем отце последние лет десять…
— Но когда вы отправились в паломничество в Сантьяго-де-Компостела, — злобно возразил Батист, — я обнаружил у отца в комнате женщину.
Услышав подобное, Собран рассмеялся. Аврора негодующе посмотрела на него, и винодел объяснил: в ту ночь он сказал сыну через закрытую дверь, что принимает у себя гостя, вот и все. Батист вообще никого там не видел.
— О… — произнесла Аврора.
— Я устал, — пожаловался Батист, — Я боюсь за тебя, отец. Твой дух все чаще дает слабину.
Собран поднялся на ноги, отряхнулся, привел одежду в порядок и помог встать баронессе.
— Все кончено, — сказал он сыну и ободряюще похлопал его по плечу.
Предложил руку Авроре, но та указала в сторожу подножия холма, сказав:
— Батист проводит меня к моей лошади. В этот раз я прибыла сюда без кучера.
Батист зарделся, и, когда баронесса протянула руку, ему ничего не оставалось, кроме как принять ее. Положив ружье у пограничного камня, юноша помогать баронессе спускаться с холма.
— Будьте осторожнее, — напутствовал Собран.
— Он хочет сказать, — объяснила Аврора, — чтобы я держала рот на замке.
— Баронесса…
— Шш… Вы хотите знать все, но уже напуганы тем, что видели и слышали: как мы с Антуаном Лоделем прятались тут и подглядывали за вашим отцом, как я бросилась потом в реку — это вы знаете. — Аврора вздохнула. — А рассказывать всего я вам не стану. У вашего отца свои секреты.
— Так у него в комнате был мужчина?
Аврора некоторое время помолчала, затем ответила:
— Нет.
— Кто же тогда? И какое она имеет отношение к мертвым овцам и козлам?
— Никакого. Смерть животных — исход научного опыта.
— Какого еще опыта?
— Эксперимента. Научного эксперимента.
— Великолепно! Вы с моим отцом проводите научные опыты, а сам он где-то прячет любовницу, которой никто никогда в глаза не видел. Раз в год он раскаивается в убийстве, совершенном двадцать пять лет назад, и вот вы решили присоединиться к нему в этом деле.
— Эксперимент проводила я, Батист. Ваш отец в это время был в Отуне. Вернувшись, он помог мне прибраться.
Бедный Батист, он теперь, должно быть, полагает каждую женщину прекрасным сосудом, вмещающим в себя выпаренное безумие. Юноша отпустил руку баронессы.
