Связанная (ЛП) - Робертс Тиффани

Она даже не знала, выживет ли ребенок-гибрид.

Айви быстро отогнала эту мысль, почувствовав тошноту в животе. Она не хотела думать об этом даже мгновение.

— Ах, моя сердечная нить, — промурлыкал Кетан, медленно и благоговейно поглаживая ее живот. Его прикосновение успокоило ее, помогая отбросить тревожные мысли и вернуться в этот момент.

Айви улыбнулась и положила свою руку поверх его, откинув голову ему на грудь. Она могла бы сидеть так вечно, забыв обо всем на свете, забыв обо всем, кроме своей пары.

Ее пара… и ее ребенок.

Голоса ее соплеменников, разбивших лагерь на большом дереве неподалеку, доносились до Айви. Телок обнаружил место, где массивный ствол разделялся на десятки ветвей, которые расходились во всех направлениях, создавая нечто, максимально приближенное к платформе, что только можно найти в природе. Благодаря стратегическому размещению нескольких одеял и небольшого количества шелка им удалось создать довольно удобное место, которое почти напоминало дом.

Прошло всего несколько минут, как они разбили лагерь, и Кетан поднял Айви и унес ее. Его единственным ответом на вопросы товарищей было то, что ему нужно побыть наедине со своей парой.

Айви точно знала, о чем они все думали. Она думала о том же. Но когда они поднялись сюда, он просто переместил ее в это положение и сидел в довольном молчании. И это было нормально — они оба были грязными и измученными, забрызганными бог знает какой болотной жижей, и комфорта от их близости было достаточно. Было достаточно просто находиться в объятиях Кетана.

— Нам скоро нужно возвращаться, — сказала она, плотнее прижимаясь к нему.

— Скоро, — ответил он, прижимая ее немного крепче.

Улыбка стала шире, она закрыла глаза. Ей нравилось находиться среди других, и она стала заботиться обо всех них. Они действительно были ее семьей. Но она никогда не устанет от этих моментов с Кетаном. Эти моменты наедине, моменты покоя, когда тишину не нужно заполнять разговорами, когда нет абсолютно никаких ожиданий, а можно просто находиться рядом друг с другом.

В лагере кто-то рассмеялся — судя по звуку, Диего. За этим последовал новый смех, особенно громкий из-за расстояния и других звуков болота.

— Я рада, что со всеми все в порядке, — сказала Айви.

Кетан промычал в знак согласия. Его пальцы сжали ее бедра, а большая рука продолжала ленивые движения вверх и вниз по животу. Они не собирались спать здесь одни, Айви знала, что это было бы глупо, но было так легко поддаться усталости, уткнуться лицом ему в грудь и заснуть.

Айви поднесла другую руку к щеке Кетана, погладила ладонью по подбородоку и провела большим пальцем по шее, прежде чем снова скользнуть рукой вверх. Он наклонился навстречу ее прикосновению.

Болото все также исполняло инопланетную музыку, а темные облака продолжали путь по ночному небу. Этому месту, этой планете, этой вселенной было наплевать на таких маленьких и незначительных существ, как Айви и Кетан. Они имели не больше значения, чем две пылинки. Она могла понять, как такая мысль могла напугать некоторых людей, могла понять ужас, который многие люди находили в ней.

Но Айви смирилась с этим знанием. Какое значение имела вселенная, когда у нее была пара? Какое это имело значение, когда у нее была любовь? Это было все. Каким бы путем ни шли ее мысли, они всегда возвращались к этому, снова и снова. Это было все, и для нее это было навсегда.

— Кетан?

— Да?

— Что ты чувствуешь по поводу… этого? — она сжала его руку у себя на животе. — Это должно быть странно, правда?

С задумчивым ворчанием Кетан опустил руку. Он держал ее на животе Айви, растопырив пальцы, сильно и надежно, насколько собственнически, настолько и защищающе.

— Да. Например, найти маленьких, хрупких двуногих существ, которые упали с неба, или осознать, что одно из этих существ — моя сердечная нить. Странно… но правильно.

Сердце Айви сжалось от его слов. Она подняла лицо, чтобы посмотреть на него. Он тоже смотрел на нее сверху вниз, его глаза слабо светились фиолетовым в свете звезд. Восемь глаз, которые тревожили ее все эти недели назад, но стали такими милыми, успокаивающими и такими знакомыми.

— Сколько времени требуется яйцу врикса, чтобы вылупиться? — спросила она.

— Четыре лунных цикла.

Айви напряглась, и воздух застрял у нее в горле.

Четыре месяца? Четыре месяца?

Это… это не означало, что она родит так скоро, не так ли? Она все еще была человеком. Это должно было что-то изменить, не так ли? Но почему тогда у нее так рано появились признаки, если ребенок не растет быстрее нормы? Иначе почему у нее уже все эти симптомы?

Потому что этот ребенок не человек… и не врикс.

И если то, что сказал Диего, было правдой, если ее тело действительно изменилось, чтобы принять семя Кетана, означало ли это, что Айви больше не была человеком? Или это только ее яйцеклетки адаптировались к принятию его спермы?

Самой неприятной частью — самой страшной частью — было то, что она никогда не узнает ответов. Сколько бы она ни думала об этом, в голову приходили лишь простые догадки о процессе, который, несомненно, был сложным, процессе, который даже ученые, создавшие инъекции для Программы Родной Мир, не понимали до конца.

И не этим ученым пришлось иметь с этим дело. Не Программа столкнулась с последствиями. Все эти люди давно, очень давно исчезли. Айви, Кетан и их малышу придется во всем разобраться самим, и лучшее, что они могли сейчас сделать, — это надеяться, что все будет хорошо.

У Айви не было пособия типа «Чего ожидать, когда ждешь ребенка от врикса», чтобы прочитать. У нее не было друзей или семьи, которые уже прошли бы через это, потому что она была первой. Она творила историю.

Но когда люди говорили о великих исторических моментах, о новаторских открытиях, они редко упоминали, насколько ужасающими были эти события для тех, кто в них участвовал.

И как бы сильно я ни хотела этого с Кетаном, я в ужасе.

Кетан обхватил ладонями нижнюю часть ее подбородка, его длинные пальцы изогнулись, чтобы погладить ее по щеке.

— Что тебя беспокоит, Айви?

— Я волнуюсь. Обо всем, конечно, но в основном… об этом, — она крепче прижала его руку к своему животу. — Я никогда этого не делала. Во многих отношениях никто никогда не делал этого.

Его объятия стали крепче, но в этом не было ничего болезненного или неудобного — было только обожание, безопасность, любовь.

— Я никогда не видел, как вылупляются яйца. Мой выводок был последним у моей матери. Но мы увидим, как наш выводок родится вместе, моя Найлия. Ты будешь держать нашего птенца на руках, и ты будешь улыбаться, и это будет ярче, чем звезды, луны и солнце вместе взятые.

Айви улыбнулась ему.

— Я не знала, что вриксы могут быть такими поэтами.

— Поэ тми?

— Тот, кто произносит красивые слова.

Кетан издал трель и заставил ее наклонить голову в сторону, опустив лицо к тому месту, где соединялись ее шея и плечо. Одна из его рук расстегнула верх ее комбинезона, прежде чем зацепить пальцем воротник и оттянуть его в сторону. Он скользнул своим грубым ртом по ее коже. Поток его теплого дыхания заставил ее задрожать от предвкушения, а соски затвердели, превратившись в болезненные точки.

— Мои слова никогда не будут достойны тебя, моя сердечная нить, — сказал он, продолжая расстегивать ее комбинезон и стягивать его с рук, обнажая ее грудь. — Поэтому я буду. Я сделаю все, что смогу, и всегда для тебя. Всегда для тебя.

Он накрыл ее грудь одной из своих больших рук, и у Айви перехватило дыхание, когда он зажал ее сосок между большим и указательным пальцами и ущипнул его. Желание вспыхнуло в ней, когда он покрутил этот чувствительный бутон и размял окружающую плоть. Она выгнулась ему навстречу, жаждая большего количества его прикосновений, и жар расцвел в ее глубине.

— Твой запах вызывает во мне такой голод, какого я никогда не испытывал, Айви, — язык Кетана выскользнул, скользнул по шрамам, оставленным его укусом, и продолжил движение вверх по ее шее. Его щель прижалась к ее заднице, а твердеющий член оказался в ловушке между ними.