Вера Чиркова - Тихоня (СИ)
— Вы кого-то ждете? — осторожно осведомилась Леонидия, устроившись в кресле, после того, как монахиня первой выбрала себе место.
Разумеется, постаравшись сесть так, чтоб были видны пирамидки.
— Известий, — кивнула Тмирна и чуть помедлив, добавила, — Ты еще не знаешь, что Змей и Эста вернулись целыми и невредимыми?
— Я предполагала это по вашему сообщению о том, что граф убил Зоралду, — не стала хитрить Леона.
— Хорошо. Так вот они поели, собрались и ушли выручать вас с Мастом. Вернее с Арвельдом.
— Святые духи, — и без того бледное лицо Леонидии побелело, — но там же Кэнк! Мы разминулись с ним в Вишняках. Он так спешил, что проехал мимо, не заметив нас.
— Скорее, не узнал. Или не поверил своим глазам, — усмехнулась Тмирна. — Но Арвельд написал мне про эту встречу и герцог Эфройский сразу же отправил туда еще гвардейцев.
— У вас настолько доверительные отношения с Олтерном?
— С недавних пор. И я это очень ценю. Последние события очень нелегко ему достались, он постепенно становится другим человеком, и теперь я могу надеяться, что мы станем друзьями.
— Вот как, — понимающе кивнула Леонидия, несколько минут отстраненно рассматривала догорающие угли, потом вскинула голову и с горькой кривоватой усмешкой выговорила, — но я ведь ничего не хочу для себя, Тмирна. Давно уже не хочу. И забочусь только о сыне. Пусть он его возьмет… хоть на воспитание, как чужого, мальчик вырос среди злобных дур, и я за него очень переживаю. А я найду себе укромное место, мне многого не нужно. Научилась за эти годы спать на земле и на соломе, варить на костре кашу и мыться в ручье. Лишь за одно я буду биться, за право хоть раз в месяц проводить один день с сыном. Мне этого хватит, чтоб было ради чего жить.
— Леонидия, — вздохнула Тмирна, — ты неправильно говоришь. Мне не хочется верить, что это все, о чем мечтает твоя душа. И сначала я хочу сказать тебе главную заповедь сестер Тишины, — человек должен быть счастлив. Но ни в коем случае не за счет страданий других, не вследствие подлых поступков и грязных намерений, это не святое духовное счастье, а удовлетворение темных низменных пороков. Люди обязаны стремиться к светлому счастью.
— Но такого на всех не хватит, — горько вздохнула Леонидия, — и я свой шанс уже глупо потеряла.
— Снова неверно. Твой шанс украла кузина, решившая что он принадлежит ей. И это очень распространенная ошибка, когда один человек вдруг решает, что может присвоить чужое счастье или объявить другого человека своей собственностью. Каждый принадлежит только себе, и это его святое право, решать, кому подать руку, кому отдать сердце, а мимо кого пройти. Нельзя никого насильно заставить любить, хотя некоторые считают, что им такое удалось. И, что горше всего, иногда и их избранники так считают. Но это не любовь, поверь мне, святая тишина знает, какие сны снятся тем, кого сломали и заперли в клетку чужих чувств. Эти люди никогда не достигнут того, чего могли бы, и никогда не создадут того, на что может подвигнуть лишь истинное счастье. Или горе, но мы говорим не о нем.
— Я тебя не понимаю… — голос молодой женщины прервался.
— Боишься понять. Ты будешь счастлива только вместе с ним и с сыном, — Тмирна положила в сторону одно печенье. — Насколько я успела понять Олтерна, он тоже будет полностью счастлив, если у него будет не только сын, но и любимая женщина.
Еще одно печенье присоединилось к первому.
— Ну и наконец, Тэлрод, он, конечно будет счастливее всех если рядом будут и отец и мать, — третье печенье завершило маленькую пирамидку, — а три полностью счастливых человека — это драгоценность, за которую я готова бороться.
— Тмирна… — бывшая королева скользнула с сиденья и упала на колени, упершись лбом в кресло настоятельницы, — я от всей души благодарна тебе за эти слова. За последние пятнадцать лет никто и ни разу не сказал мне ничего подобного. Зоралда постаралась сделать все, чтоб даже мать и сестра считали меня распущенной, пропитой дрянью, и только в крепости немного поддерживала мой авторитет, чтоб творить в его тени свои делишки. Но и там никто не считал меня достойной женщиной. Поэтому твоим намерениям не суждено сбыться. Я не хочу, чтоб в Олтерна указывал грязным пальцем каждый, кому не лень, и чтоб все шуты королевства трепали в своих песенках его имя.
— Девочка, — мягко гладила ее по голове монахиня, — ты не права. Есть люди, о которых никто не может сказать ничего дурного, но тем не менее души их грязны, как вылезший из трухи выпень. А есть такие редкие люди, с которых как с гуся вода сползает вся грязь, через которую проведет их судьба и злая воля подлецов. Но одновременно ты права в том, что не стоит кормить злые рты. Позволь мне вести от твоего имени переговоры с Олтерном, и я постараюсь сделать все, что смогу.
— Ради всего святого, — всхлипнула в ответ Леонидия, — делайте что хотите. Я точно знаю, если не сможете что-то сделать вы, то не сможет уже никто.
— Ну вот и отлично, а теперь иди спать, а то ребенок один в чужом доме может запаниковать. Дорогу найдешь?
— Конечно, — сквозь слезы робко улыбнулась Леонидия и, почтительно поцеловав руку настоятельницы, встала с колен.
Тмирна проводила ее взглядом, вздохнула, поднялась и направилась на балкончик, где минуту назад рядом с пирамидкой возник пенальчик послания.
Глава 21
— Хорошая вещь, это зелье ночного глаза, — рассуждал Змей, просто чтоб поддержать разговор, — жаль только, что другие зелья с ним вместе нельзя пить.
Ехать ночью по пустынной дороге было так однообразно и тоскливо, что уставшее за день тело то и дело начинало расслабляться, голова клонилась на грудь и обрадованная таким поведением всадника лошадь немедленно сбавляла ход.
— Змей, — бдительно присматривающая за мужем Эста отлично понимала, почему в течение последнего часа он время от времени выдает такие многозначительные, но бесполезные фразы, — как ты думаешь, враги никуда не денутся, если мы четверть часа потратим на то, чтоб сварить по кружке отвара?
— Ты хочешь отдохнуть? — так живо обрадовался Змей, что тихоня невольно улыбнулась, — сейчас подыщем подходящее местечко.
Полянку на склоне холма, закрытую от дороги несколькими огромными валунами, они приметили через несколько сотен шагов, и поехали к ней не по тропе, а свернули чуть заранее. Под самым большим камнем Змей ловко выкопал ямку, положил несколько древесных угольков, прихваченных в кладовой Наерса на всякий случай и разжег крохотный, бездымный костерок, поставив на него небольшой котелок на ножках. Как раз на две кружки.
