Право на выбор (СИ) - Рут Джулия

Твою мать, твою мать, твою мать… я же так… я же так скоро…

Я постанываю Мару в рот — его пальцы сжимают соски, тянут, и одна ладонь начинает опускаться по животу ниже, ниже…

Еще ниже…

— Убери руку, — рычит Раш сквозь хрипы, перехватывая его запястье.

— Свою… убери…

— Ей нравится…

— Кое-что… ей нравится… еще больше…

— Ах ты… шерхов сын… что ты…

— Пожалуйста, — мой голос кажется овечьим блеянием, — прекратите… ссориться… лучше… кто-нибудь… пожалуйста…

Я жалкая — настолько, что мне даже не стыдно. Мне действительно все равно, кто и что сейчас будет делать — лишь бы не убирали руки.

И каким-то образом эти двое приходят к согласию — и когда это происходит, от меня остаются одни обрывки, одни осколки. Кто трогает меня, а кто целует? Кто кусает, а кто вылизывает? Нутро сокращается спазматически, искрит оголенным проводом, его нельзя трогать — а его трогают. Его потирают снаружи и внутри жесткие пальцы, чьи пальцы?.. где кто вообще?.. что происходит?.. схожу с ума, уже сошла, сознание легкое — как облако, оно вне тела уже где-то… открыть глаза, посмотреть хотя бы, нет, не могу, это слишком, это вот здесь, да, да, да, вот здесь, здесь…

Пока меня трясет — с макушки до пяток, словно припадочную, они ждут. Наконец Раш отстраняется, я нахожу силы посмотреть в темноту, где угадываются его очертания. Он приподнимается, прихватывает за подбородок и неожиданно целует — и незнакомый привкус, мгновенно понятый, растекается по губам, смешиваясь со слюной. Тяжелая влажность дыхания в шею пускает легкие волны мурашек по ватному телу.

Все?..

Замершие внизу живота ладони снова приходят в движение.

Нет.

Остывающую влажность снова растягивают — из горла вырывается судорожный всхлип.

— Сер’артум. Что ему — то и мне.

О боже…

— Мар…

Ноги расползаются сами собой, вся я растекаюсь по его груди — и только рябью по телу идет усталая дрожь. Словно разваренные, мышцы тяжело сокращаются в ответ на каждое движение, кожа словно дымится — иначе отчего перед глазами туман?.. в тумане этом я вижу Раш’ара — и вижу, что он делает, стоя перед нами. Его движения отрывистые, как и сам он, дыхание резкое и рваное, я смотрю на него и глаз отвести не могу, хоть печет уже в глазницах. Что-то гипнотическое есть в этом… что-то жадное и постыдное, что-то желанно-запретное…

Мар чуть приподнимает меня — и к сочащейся влагой промежности прижимается обжигающая плоть. Меня пробирает от паха до горла, сводит ступни, кто-то стонет; я или кто-то из них? не понимаю, не различаю, где заканчиваюсь я — и начинаются они.

— Что…ты… убери… — выстанывает Раш, не отводя глаз, я скорее чувствую этот его взгляд, чем вижу, чувствую почти также, как и обжигающее давление.

— Не хочешь… отвернись… — рычит у меня над ухом, давление усиливается, выжимая из груди что-то низкое, жалобное…

— Ей же больно!.. — Раш рядом в одно смежение ресниц, дергает за руки к себе, Мар рычит нечленораздельно и не отпускает — я как игрушка в зубах у двух собак, и мне уже действительно больно.

— Пусти… Раш…

Меня слышит хоть кто-нибудь? Слышат. Раш медленно разжимает руки, но не отходит, медленно опускается на корточки, ладони его — на бедрах, сжимают их… нет… он что… собрался опять… это слишком, нет, это уже ни в какие ворота…

— Давай лучше… я тебе… еще раз… — шепчет он с чем-то на грани безумия в голосе.

— Нет, нет… с ума сошел? — выстанываю в ответ. — Не надо, не смей… не так, не сейчас…

— А потом?.. можно еще раз?

— Извращенец…

— Да, да… можно?..

— ...

— Пожалуйста?..

Я киваю — устала думать, устала сопротивляться, особенно когда он сидит на корточках перед моими разведёнными ногами, когда Мар нетерпеливо покусывает шею, потираясь о мою промежность. Он оказывается внутри внезапно и на всю глубину — или это уже провалы в сознании?.. от полноты и тяжести, от каждого движения, которое чувствуется всем телом, у меня искры из глаз и вялые судороги — телу слишком много, слишком много, в нем отказывают нервы как перекрученные, передавленные кабели, не способные больше передавать сигнал, и он идет с запозданием, с прерыванием… из жара в холод и снова — в жар; пульсирует внутри и снаружи, взрываясь и рассыпаясь…

Бедра, бока и грудь сжигают сжимающие их руки, все органы плавятся и расползаются в одну лавовую массу. Я не чувствую уже ничего, кроме этого жара — он захлестывает, накрывает с головой, перед глазами темнеет окончательно, чтобы только на миг выбросить в остаточную вспышку, а потом остаются только далекие, затихающие голоса и блаженная, абсолютная пустота.

5-5

… Я потеряла сознание — и поняла это, когда очнулась. С сознанием медленно вернулось ощущение границ своего тела — и лучше бы не возвращалось, честное слово, меня как будто по полю таскали за ноги… все пульсирует, ноет… раздраженная кожа разве что не поскрипывает, от каждого движения простреливает…я что-то пропустила, пока была без сознания? Со мной делали что-то еще?..

В постели я одна, заботливо укрытая тонким покрывалом. На подоконнике рядом — стакан с водой и упаковка каких-то капсул; в рассветном полумраке (это же рассвет, правильно?) проступают очертания комнаты, где вчера или точнее уже сегодня ночью я творила черт знает что. От одних воспоминаний щеки начинает щипать краснота — я что, серьезно делала это? вот прямо серьезно позволила им… вдвоем?.. о господи… где, кстати, эти двое?

Дверь приоткрывается — в комнату заглядывает Раш. Вспомни солнце…

— Как ты?

— Ничего… — ойей, какие хрипы…

— Не похоже. Выпей таблетки, две штуки. Полегчает.

— От чего они?

— От… всего в целом.

— Прекрасно…

Пока я воюю с упаковкой и собственными пальцами, Раш так и стоит в дверях, внимательно наблюдая каждое мое движение. Под конец от такого пристального внимания я не выдерживаю.

— Что? Ты так смотришь…

— Ничего… просто смотрю… нельзя?

— Да можно… а где Мар?

— Вызвали на работу.

— Что-то случилось?

— У них там постоянно что-то случается… не волнуйся.

— Ладно…

Я вытягиваюсь на постели — вставать не хочется, двигаться не хочется… я все еще не понимаю, как относиться к произошедшему… и Раш, кажется, тоже — потому что он не уходит, топчется на пороге…

— Хочешь поговорить? — предлагаю без особой надежды.

Он молчит — да уж, и на что я рассчитывала, на полноценную рефлексию? — а потом вдруг неожиданно неуверенно произносит:

— А мы… можем?

— Почему нет? Садись только, не стой…

Как такой огромный он передвигается так тихо?.. Никогда не привыкну, наверное…

— Ты вчера… ну… тебе как вообще было?..

Взгляд ползет по потолку, не решаясь соскользнуть вниз. Как мне было? Отличный вопрос. Еще бы кто на него ответил...

— Это… сложно. Это первый такой опыт для меня… и мне было сложно воспринимать вас двоих… сразу… Но это не было плохо или отвратительно, в процессе… мне было хорошо. Просто слишком… интенсивное хорошо получилось, — нервный смешок вырывается против воли.

Тур молчит, перебирает пальцы… и только сейчас до меня доходит, что в его виде смутило меня на подсознательном уровне.

Раш снял бинты.

Я даже подскакиваю, хватаю его за руку… полосы чуть темнее кожи еще видны, но это ни в какое сравнение не идет с тем, что было раньше.

— Раш…

— Ага… буквально за ночь. Я сам не могу поверить. Понадобилось всего-то…

— Ну не всего-то.

— Не всего-то, ладно. Но все равно… это ведь не лечится никак, ты же знаешь. А тут за одну ночь… как будто не было…

— Я рада… правда, очень рада…

— Я-то как рад.

Поддавшись порыву, я тянусь и ерошу его волосы. Он подставляет лицо, чешется, ласкается... Славный и какой-то такой… безопасный, что ли? С каких пор он стал… безопасным?..

— Спасибо, что заботишься обо мне… что вчера… заботился обо мне.