Рабыня Рива, или Жена генерала (СИ) - Устинова Мария

Хотя лучше героем не быть. А прожить отпущенное тебе время без войн и потрясений. В мире с собой. Ничем не жертвуя.

Надеюсь, у сына Шантары будет такая жизнь.

Я буду молиться, чтобы такая жизнь была у всех нас.

Эпилог

Когда все успокоилось и утряслось, мы с Шадом съездили на ту забытую всеми планету, где пытались спрятаться от мира.

Это было спонтанное, но общее решение.

Там мы обжились, выстроили наши отношения. С грустью я ходила по комнатам. Уже не скрывалась, не прятала от всех татуировки вокруг глаз, а под капюшоном черные волосы… Не было нужды мне прятаться, а Шаду – называться Изгоем. Скромная обстановка, двор – все тронуло сердце, казалось милым. Мой первый дом…

Сиреневая красавица в защитном коконе дожидалась на клумбе.

Я взяла ее в руки, улыбнулась. Искорки с лепестков почти пропали, но она еще цвела. Колокольчики потянулись ко мне, как ласковые кошки.

Цветы я заберу с собой.

Но домой мы вернулись не сразу. Я попросила Шада посетить Иларию.

Когда сел наш шаттл, был вечер.

Мягкий свет лился из-за горизонта на бесконечное поле маковника, я так хорошо запомнила эту картину… Как смотрю навстречу свету на ярко-алое поле, и держу в руках свой сиреневый цветок. Я так скучала по этому виду… Наверное, я лучше запомнила даже не пейзаж, а свои ощущения простора, покоя и свободы.

Родители встретили нас приветливо, хоть и немного настороженно.

Мама родила мою маленькую сестренку: черноволосую, с бездонными голубыми глазами. Я подержала малышку на руках, и вернула маме. Между нами потихоньку таял лед. Я буду жить на планете мужа, но никто не запретит мне навещать семью. В будущем я планировала приезжать регулярно. Шад прав, иногда традиции уходят в прошлое, особенно, после разрушающих войн, которые порой меняют устои полностью. Так и должно быть. И мне простят моего мужа, как ему простили меня. И, думаю, это произойдет быстро. Родители были мне рады, просто боялись последствий моего освобождения и возвращения, не зная, чем все обернется. Могу ли я винить их в этом, если не знала этого и сама?

Время шло, все забывалось. Тело Лиама забрала его первая жена, кремировала, и поспешила забыть. Позже я видела ее на церемониях с другим офицером под руку. Через несколько лет все, что от него осталось – фото командора, одного из, прошедшего войну, но Лиам полностью остался в прошлом. Эту страницу перелистнули так же, как мою и страницы других рабов – вместе с войной.

Экипаж, с которым я недолго путешествовала, однажды попался мне в новостях – Эмму и ее капитана арестовали за контрабанду грузов. Они отбывали свой срок на удаленной планете, исключающей побеги, а остальная часть экипажа отделалась штрафами и увольнениями. Наверное, можно было вмешаться, помня, как они со мной поступили, чтобы им добавили срока, но я предпочла об этом забыть. Дел и так хватало. После срока правления Шад вернулся в армию. Я, как и хотела, подружилась с посольскими женами, занялась благотворительностью, открыла школу для бедных. Ребенок рос. Все шло своим чередом. Я привыкла к планете мужа, привыкла к кухне, обществу, моде, обзавелась новыми привычками, уже скоро ощутив себя на своем месте.

Много лет спустя, когда все успокоилось, невзгоды остались в прошлом, а новые поколения уже не помнили войны, я все еще вспоминала ее, когда вечерами оставалась одна. Скажу правду: вспоминала все чаще. Нашу взаимную клятву на «Стремительном», бой моего мужа с врагом, смерть Шантары. Все подернулось дымкой, но не забылось. Кажется, воспоминания даже стали острее. И ранили меня пережитым. Это невозможно забыть.

Невозможно забыть боль, невзгоды и несправедливость через которые я прошла, чтобы стать собой.

Но именно они сделали меня тем, кем я стала.

Конец