Дорога Костей (ЛП) - Винтерс Деми

Бросив на него раздраженный взгляд, Силла наблюдала, как он потирает живот.

— Нет. Если хочешь, можешь идти рядом и составить мне компанию. Или уходи. — Она вовсе не собиралась задерживаться в лесу. Но мысль о возвращении к костру, к своим бесконечным мыслям, заставила ее снова поднять кинжал. Не глядя на Джонаса, она шагнула глубже в чащу.

С недовольным рычанием Джонас последовал за ней.

— Ты не можешь быть здесь одна, Силла. Это не шутка.

Она знала это. И была рада, что он пошел за ней. Но она скорее умрет, чем признается в этом.

— Я выжила в Искривленном сосновом лесу.

— Настолько успешно, что оказалась в нашей повозке.

Она фыркнула, но продолжила идти вперед, разглядывая странные грибы, гадая, можно ли их есть. Но не могла выдавить из себя ни слова. Она чувствовала его раздражение в каждом нарочито громком вздохе, в ненужном хрусте веток под его тяжелыми ногами.

Боги, если бы можно было вернуться назад и залезть в другую повозку. Если бы она знала, к чему и к кому это приведет… К этому угрюмому, огромному воину, следовавшему за ней повсюду, проверявшему ее выдержку, терзавшему ее своими играми… Она бы точно не стала лезть в эту повозку.

— Я хочу собственную ферму.

Силла остановилась и развернулась к нему.

— Прости, что?

— Однажды я покину «Кровавую Секиру». У меня будет собственный очаг. Земля. И покой.

Ее брови взлетели вверх.

— Правда?

Его взгляд скользнул к ближайшему дереву, пальцы обхватили талисман, висевший на шее. Значит, он обновил шнурок.

— У моей семьи когда-то все это было. Наша собственная ферма. Как и у тебя, её отняли у нас. — Его челюсть напряглась.

— Отняли?

Какое-то время он молчал.

— Был спор о наследстве. Земля, которая должна была перейти мне и Илиасу, была у нас изъята. И не родственниками — это было решение Законоговорителя, и оно было не в нашу пользу. Нашу землю и имущество несправедливо забрали.

Силла осторожно накрыла его руку своей. Джонас был выше нее почти на голову, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Мне жаль это слышать, Джонас.

Его ноздри слегка раздулись, когда он посмотрел на ее ладонь.

— Мне не нравится вспоминать об этом. Но я подумал… что ты, как никто, понимаешь это чувство. Когда тебя лишают того, что принадлежит тебе.

Силлу пронзило чувство вины. Она ненавидела ложь — желала бы, чтобы был другой способ. Хотя ее история о земле была выдуманной, в ней поселилось сочувствие. Она видела, что для него это все еще свежая рана. И, возможно, теперь понимала его немного лучше.

Отдернув руку, она сжала пальцы в кулак, пытаясь избавиться от ощущения его кожи.

— Я думала, ты эгоист, который одержим деньгами. Но теперь понимаю, почему ты так дорожишь этой работой.

Джонас кивнул.

— Нам почти удалось накопить достаточно денег, чтобы выкупить землю обратно. Тогда мы покинем «Кровавую Секиру». Восстановим права на нашу землю. И смоем темное пятно с имени нашей семьи.

Ее глаза опустились на талисман, наблюдая, как его большой палец скользит по нему. Семья, честь, долг. Талисман на его шее был напоминанием, о том, что он потерял. О том, что он хочет вернуть. Силла моргнула, разглядывая Джонаса. В нем было куда больше, чем она думала изначально.

Она решила сменить тему.

— У вас на ферме были куры?

Джонас фыркнул.

— Почему ты так одержима курами?

— Мои самые счастливые воспоминания связаны с курами. Когда все было еще хорошо, мы с родителями жили в доме в Хильдаре, с большим садом и качелями на дереве. И курами. Это было счастливейшее время. Они напоминают мне, что значит быть дома.

Живот Силлы сжался. Ты сказала слишком много, пронеслось в голове. Джонас не должен знать, что ты когда-то чувствовала себя «не дома». Он верит, что ты выросла на ферме, дура. Чтобы скрыть нарастающую панику, она развернулась и продолжила идти.

— Твоя мать научила тебя готовить? — спросил Джонас негромко за ее спиной.

— Да. — Она прикусила губу, пытаясь отвлечься от подступающей к сердцу тоски. Ее мать не была для нее воспоминанием в привычном смысле — скорее запахом, звуком. Ароматом сладких булочек, заполняющим дом, шипением лука, упавшего на растопленное масло, мягким напевом, сопровождающим помешивание горячего скауза².

Наконец, она нашла в себе силы заговорить.

— Когда я готовлю, мне кажется, что она рядом. Направляет мои руки, шепчет мне на ухо: «Добавь соли. Еще тимьяна». Называет меня бьяни и шлепает по руке деревянной ложкой, когда я добавляю слишком много соли.

Она поспешила сменить тему.

— Но ты так и не ответил на мой вопрос. Были у вас куры или нет?

Джонас хмыкнул.

— Были. И овцы, и козы, и лошади. Поля пшеницы и ржи. Длинный дом, который уже тогда нуждался в ремонте. Кузня, правда, пустовала еще задолго до того, как мы уехали…

В его голосе слышалось что-то, что заставило Силлу замереть. Открытость, как будто он снова стал юным. Свободным. Но в этой истории было что-то еще, в этом она не сомневалась. И хотя ей было любопытно, она не стала расспрашивать — так же, как надеялась, что он не станет спрашивать о ее матери. Вместо этого она снова сменила тему.

— Как ты попал в «Кровавую Секиру»?

Джонас фыркнул.

— Из-за Рея. Мы встретили его в Суннавике. Илиас и я… мы ушли из дома и не могли найти ни один отряд воинов, который согласился бы взять к себе двух фермерских мальчишек без опыта. Мы провели там недели, ходили из одного медового зала в другой, искали работу. Каждый раз нас высмеивали и выгоняли. Илиасу тогда было шестнадцать зим, и он еще даже не достиг пика своего роста. Соласы таяли на глазах, а нам нужно было… нам некуда было возвращаться.

У Силлы сжалось сердце.

— Однажды мы пошли в новый медовый зал, и один здоровенный воин сразу начал издеваться над Илиасом. Я устал от насмешек и… просто сорвался. Говорят, я чуть не забил того человека до смерти. Сам я ничего не помню. Мне сказали, что Рей оттащил меня, выволок наружу. Говорил со мной, пока ярость не схлынула. Рассказал, что вырос на севере, что его бабка была тронутой лунами, как он сам пришел в Суннавик в поисках работы, и один человек рискнул взять его к себе.

Джонас покачал головой.

— Он сказал, что увидел во мне себя. Что ему понравилась моя преданность брату. Что его отряду нужны воины с честью. Он велел мне остаться с Илиасом, а сам пошел говорить с главой «Кровавой Секиры». И убедил Краки взять нас. Остальное — история.

— Краки был лидером до Рея?

Джонас коротко рассмеялся.

— Да. Его сложно любить.

— А для меня у тебя есть совет? Как мне попытаться выведать информацию у Краки?

Джонас замолчал, разглядывая ее. В его глазах мелькнуло что-то — раздражение? Злость? Она не была уверена.

— Самое слабое место Краки — его эго. Если льстить ему, возможно, удастся получить то, что тебе нужно. Но…

Лес наполнился тишиной, и Силла нетерпеливо подалась вперед.

— Но?

Руки Джонаса сжались в кулаки.

— Не поворачивайся к нему спиной. И не оставайся с ним наедине.

Силла сглотнула, переваривая его слова.

— Думаешь… — она вздохнула, ощущая бессилие. — Думаешь, Рей когда-нибудь согласится отвезти меня в Копу?

— Нет.

Никакого колебания, ни секунды раздумий. И почему-то от этой окончательности ей стало легче. Теперь она точно знала, что отряд «Кровавая Секира» не отвезет ее до Копы. В этом было что-то освобождающее. Наконец, они двинулись обратно к лагерю. К удивлению Силлы, она обнаружила, что общество Джонаса ей не так уж неприятно. Когда он не вел себя как задница, с ним было даже приятно находиться рядом.

Она не была уверена, почему сказала следующее, но слова сами сорвались с губ.

— После всего, что со мной случилось, я поняла: жизнь коротка, и ты никогда не знаешь, сколько у тебя осталось времени. Не стоит тратить его на то, что тебе не по душе. Если ты хочешь собственную ферму, ты добьешься этого и без «Кровавой Секиры», Джонас. Я знаю, что добьешься.