Руины (ЛП) - Уэст Джиллиан Элиза

Я наклонился ближе, мои губы едва коснулись её.

— Это, скорее, я недостоин быть рядом с тобой.

Я поцеловал её мягко, позволяя своему языку скользнуть вдоль сомкнутых губ. Она впустила меня, вздохнув, пока я погружался в её рот, чувствуя вкус облегчения, которое она испытывала. Когда мы отстранились, я поднял наши переплетённые пальцы и поцеловал шрам на её запястье.

— Ты готова?

Она кивнула, но я заметил, как в её плечи вновь заползло напряжение, и всё же она шагала рядом со мной.

Тишина окутала Ратиру, как только я появился, но люди всё равно выходили из своих домов, выстраиваясь вдоль узких лабиринтов улиц. Как всегда, они склонялись в поклоне, но их глаза сияли, когда они смотрели на меня, а уголки их губ кривились в лёгких улыбках. В воздухе витало что-то новое, неуловимое.

Большой палец Оралии нежно коснулся моего, и я заметил слёзы, собравшиеся в её глазах, пока она переводила взгляд с меня на людей. Тогда я понял, что изменилось.

В воздухе больше не было запаха страха. Они больше не смотрели на меня с сомнением, их лица не кривились в отвращении. Они смотрели на меня так, как смотрели на неё, — с благоговением…

И с благодарностью.

Комок подкатил к горлу, и я изо всех сил старался подавить чувство горько-сладкой недостойности, которое поднималось в груди. Глубоко вдохнув, я кивнул нескольким душам, которые буквально излучали радость. Я был удивлён, что они не съёжились, а наоборот, сильнее прижали ладони к сердцам, склоняя головы в почтительном поклоне.

Это было заслугой Оралии. Раньше они видели во мне монстра, слышали истории, которые рассказывал Тифон, превращая свои преступления в плащ, который он набросил мне на плечи. Я никогда не думал бороться с этим. Никогда не верил, что это имеет смысл. Но она показала им правду лишь своим присутствием. Она стала мостом между мной и моим народом.

По всему городу я слышал шёпот.

Anh ardren regus lathira.

Anh ardren regus lathira.

Anh ardren regus lathira.

Король и королева.

ГЛАВА 47

Оралия

Сланцевые стены Ратиры возвышались вокруг нас, пока мы шли вглубь города. Души появлялись из дверных проёмов, откидывая серые капюшоны с лиц, их глаза сверкали яркими огоньками. Странно, как город, населённый столь живыми душами, казался блеклым, словно лишённым всех цветов.

В груди что-то тянуло, разрастаясь отчаянной потребностью позволить моей песне просочиться в каждый уголок этого места, заполнить его светом и красками. Здесь нужно было сделать так много. Здесь я могла быть больше, чем пленницей, довольствующейся выращиванием цветов и укреплением урожая. Я могла бы принести пользу душам, ожидающим своего восхождения, возможно, даже дать им каплю надежды.

С каждым шагом напряжение поднималось по моим ногам, змеей сворачивалось в животе и карабкалось к плечам. А вдруг я ошибалась? Что, если я не смогу дать Жозетте никакого утешения? Возможно, моё прикосновение действует только на тех, кто не пил из Аталь. А Элестор…

— Дыши, eshara, — мягко пробормотал Рен, вибрация пробежала от его руки к моей, остановив мой неистовый внутренний монолог. Лучи рассвета скользнули по его груди, шнурки его туники были развязаны, обнажая полоску бледной кожи. В приглушённом свете тумана он выглядел, будто был выточен из камня. Но его глаза, тёплые, когда он смотрел на меня, зажгли огонь в моей крови.

Любые слова, которые я могла произнести в ответ, застряли у меня в горле, когда мы повернули за угол и зашли в крошечный дворик, размером почти вдвое меньше того, где я впервые встретила Лану. Медные кудри Элестора вились беспорядочно вокруг его лица, пока он стоял на коленях перед маленькой душой, сжав кулаки так, что его костяшки побелели. Через мгновение он уже стоял, заслоняя Жозетту своей фигурой, его рука опустилась на пустые ножны меча.

— Ты обещал, — выплюнул Элестор, его серые глаза пронзили Рена.

Рука Рена сжалась в моей, пока он шагал вперёд, незаметно заслоняя меня, его голос был гладок, как сталь.

— Я ничего не обещал. Это не моя тайна. Жозетта под моей защитой.

Ноздри Элестора раздулись, глаза сузились, но тишину прорезал мягкий голос, словно лепесток, скользнувший по реке.

— Myhn ardren, — поприветствовала Жозетта, выходя из тени Бога Бурь и прикладывая изящную руку к груди. Светло-золотистые волосы обрамляли её лицо, пока она склоняла голову. — Eht natum myselna.

Губы Рена смягчились при её словах, старый язык наполнил дворик, словно осязаемое существо.

— Это ты оказываешь нам честь, Жозетта. Надеюсь, ты простишь наше вторжение.

Над головой сверкнула молния, и я, как и душа, вздрогнула от звука. Но Рен не дрогнул, даже когда вслед за молнией прогремел гром.

— Уходите, — прорычал Элестор, страх плескался в его глазах. Он боялся того, что Рен попытается разлучить его с Жозеттой.

— Ты изгоняешь меня из моего же королевства? — спросил Рен, приподнимая бровь. — Или ты забыл, на чьей земле стоишь?

Тени скользнули по его плечам, обвиваясь вокруг наших переплетённых пальцев. Холодок пробежал по моему позвоночнику. Тьма в моих венах пульсировала, как второе сердце. Я начала понимать панику, читавшуюся в глазах Элестора при виде этих теней и угрозы, которую они несли. Перед нами стоял отчаявшийся бог, цепляющийся за единственную ветку над стремительным потоком горя.

— Я могу помочь ей. Моя сила…

— Заставляет траву расти и яблоки блестеть, — выплюнул Элестор. Его лицо покраснело, глаза затуманились, прежде чем он их крепко зажмурил. Его ладони широко раскрылись, а затем снова сжались в кулаки.

Жозетта нахмурилась, её дрожащая рука потянулась к нему, но замерла, прежде чем он заметил это движение, сосредоточившись на нас. Я протянула ей руку, ладонью вверх в знак предложения. Чёрные шрамы на моих запястьях слабо мерцали в свете молнии, прорезавшей дождливое небо.

— Я не ищу твоего разрешения.

— Здесь у тебя нет власти, — хрипло ответил Элестор.

Когда-то эти слова были бы, словно пощёчины, оставлявшие след на душе. Но теперь я лишь грустно улыбнулась этому богу.

— Мы могли бы быть друзьями, знаешь ли, — начала я, делая шаг ближе. — Два бога, брошенные в безысходные обстоятельства, связанные помолвкой, которой никто из нас не желал. И всё же, на каждом шагу ты выбираешь вывернуть свою боль наружу, словно желаешь увидеть отражение своей агонии на моём лице.

Я подошла достаточно близко, чтобы пересчитать тёмные веснушки, разбросанные по его покрасневшим от ярости щекам. Его дыхание, тяжёлое, как штормовой ветер, обжигало моё лицо.

— Теперь я понимаю, почему ты раз за разом пытался уничтожить меня разными способами. Но повторю ещё раз: мне не нужно твоё разрешение.

Его рука в перчатке взметнулась, но остановилась на полпути к моему горлу, удерживаемая тенью, туго сжавшей его запястье. Его глаза расширились, мечущиеся между мной и кем-то за моей спиной. Я глубоко вдохнула, концентрируясь на этой новой, неукротимой силе. Магия казалась мне скользкой, словно вода, которую пытались удержать в ладонях.

— Что… что ты такое? — прохрипел Элестор, его рука дёрнулась, проверяя пределы моей силы.

— Я умею немного больше, чем просто заставлять траву расти, — холодно ответила я, подражая тону Рена, прежде чем повернуться к душе, стоящей рядом с ним. — Привет, Жозетта.

Её губы дрогнули в мягкой улыбке, и она слегка склонила голову, как делала это с Реном.

— Myhn lathira, — произнесла она.

Я сжала губы при этом титуле, но скрыла это, ответив ей улыбкой и указав на скамью за её спиной.

— Можем мы присесть?

Скамья была округлой, с неровными краями от осыпавшихся камней. Мы сели лицом друг к другу. Теперь, на таком близком расстоянии, было легче читать в её глазах ту стеклянную, затуманенную отрешённость, с которой она смотрела на этот мир. Но в них же была и боль — в напряжении, стянувшем её взгляд, и в дрожащей нижней губе.