Кэтрин Смит - Ночная охотница (ЛП)
Она сама была виновата - ей настолько хотелось ощутить хоть какую-то связь с матерью - это мешало сосредоточиться на борьбе. Она не могла обвинить его в том, как он отреагировал на ее подлый выпад.
- Приложи это.
Она посмотрела на него одним глазом. Другой не желал открываться вовсе. Он выглядел бледным и напряженным - с примесью чего-то вроде вины. Ему не было это свойственно, хотя ей показалось, что таким он кажется моложе, особенно когда он так смущался, как сейчас.
Она взяла у него сверток. Он оказался холодным – лед, обернутый в ткань. Было немного больно, когда она поднесла его к лицу, но это должно было помочь.
- Спасибо.
Как и любая рана на ней и эта заживет довольно быстро.
Краем своего здорового глаза она заметила тарелку с бутербродом и стакан молока. Должно быть Флориа приготовила. Как и ее бабушка, домоправительница считала, что еда способна многое поправить. Ее живот заурчал. Как только она поймет, что в состоянии открыть рот, то непременно тут же засунет в него этот бутерброд.
Он присел на краю кровати. На нем была та же самая рубашка и брюки, в которых они тренировались - ничего фешенебельного. Он тревожно откинул волосы назад, его губы были плотно сжаты, он внимательно наблюдал за ней. Он выглядел настолько... обеспокоенным.
- Мне нравится смотреть на тебя даже одним глазом, - сказала она, слегка улыбнувшись.
Он улыбнулся в ответ и черты его лица приобрели более привычное выражение.
- Я так сожалею, что причинил тебе боль.
Она пожала плечами и вздрогнула, поскольку мешочек со льдом скользнул по больному месту.
- Я скоро поправлюсь. Мне доставалось от вампиров и прежде. Правда, я не припомню, чтобы так основательно, но это наверно потому, что ты такой старый.
Он вскинул в удивлении бровь.
- Надеюсь, это был комплимент? Поскольку прозвучало это ужасно.
Марика хихикнула. Не ужаснее того, что ты сотворил, черт побери.
- Я имела в виду твою силу.
- Мне следовало быть осторожнее.
- Мне не следовало метить туда... куда я намеревалась. Это было подло.
Улыбка заиграла на его губах.
- Зато эффективно.
- Ты то как... надеюсь, все обошлось?
Он с трудом подавил смех. Он был так прекрасен, когда веселился.
- В лучшем виде, спасибо.
Это принесло облегчение.
- Почему ты куда сильнее, чем обычные вампиры?
- Моя кровь, - прозвучал простой ответ. - Мы пили из Чаши Кровавого Грааля. Сущность вампира, вошедшая в нас, была достаточно чиста, не прошедшая сквозь человеческие вены. Кроме самой Лилит, которую изгнали, когда ангелы пали, мы вампиры с самой чистой кровью, по крайней мере, так считается.
Это казалось внушающим страх наследием.
- Ты когда-нибудь использовал свои возможности по полной?
Он покачал головой.
- Насколько я знаю, это случается только тогда, когда мы становимся дикими - как тогда, когда я напал на тебя. Ты можешь понять, почему мы не позволяем этому часто случаться.
Да, она понимала.
Бишоп продолжил:
- Все, что нам известно о нас, мы вычитали из древних текстов. Есть еще какие-то вещи, которые я предположительно могу сделать, но я сомневаюсь по этому поводу.
И она являлась вторым поколением, с некоторой примесью человеческой крови. Не удивительно, что ей так легко было сражаться с новорожденными вампирами.
- Ты когда-нибудь жалел, что нашел это?
Его смех прозвучал довольно резко.
- Конечно. Но не в последнее время, однако.
Румянец расцвел на ее щеках под его взглядом. Как он мог на нее так смотреть, когда ее лицо было так обезображено, для нее оставалось тайной но, несомненно, ей нравилось как он на нее смотрел.
- Марика, тебе больно?
Она покачала головой, призывая сердце и легкие возобновить их жизнедеятельность.
- Нет, не. Ничего такого, Бишоп, честно.
Просто я только что поняла, что люблю тебя, а так ничего.
Понятное дело, что он ей не поверил. Она решила сменить тему.
- Теперь ты свяжешься с Санти?
Он кивнул.
- Я дал слово, и я сдержу его.
- Спасибо.
Она отложила лед - ее лицо настолько замерзло, что от этого болело еще сильнее - и взяла бутерброд. Она поставила тарелку себе на колени, и стала отламывать от него небольшие кусочки хлеба с мясом, и запихивать их себе в рот. Жевание почти не причиняло боли. А может, она потихоньку начала выздоравливать.
- Как ты думаешь, я ему понравлюсь? - Спросила она.
Этот вопрос заставил напрячься ее горло. Это так много значило для нее - гораздо больше, чем она могла себе представить. Ее мать любила его. Он мог рассказать ей о том, чего она не могла знать. Он мог рассказать ей о Бишопе - какой он был, в той человеческой жизни.
- Он полюбит тебя.
Он ответил это настолько уверено, что сердце Марики дрогнуло. Бишоп любил ее? Ну, хоть немного? Или просто беспокоился, что ее отец навредит ей, когда она сбежала? Не предполагал ли он, что она сговорилась со своим отцом, чтобы схватить его?
- Ты доверяешь мне? - Какой смысл гадать, когда можно просто спросить.
Он нахмурился
- Я полагал, что мы уже разобрались, и пришли к выводу, что я тебе доверяю.
- Я знаю, но разве тебе не приходило в голову, что мы с моим отцом задумали...
Темная бровь удивленно поползла вверх.
- В смысле подозреваю ли я тебя в организации против меня заговора?
Она кивнула.
- Любимая, ты слишком искренняя, чтобы сделать подобное. Тебе было бы проще убить меня при первом удобном случае, и все дела.
Он был прав. И ей безумно нравилось, когда он называл ее "любимой".
- "Ждать и догонять" - две вещи, которые я действительно не могу себе позволить.
Его улыбка исчезла.
- Мне жаль, что я не могу оградить тебя от всего этого
- Оградить? - Она оторвала большой кусок от своего Бутерброда, и предложила ему.
Он покачал головой, и она засунула себе его в рот.
- Как? Зачем?
- Если бы у меня была возможность, я сделал бы так, чтобы ты жила с матерью и отцом, который никогда не покидал тебя. Никогда не оставлял тебя. Ты считала бы вампиров легендами, ходила бы в красивых платьях, имела бы сотню поклонников претендующих на твое сердце.
К ее удивлению, слезы навернулись у нее на глазах.
- Это так мило.
Он забыл сказать, каким образом он тогда вписался бы во все это.
Он пожал плечами.
- Я сделал бы так, если бы мог. Но тогда мы никогда бы не встретились.
Улыбка почти погасла на ее лице.
- И ты была бы в безопасности и не сидела бы здесь с лицом, половина из которого сплошной синяк.
