Ольга Шерстобитова - Замок дракона, или Суженый мой, ряженый…
Гилл глупо заморгал, потом прикрыл чудесные глаза, досчитал до двадцати, явно пытаясь успокоиться, а потом взял меня за подбородок.
— Эва, ты Рива любишь? — неожиданно спросил он.
— Не знаю, — прошептала я. — Иногда он просто невозможный и невыносимый. И порой кажется, что я готова его придушить. Правда, когда вижу, что он — такой благородный, мудрый и великодушный сидит на цепи, хочется разрушить всю его пещеру. Это, наверное, жалость просыпается.
— Если бы это была жалость, то охранная любовная магия на тебя бы не подействовала, — возразил Гилл, посматривая на аметистового дракончика на моем плече.
— Наверное. Знаешь, когда я в последний раз Рива увидела, мне хотелось…
Принц замер, ожидая ответа.
— Я подумала, что решу свои дела, а потом найду Рива. И если не удастся его освободить, останусь в той пещере. Сколько ни пытаюсь, не могу представить, что его не будет рядом, — честно призналась я.
— И ты еще утверждаешь, что не испытываешь к нему любви? — по-доброму улыбаясь, спросил Гилл. — Знаешь, я бы, наверное, поверил, что ты способна сделать подобное из доброты, великодушия, самопожертвования, жалости… Да из-за чего угодно! Если бы сейчас ты не краснела, а глаза не сияли как две звезды на ночном небе.
Я постаралась унять дрожь в пальцах.
— Гилл, ну не могла же я за несколько встреч взять и влюбиться?
Эльф рассмеялся.
— Любовь не всегда проявляется сразу, Эва. Иногда нужно время, чтобы осознать: это именно она. И еще ее можно легко и просто спутать с чем-то другим. С желанием. Страстью. Жалостью. Великодушием. Добротой, — добил Гилл. — И если ты готова остаться с Ривом там, в пещере, то это истинное чувство, Эва.
— Но у него…
— Эва, ты же сама рассказала, что его поцелуй спас от вирии, — закончил эльф, смеясь и рассматривая мое растерянное выражение лица. — Кстати, что там с твоими способностями?
— Пообещай, что никому не расскажешь, — попросила я. — Рей и Сеня знают, Лель — нет. Я ему еще не настолько доверяю. Он меня немного пугает.
— Никому, — отозвался Гилл, и тут же активировал заклинание, которое не даст ему права передумать. Иначе говоря, умрет, но не скажет.
— Это явно было лишним, — улыбнулась я.
— Говори, давай, — с озорством сказал эльф, отмахиваясь от жужжащей пчелы, подлетевшей к розе, которую Гилл время от времени нюхал, вдыхая аромат.
— Когда я переместилась к дракону в пещеру, смогла создать воду, — выпалила я.
Эльф замер.
— А в следующий раз — огонь и еду.
— Фея, — ошарашено прошептал Гилл.
— Да, — призналась я. — Только неинициированная. Друзья считают, что я смогу творить чудо, если только полюблю.
Эльф от таких новостей часто моргал и дышал уже через рот.
— Ты не понимаешь, что это значит, Эва? — неожиданно спросил он.
— Возможно, когда чувства станут сильнее, я смогу освободить Рива, — ответила я.
Эльф посмотрел на меня каким-то странным взглядом.
— Давным-давно, примерно лет семьсот назад, мы с Ривладом отправились в гости в горы к гномам, — начал Гилл.
— И? — спросила я, не понимая, какое отношение это имеет к тому, что я — фея.
— У короля гномов был праздник — родился наследник престола — Эрвиних двенадцатый. Пир длился месяц, и мы с Ривом отправились, чтобы принести подарки от лица наших народов. Нам пришлось задержаться, потому что у гномов принято одаривать малыша в последний день празднований. Много людей, магов и гномов собралось там. А под конец, когда все дары были принесены, перед гномами появилась… ведьма. И Рив, который находился рядом с малышом, встал, заслоняя ребенка собой от колдуньи.
Так… Теперь я точно не понимаю, к чему эта история.
— Колдунья замерла, откинув капюшон, и мы увидели, что она еще совсем молода. «Я пришла не к твоему сыну, король Эрвиних одиннадцатый, — произнесла она. — Я пришла к тебе, легендарный вожак драконов, Ривлад Аратонский». Она сделала поклон, а потом протянула к нему руку. Остановить друга я не смог. И через минуту дракон исчез вместе с ведьмой в портале. Началась суматоха. Все кричали, хватались за оружие, а через полчаса в центре пиршественного зала снова появился Ривлад, державший на руках мертвую ведьму.
— Он ее убил? — прошептала я.
— Нет, Эва, нет. Ведьма сама умерла, потому что нарушила клятву. Она не должна была рассказывать об одном пророчестве. Но за то, чтобы Рив его услышал, отдала свою жизнь. А мы даже не узнали, как ее зовут.
— Гилл, я все еще не понимаю, к чему это история.
— Пророчество, — ответил принц. — Ривлад сказал о нем только мне и своему домовому, с которым я не был знаком, потому что он появился у дракона только за пару лет до войны с магами.
— Что там с пророчеством? — уточнила я, тревожась.
— Оно гласило, что Ривлад окажется заточен в камень, потому что за спиной у него прячется враг, готовый метнуть нож в спину. Избежать этого не получится, но свою силу дракон не отдаст, сможет выжить даже там, где все погибают. Но единственное спасение для него — суженая, которая еще не родилась. Она, и только она, силой своей любви и внутреннего света сможет победить тьму, что окружит дракона, — закончил эльф, бледнея.
— Все же хорошо получается. Я не против…
— Вторая часть пророчества гласит, что счастье дракона и суженой не будет долгим. У возлюбленной дракона тоже есть враги, и они начнут действовать. Она вынуждена будет умереть, чтобы защитить дракона от гибели.
Я закрыла глаза, стараясь дышать ровно.
— Если это — моя судьба, то я приму ее до конца.
Эльф снова вздохнул.
— Есть еще одна часть пророчества. Заключительная. Ее не смогли истолковать ни я, ни Рив. Она гласит, что любовь может возвращать мертвых, — выдавил принц.
— Гилл, я не верю в сказки. Ну, вот скажи, как можно вернуть того, кто ушел за грань? — спросила я.
— Не знаю. Но ведьма не соврала, пророчество наполовину исполнилось, Эва. Ты должна понять, что если хочешь отступить, то нужно это сделать прямо сейчас.
И оставить Рива навечно в цепях?
— Слишком поздно, да? — понимающе спросил ушастый.
— Да, Гилл. Боюсь, что я к Риву, действительно, испытываю сильные чувства. Не знаю, любовь ли это, но отступиться не смогу.
— Уж кем-кем, а трусихой ты никогда не была, — улыбнулся принц. — В любом случае, я тебя предупредил. Хотя Рив, когда узнает, голову мне точно открутит.
По крайней мере, теперь ясно одно — дракон не хотел, чтобы я его спасала. Он не был готов рисковать моей жизнью, поэтому и разговоры о том, где находится, вел неохотно. А ведь наверняка знает, где именно его держат! Просто, чтоб это проклятое его благородство, молчит.
