Лорен Оливер - Пандемониум
— У тебя такая тонкая талия, — говорит Джулиан.
И все, больше он ничего не говорит, да и эти слова произносит так тихо, что я с трудом могу их расслышать.
Я заставляю себя отвернуться. Трясущимися руками я надеваю спортивный бюстгальтер, потом футболку. Когда я снова поворачиваюсь к Джулиану, мне почему-то боязно на него смотреть. Он подошел совсем близко. От него пахнет дождем.
Он видел меня без бюстгальтера.
Он смотрел на меня так, словно любовался.
— Лучше стало? — спрашивает Джулиан.
— Ага.
Я смотрю под ноги и осторожно провожу пальцем по порезу на шее. Рана в полдюйма длиной и уже подсохла.
— Дай посмотрю.
Джулиан тянется ко мне, но потом его рука замирает возле моего лица. Я смотрю ему в глаза. Он как будто спрашивает у меня разрешения. Я киваю, и тогда Джулиан мягко приподнимает мой подбородок, чтобы посмотреть на порез.
— Нам надо сделать повязку.
Нам. Теперь мы на одной стороне. Джулиан не собирается припоминать мне о том, что я его обманывала, и о том, что я не исцеленная. Интересно, как долго это продлится?
Он отходит к рюкзаку и вытаскивает оттуда медикаменты, которые мы украли из складской комнаты, — широкий пластырь, пузырек с перекисью водорода, антибактерицидную мазь и несколько ватных тампонов.
— Я сама могу, — говорю я.
Но Джулиан отрицательно качает головой.
— Давай я.
Первым делом он смачивает ватные тампоны перекисью и осторожно промокает рану. Перекись щиплет, я вскрикиваю и отшатываюсь назад.
Джулиан удивленно поднимает брови.
— Перестань, — говорит он и растягивает губы в улыбке, — Это же не больно.
— Нет, больно, — упорствую я.
— Вчера ты схватилась с двумя маньяками-убийцами. А сейчас не можешь просто чуть-чуть потерпеть?
— Это другое, — Я пытаюсь испепелить Джулиана взглядом. — Вчера был вопрос выживания.
Я догадываюсь, что он надо мной смеется, и мне это совсем не нравится.
Джулиан приподнимает брови, но ничего не отвечает и просто еще несколько раз промокает ватным тампоном мою рану. На этот раз я стискиваю зубы и терплю. Потом Джулиан выдавливает тоненькую полоску мази на пластырь и аккуратно прилепляет его к моей шее. Однажды Алекс также оказывал мне первую помощь. В ту ночь был рейд, полицейский пес укусил меня за ногу и вырвал кусок мяса из щиколотки. Мы с Алексом тогда спрятались в маленьком сарайчике. Я очень давно не вспоминала о той ночи, и сейчас, когда Джулиан прикасается к моей шее, у меня вдруг перехватывает дыхание.
Наверное, так люди становятся близкими — они залечивают друг другу раны.
— Ну вот, теперь как новенькая. — Джулиан смотрит на серое небо над решетками. — Ты сможешь идти?
Я киваю, хотя все еще чувствую слабость и у меня кружится голова.
Джулиан протягивает руку и сжимает мое плечо. Интересно, что он думает, когда прикасается ко мне? Чувствует он, как электрическая дрожь пробегает по моему телу? У него нет опыта общения с девушками, но его, кажется, это не смущает. Он переступил границу. Что он сделает, когда мы наконец выберемся отсюда? Конечно же, вернется к своей прежней жизни — к отцу, к АБД.
Может, он сдаст меня властям.
Мне становится дурно, я закрываю глаза и немного покачиваюсь.
— Ты уверена, что сможешь идти?
В голосе Джулиана столько нежности, что у меня сердце вот-вот разлетится на тысячу осколков. Это не входило в мои планы. Этого не должно было произойти.
Я вспоминаю о том, что сказала ему ночью.
«Ты и не должен ничего знать».
Жестокая, невыносимая и прекрасная правда.
— Джулиан… — Я открываю глаза, хотелось бы мне, чтобы мой голос звучал увереннее, — Мы разные. Мы по разные стороны. Ты же понимаешь это?
Взгляд Джулиана становится жестче, даже в полумраке я вижу, как блестят его глаза. Но когда он говорит, голос его звучит все так же спокойно и тихо.
— Я больше не знаю, на чьей я стороне, — говорит он и приближается еще на шаг.
— Джулиан… — Я с трудом произношу его имя.
И тогда я слышу это — приглушенный крик в одном из туннелей и тихий топот. Джулиан замирает на месте, и, когда мы смотрим друг другу в глаза, мы все понимаем без слов.
Это стервятники.
Ужас настигает меня, как внезапный удар в солнечное сплетение. Голоса доносятся именно из того туннеля, откуда мы пришли вчера вечером. Джулиан подхватывает рюкзак, я быстро втискиваю ноги в кроссовки, даже не надеваю носки и поднимаю с пола нож. Джулиан берет меня за руку и тащит за собой вперед, мимо деревянных ящиков к дальнему краю платформы. Мы всего в пятидесяти футах от ящиков, а уже почти ничего не видно, нас снова проглотила темнота. Она как пасть чудовища, но я стараюсь прогнать страх, потому что только темнота и способна укрыть нас от стервятников. Но меня преследует мысль о том, на что мы можем там наткнуться — на крадущиеся шаги, подвешенные к трубам тела.
В конце платформы начинается туннель, такой низкий, что мы с Джулианом вынуждены горбиться. Через десять футов мы натыкаемся на металлическую лестницу, она ведет в более просторный туннель с железнодорожными путями, но, к счастью, без текущей по стенам воды. Каждые несколько шагов Джулиан останавливается и прислушивается.
И вот оно, теперь точно ближе. Чей-то голос рычит:
— Сюда.
Звук этого голоса лишает меня дыхания. Альбинос. Я мысленно проклинаю себя за то, что убрала пистолет в рюкзак. Это так глупо, так глупо, но теперь в темноте и тем более на ходу нет времени его доставать. Я крепче сжимаю нож в руке, его тяжесть и твердая рукоятка придают мне уверенности. Я ослабла, у меня кружится голова, я голодная и вряд ли смогу серьезно постоять за себя. Мысленно я молюсь, чтобы стервятники потеряли нас в темноте.
— Сюда!
Голоса становятся все громче и громче. Гремят металлические ступеньки лестницы. От этого звука у меня кровь холодеет в жилах. А потом я вижу на стенах зигзаги света, желтые вспыхивающие щупальца. Ну конечно, у них фонари. Теперь понятно, почему они продвигаются так быстро. Стервятникам не надо думать о том, чтобы их увидели или услышали. Они — хищники.
Мы — дичь.
Спрятаться. Это наша единственная надежда. Нам надо спрятаться.
Справа от нас сводчатый проход, в нем темнота еще чернее. Я стискиваю руку Джулиана и тяну его туда, в проход справа, а через него в другой туннель. Этот туннель на фут ниже того, по которому мы шли, и по нему растянулись лужи с вонючей стоячей водой. Мы на ощупь пробираемся в темноте. Стены гладкие, спрятаться негде — никаких углублений, ниш или завалов из деревянных ящиков. Паника начинает набирать силу. Джулиан, должно быть, чувствует то же самое, потому что он теряет равновесие и соскальзывает ногой в узкую длинную лужу. Слышен громкий всплеск.
