Песнь Сирены (ЛП) - Белл Дана Мари

Кэсси вздрогнула, а ее глаза неожиданно наполнились слезами.

— Правда?

— Стал бы я лгать тебе?

Она посмотрела на него через плечо.

— Если бы ты хотел уберечь меня от боли…

— Нет, — он стянул джинсы, захватит трусики, с ее ног. — Не о чем-то столь важном, как это, — Оберон крепко обнимал ее, пока Кэсси извивалась, избавляясь от остатков одежды. — Твоя песня стала чатсью меня. В ней нет ничего, что не было бы великолепным. Даже твоя боль усиливает привлекательность, хотя я предпочел бы, чтобы ты вообще никогда ее не испытывала.

— Если бы я не чувствовала ее, то не нашла бы себя. Стала бы похожей на Деметрию, — Кэсси повернулась в его объятиях, обвив руками шею мужчины.

— Однажды ты сказала, что ничто не может по-настоящему изменить мелодию, только наши гармонии, — Оберон начал расстёгивать рубашку, пока Кэсси помогала ему с запонками. — Ты никогда бы не стала как Деметрия. Потому что в тебе нет зла.

Она стянула рубашку с его плеч, когда Оберон приступил к расстегиванию брюк, нетерпеливо стряхивая ткань в рук. Кэсси заскользила руками по его груди. Гладкая кожа была такой теплой и соблазнительной. Его длинные серебристые волосы коснулись сосков.

— Как по мне, то ты здесь самый красивый, — она откинула волосы его с плеч, наслаждаясь тем, как они струятся по ее рукам.

Брюки упали на песок. Оберон отбросил ногой ткань так же, как Кэсси поступила со своими джинсами.

— Давай каждый останется при своем.

Прежде чем Кэсси успела возразить, Оберон завладел ее ртом, целуя с такой нежностью, что у нее подогнулись колени. Мужчина опустил ее на песок, прогоняя все мысли о неудобстве. Эрекция, горячая, твердая и уже влажная на головке, коснулась ее ноги.

— Споешь для меня, моя сирена?

Он лизнул ее сосок, обдавая горячим дыханием влажную вершинку. Кэсси застонала, выгибая спину, чтобы привлечь его ближе. Она хотела, чтобы Оберон пососал твердую горошину, а затем вошел в лоно.

— Вот так, Кэсси, — он втянул ее сосок в рот, как она и хотела, но быстро отстранился. — Спой для меня, — Оберон повторил дразнящие действия со вторым соском, облизывая и нежно дуя на плоть.

Как же хорошо. Но в поддразнивание могли играть двое. Кэсси провела пальцем по его эрекции, прослеживая пульсирующую вену от основания до головки. Мужчина закрыл глаза и отдался ее прикосновению. Обхватив ладонью ствол, девушка стала массировать яйца, вызвав низкий, гортанный стон у своей паре.

— Только если ты споешь для меня.

— Предлагаю дуэт, — Оберон открыл глаза. Его взгляд из-под тяжелых век был соблазнительным. — Идеально.

Оберон прикусил мочку уха Кэсси и начал целовать ее шею. Девушка замурлыкала от удовольствия, наклоняя голову, чтобы предоставить ему лучший доступ. Его руки стали поглаживать ее бока, которые все ярче сияли с каждым касанием.

— Такая красивая, a stór, — он начал что-то шептать на том лирическом языке, которого Кэсси не понимала, осыпая поцелуями ее кожу в перерывах между тихо произносимыми словами, которые звучали почти как молитва.

Девушка запела о его дыхании на своей коже, о руках, скользящих по ее чешуе, о любви, которую она чувствовала. Мелодия была как никогда громкой, сливаясь с его словами и добавляя новые гармонии к общей песне. Оберон любил ее с благоговением, присущим богиням, и она таяла от его прикосновений.

Когда мужчина, наконец, вошел в лоно, это было медленное, плавное скольжение. Он наполнял ее снова и снова, ведя к вершинам. Занятие любовью этой ночью отличалось легкостью, без оглядки на время и место. У них была вечность, чтобы любить друг друга. И Оберон намеревался воспользоваться каждой секундой. Кэсси встречала его медленные, глубокие толчки, поклоняясь ему каждый раз, когда принимала в свое тело.

Она пристально смотрела на мужчину, наблюдая за игрой эмоций на его лице, читая удовольствие, которое он получал, любовь, которую пытался передать. Кэсси запустила руки в его волосы и потянула вниз, целуя с той же сладкой преданностью, как когда они скрепляли свои клятвы.

Оргазм неуклонно приближался. Все ее тело стало покалывать. Кэсси обвила ногами его талию и запела еще громче, выражая всю свою стратсь.

— Ты навсегда в моем сердце. Ты идеальная, любимая, — Оберон вздрогнул. Его дыхание стало прерывистым. — Скоро, Кэсси.

— Скоро, — она откинула голову назад, дрожа от желания кончить.

Он уткнулся лицом в ее шею, осыпая поцелуями. Из Оберона лились клятвы в вечной любви, иногда по-английски, иногда по-гэльски, а иногда на том великолепном языке, который Кэсси теперь твердо решила выучить.

Девушка ахнула, когда пульсирующая потребность превратилась в умопомрачительный экстаз. Оргазм пронесся по ее телу, лишая дара речи. Перед ее глазами потемнело, тело напряглось. Ее кульминация все продолжалась и продолжалась. Долгое, медленное нарастание привело к такому глубокому удовольствию, что Кэсси потерялась в неге.

Но скоро, слишком скоро, все закончилось, заставив девушку с трудом втянуть воздух в измученные легкие. Оберон рухнул на нее сверху, истощенный собственным оргазмом. Его кожа была скользкой от пота. Волосы мужчины окружали их серебристым коконом, скрывая от мира прядями лунного света.

В конце концов он скатился с нее, оставив замерзать. Затем Оберон взял ее руку, поднес к губам и поцеловал тыльную сторону ладони.

— Я люблю вас, миссис Эргитайн.

Кэсси улыбнулась.

— А я вас, мистер Эргитайн.

Они смотрели друг на друга.

— Хочешь поплавать?

Кэсси вскочила с песка так быстро, что Оберон расхохотался. Она бросилась к воде на дрожащих ногах, все еще не оправившись от невероятных занятий любовью, но полная решимости поплавать со своей парой. У них было мало времени, чтобы насладиться медовым месяцем. Долг требовал возвращения в Серый дворец гораздо быстрее, чем ей хотелось бы, но Кэсси была рождена в королевской семье и понимала, что нужды народа часто будут стоять между ними и их удовольствием.

Тем не менее сегодня вечером король был в полном ее распоряжении. Кэсси бросилась в воду, приняв морскую форму, прежде чем пальцы ног Оберона коснулись прибоя.

— Искушаешь меня, моя сирена? — Оберон тоже нырнул, приняв свой серебристый морской облик. Он плавал вокруг, постоянно касаясь ее плавников, как любили делать морские коньки. Неожиданно Оберон обнял девушку и украл у нее поцелуй, на этот раз страстный и полный радости.

— Всегда, мой король, — Кэсси взяла его за руку и поплыла. Счастье от нахождения рядом с любимым вырвалась из ее горла. Девушка пела, увлекая Оберона за собой. Ее песня сирены указывала им путь. Вдалеке она заметила других представителей своего вида, исполняющих тот же танец и поющих песни радости, чтобы поприветствовать короля и королеву. Они охраняли Кэсси и Оберона, пока те играли с рыбками, словно дети.

Когда крошечная серебристая рыбка куснула его за бок, Оберон рассмеялся во все горло, издав звук, полный удивления и радости. Пораженная и ослепленная открывшейся стороной своей пары, Кэсси добавила в их песню новую гармонию, которую не слышали за столетия горя, боли и мучительных потерь. Оберон, с выражением гордости и одобрения на лице, сорвал гармонию с ее губ быстрым прикосновением, наполнив девушку тем же удивлением и радостью, которые испытывал сам всего несколько мгновений назад. Этот чудесный, сдержанный мужчина полностью раскрылся перед ней, ослепив красотой и подарив свою мелодию.

Кэсси мечтала, чтобы эта чудесная радость сопровождала их до конца дней.

Эпилог

— Я бы хотел тебя кое с кем познакомить.

Рэйвен смотрел, как отец натягивает ярко-красный смокинг поверх черной шелковой рубашки. Михаэла настаивала на его присутствии за ужином, а Рэйвен, как всегда, не сумел ей отказать.

Судя по восторгу, который Хоб даже не пытался скрыть, Робин был счастлив визиту сына. Теперь Рэйвен поставил перед собой цель как можно чаще заглядывать в отцовский дом. Казалось, Хоб, несмотря на новообретённую истинную пару, хотел, чтобы Рэйвен был рядом, даже несмотря на его попытки пофлиртовать с Михаэлой.