Легенда о Вороне и Лотосе - Ли Марибель

– Да.

– И он похоронен здесь, на Горе Лотоса?

– Этого я не знаю, но я никогда не видела его могилы, да и не принято говорить о нем. И о той девушке тоже никогда не говорите, а то все рассердятся.

– Не буду.

– Теперь вы понимаете, почему я не могу относиться к Главе как к брату. Он был добр ко мне, когда я появилась здесь, но с тех пор, как тетушка заговорила про брак, он будто перестал меня замечать.

Лу-Лу покраснела и отвела взгляд.

Если Бай Син смотрел на нее так же, как на меня, конечно, она начала бояться его. Но это была не ее вина и даже не моя.

– Возможно, в сердце Главы уже есть кто-то, поэтому…

– Не может быть! Вы же видели его. Он… он всегда такой строгий!

– Все мужчины однажды влюбляются.

Лу-Лу еще больше покраснела.

– Госпожа Гао, а это правда, что вы… вы…

Я замерла, чувствуя, что узнаю еще одну тайну.

– Вы и Страж Цзянь влюблены?

– Что?

Я могла еще представить, чтобы кто-то поставил мое имя рядом с именем генерала, но Цзянь Фэн?

– Нет?

– С чего вы взяли?

– Я слышала, как слуги шептались, – пробормотала Лу-Лу, совсем залившись краской.

– Обо мне и Страже Цзяне?

– Он отдал вам свой меч! Говорят, никому до этого никогда…

Кажется, ходить по Учению с Шуанцзином было ошибкой.

– О нет, Страж Цзянь дал мне его, чтобы я защитила того мальчика.

Лу-Лу казалась немного разочарованной.

– И вы совсем не влюблены в Стража Цзяня?

– Нет.

– Тогда я прикажу, чтобы они перестали болтать.

Я только рассмеялась и с грустью подумала, что лучше бы слуги шептались о могиле Главы У, чем о нелепых романах.

Стоило мне увидеть И Тан, я поняла, что даже она слышала эти пересуды. Я сбежала от нее, прежде чем она успела выказать свое презрение.

Цзянь Фэн беспечно опустошал свои запасы у Водопада Усталых Брызг. Я подошла к нему и спросила:

– Ты слышал?

– Фэнь-цзе! – Он встретил меня своей привычной беспечной улыбкой. – О чем я должен был слышать? О том, что ты вдруг поселилась в Зале Белых Звезд?

– О нас с тобой.

– А-а-а, – протянул он и усмехнулся. – Хочешь вина?

Мы сидели друг напротив друга, окружив себя кувшинами.

– Тебя это заботит? – вдруг спросил он, глядя на меня почти серьезно.

– Не особо.

– И меня не заботит.

– Почему? Что, нет на свете девушки, которая расстроится?

– Может, и есть, только я ничего о ней не знаю. – Он рассмеялся, но от этого смеха отдавало горечью.

– Раз уж я твоя возлюбленная, скажи, почему у тебя пустые глаза?

Я потянулась за вторым кувшином. Раз уж сегодня он был так щедр.

– Пустые? Разве?

– Сам посмотри.

Он нагнулся над водой и несколько минут ловил свое отражение.

– Ну ладно, пустые.

Он сделал новый глоток и рассмеялся.

– Так ведь все пустое, сяо Фэнь. Посмотри на себя, думаешь, твои глаза полнее моих?

– Значит, смерть.

– Смерть?

– Выела твои глаза.

Он кивнул.

– Смерть. Только знаешь, что она бывает разная?

– Бывает просто, бывает от твоих рук, а бывает по твоей вине.

– Верно, сяо Фэнь. Поэтому ты мне и нравишься! Настоящий ценитель. И вина, и смерти!

Я рассмеялась, вместе с ним топя смех в кувшине.

– Знаешь, они ведь все, все умерли из-за меня.

– Все?

– Почти. Только ее я не убил. Почти убил, но он спас.

– Он?

– Поэтому я склонился перед ним.

Он. Бай Син. Я заглушила мысль о нем вином.

– А она?

– Лучше бы прокляла меня, она ушла, но хотя бы живая. А осталась бы, точно была бы мертвой. А знаешь, что страшнее мертвой матери? Мертвый брат и умирающая сестра. Все умерли. Из-за меня.

– Значит, мне не стоит быть твоей возлюбленной.

– Не стоит.

– Поэтому ты так одинок?

– Я? – Он рассмеялся. – Вовсе нет.

Цзянь Фэн отбросил пустой кувшин и подвинулся ко мне.

– Знаешь, сяо Фэнь, – шептал он, и его пустые глаза наливались грустью, – я хотел бы быть одиноким, но они все… все всегда со мной. Ты не видишь, а я вижу, чувствую, вот здесь, – он схватился за сердце, – здесь чувствую. Даже когда сплю.

– Они винят тебя? – прошептала я.

– Хуже. Молчат. Смотрят и молчат. Даже не проклинают, а так… смотрят, будто сквозь, будто нет меня, и не знают меня, и лучше бы не знали. Какое же счастье быть одиноким, сяо Фэнь!

Впервые за все это время глаза Цзянь Фэна не были пусты. Горечь, злость и боль прожигали его сухими зрачками. Лучше им быть пустыми. Лучше бы он мог плакать. Его боль въедалась в меня холодом смерти. Я почувствовала, что по моим щекам текут слезы. Впервые за много лет я не могла сдержать их.

– Сяо Фэнь, какое же счастье быть одиноким.

– Счастье, – прошептала я.

Он поднялся и, чуть пошатываясь, принялся искать еще не выпитый кувшин, но все они уже лежали безжизненным грузом. Я протянула ему свой. Он улыбнулся и сделал глоток.

– Будь всегда одинока, сяо Фэнь! И твои слезы… я не видел их.

Он был первым, кто сказал это. Он был первым, кто знал, что сказать мне.

Я улыбнулась.

– Будь всегда одинок, Фэн-гэ.

Той ночью я никак не могла уснуть. Я то видела глаза Цзянь Фэна, то вспоминала его слова. Он был такой же как я, ценитель вина и смерти. Только в моем кувшине смерть еще разбавлялась жизнью. Синфу был жив, даже если он не знал меня и никогда не звал сестрой. Он был жив. «Он жив, и это уже чудо», – так сказал Бай Син о Хуане. Он прав, их жизнь была чудом. Чудом, вырванным из когтей смерти, что дарили мои руки. Я не удержала Синфу в объятиях, Хуань принял мой яд. Мне вновь захотелось вина, но оно было только у Цзянь Фэна, да и я уже выпила достаточно. Достаточно, чтобы снова и снова прокручивать в голове кровь, осевшую на моей коже. Я выпила достаточно, чтобы вспомнить даже о госпоже Сун и ее пальцах, держащих руку Бай Сина. Кажется, я даже вообразила больше, чем видела, но вино всегда было таким – он мучало меня, смеялось моим же смехом, а потом тянуло ко дну. Я тонула и засыпала.

Кажется, я вновь выглядела призраком, когда вошла в Зал Белых Звезд. Бай Син дольше обычного смотрел на меня, пока я приветствовала его.

– Вчерашняя книга?

– Я не закончила ее. – Села за стол, но мои руки отказывались брать кисть. Я сделала глубокий вдох и заставила себя развести чернила.

Молчание Бай Сина сегодня странно успокаивало меня, и может быть, именно поэтому он заговорил первым:

– Я встретился с генералом Лином.

Я не сразу поняла, зачем он говорит мне это. Сяо Хуань. Я очнулась и посмотрела на Главу.

– Что решил генерал?

– Он просит вас присмотреть за мальчиком.

Я кивнула.

– Поговорите с Хуанем и можете отвезти его в город. Генерал скоро вернется в столицу.

– Я могу покинуть Учение?

– Можете, но лишь на день.

– Благодарю, Глава Бай. – Я поднялась и отдала ему поклон. Он все еще смотрел на меня. Но его взгляд больше не отравлял воздух холодом, или я больше не чувствовала его. – Глава Бай, как мне подтвердить, что это ваш указ?

Запрет покидать Учение был моим наказанием.

– Разве вам нужно чем-то подтверждать мой указ? В прошлый раз вы прекрасно справились сами.

Он смеялся надо мной с тем же непроницаемым выражением лица. Как вообще можно было понять этого человека?

– Ступайте к мальчику и сожгите то, что написали вчера.

Он видел. Вчерашняя каллиграфия превзошла все мои способности испортить бумагу. Но мне не было стыдно, только странно вспоминать, что я так разозлилась на него вчера, будто мне было не все равно, будто его личные дела как-то касались меня. Сегодня я с трудом понимала, почему так злилась.

Я нашла сяо Хуаня разбирающим пучок каких-то цветущих растений. Он был так сосредоточен, что даже не заметил, как я подошла.