Елена Ковалевская - Записки средневековой домохозяйки
— О-о-о! Так вот почему у меня никак не наладятся отношения со старостами и арендаторами, — заметил баронет. — Наверное, мне следует так же, как и миледи обратится к пресвитеру?
— О да! Церковь это скрепляющая людей сила и не стоит ее недооценивать, — согласился отец Митчелл.
Я поддерживала ни к чему не обязывающий разговор, а сама тем временем краем глаза присматривалась к новому гостю. Если отец Митчелл часто наезжал к нам, и к его визитам я уже привыкла, как к нечто само собой разумеющемуся, то баронет Эйрли для меня пока был загадочной персоной.
Оказалось, что мужчина тоже украдкой разглядывал меня, и нет-нет, но наши 'взгляды исподтишка' пересекались. И тогда я неожиданно поймала себя на том, что испытываю некоторую неловкость, а еще немного и меня бросит в краску. Надо отдать должное чести баронета, он даже вида не подал, что заметил мое смущение и легкие заминки при ответах.
А еще хочу отметить — я потихоньку начала принимать местные реалии, порой даже верила, что женщина все-таки не лошадь, которая сама не знает, чего она может, а слабое существо, которому без поддержки окружающих просто не выжить в сложном мире. Хотя когда сталкивалась с решением очередного вопроса, я махом выкидывала эту глупость из головы, и начинала действовать. Но все равно порой так приятно было почувствовать себя слабой, чтобы кто-нибудь о тебе заботился. Ну хотя бы на чуточку.
И неожиданно тут такое проявление такта! Никто не вперяется взглядом, словно у меня на голове рога растут. Мне было так приятно.
Мы беседовали еще долго, пока не начало темнеть. Отец Митчелл с удовольствием наелся варенья, мы с Джонатаном — он позволил называть его попросту — побеседовали о нюансах ведения хозяйства в усадьбе и имении, поделились теми немногими воспоминаниями о столице. Оказалось, что Джонатан тоже по роду своей прежней деятельность был далек от блеска столичной жизни и вовсе не тяготел к нему.
Потом мы тепло распрощались. Баронет Эйрли получил от меня разрешение приезжать, когда ему захочется. Правда мне тут же пришлось заверить отца Митчелла, что и его я жду в любое время, дабы угостить очередной новинкой из моих заготовок, ведь пресвитер, отказавшись от многих мирских удовольствий, так и не смог отказать себе в одном — отведать что-нибудь нового и необычного.
В спальне царил полумрак, из-за опущенных штор было даже душновато, но лежащим на большой кровати было все равно. Вернее лежал только один он, а она сидела на нем верхом. Ее длинные рыжие вьющиеся волосы достигали поясницы, и когда она откидывала голову назад, те касались белоснежных ягодиц.
— Ви, не поступай так со мной больше, — умоляюще протянул он.
В ответ женщина засмеялась и, прогнувшись в пояснице, в очередной раз откинула голову назад и приподняла волосы руками. Упругие темные пряди цвета меди так красиво контрастировали с ее молочно-белой кожей.
— Ви?..
Она рассмеялась вновь, теперь принужденно. Ее смех, отдающий легким безумством и оттого так будоражащий воображение и подстегивающий без того безудержное желание лежащего под ней мужчины, разорвал тишину спальни.
Не выдержав, мужчина рванулся к ней.
— Вивьен, черт тебя подери! Ты слышишь, что я тебе говорю?!
Он схватил ее за волосы на макушке, заставляя выпрямиться. Но та, как кошка податливая ласковой руке, плавным движением поднялась и, прижавшись к его груди, запустила шаловливые пальчики в его каштановую гриву.
— Слышу, — зашептала она, едва касаясь его губ своими губами. — Слышу… Но я свободная женщина, а значит делаю все что хочу…
— Тогда почему Хольгрим, этот старый пень?!
Мужчина сжал руку в кулак, сильно, можно даже сказать, болезненно дергая ее волосы на затылке. Но женщина, казалось, даже не заметила этого, разве что чуть подалась назад.
— Посмотри, какое ожерелье… — так же томно прошептала она, касаясь тяжелого золотого украшения отягощавшего ее шею и так нелепо смотрящегося на белоснежной коже. — Да ради него одного стоило…
— Черт бы тебя побрал, Вивьен!!! — выкрикнул мужчина и в негодовании скинул женщину с себя.
Та не стесняясь своей наготы, откатилась сторону и довольно потянулась на шелковых простынях. Мужчина же вскочив, резкими движениями, выдающими его злость, начал собирать разбросанные по комнате вещи. Одновременно с этим он продолжал ей выговаривать:
— Я смирился с твоими причудами! Принял, что ты не станешь моей! Получил наследство, как ты хотела! Стерпел твои развлечения!.. Но теперь ты переходишь все мыслимые границы! Неужели тебе мало того, что я тебе дал?! Я потратил на тебя почти все!
Женщина перевернулась на живот и, положив подбородок на сложенные одна на другую ладошки, внимательно наблюдала за мужчиной. Но когда тот упомянул о тратах, раздраженно бросила.
— Я тебе не шлюха Кларенс, чтобы продаваться за деньги! Теперь свою жену будешь за золото покупать!..
— Тогда это что?! — он резко бросился к ней и, на шее нащупав в распущенных волосах ожерелье, дернул на себя.
Женщина взвизгнула и подалась вперед, однако мягкий металл не выдержал, одно из звеньев разорвалось, и в его руках осталась безвкусно кричащая драгоценность.
— Подарок! — выкрикнула ему в лицо она.
— Подарок?! — Кларенс подкинул ожерелье на руке, словно взвешивая, а потом со всей силы швырнул его о стену. — Я мало тебе дарю?!
Вивьен вскочила на ноги и обнаженная, уперев руки в бока, с вызовом смотрела на него.
— Я свободная женщина и…
Мужчина подскочил к ней и схватил рукой за горло, заставляя отклониться назад.
— Ты моя женщина! — угрожающе прорычал он.
Вопреки здравому смыслу и сложившейся ситуации Вивьен довольно усмехнулась.
— Вот за это ты мне и нравишься…
Железная хватка стала нежной. Более смуглая рука на молочной коже… Он ласково провел большим пальцем по бьющейся жилке. Она замурлыкала, а потом, рванувшись вперед, жадно припала к его губам. Последовал жаркий поцелуй, завершившийся внезапным болезненным укусом.
— Вот так! — утвердительно выдохнула она, в его приоткрытый рот.
Сглотнув, мужчина прошептал в ответ:
— Не смей больше спать…
— И ты не смей указывать… — последовало от нее.
Кларенс оттолкнул ее от себя и начал спешно одеваться. Когда осталось лишь завязать шейный платок и надеть камзол, он произнес:
— Надеюсь, ты все же одумаешься, и перестанешь вытворять, черт знает что! — а потом рывком вздернул на плечи камзол и молча покинул спальню, напоследок громко хлопнув дверью.
Едва его шаги стихли в коридоре, напускная бравада улетучилась. Женщина передернула плечами, словно замерзла, и пошла к окну. По-прежнему не одеваясь, она раздвинула шторы, и в комнату заглянуло уже не яркое повечеру солнышко. Оглянувшись по сторонам в поисках драгоценности, Вивьен заметила на полу блеснувшие камни, подошла и подняла смятое мужской рукой ожерелье.
