У смерти твой голос - Лин Ка Ти

Вода тяжело вздохнул. Посмотрел на свои руки. Они немного дрожали – видимо, он тоже чувствовал, что недолго ему еще быть в человеческом обличье.

– Ладно, – неохотно сказал он, глядя в сторону.

Я торжествующе покосилась на Чон Мина. Он на меня не смотрел – сидел, опустив голову и упираясь ладонью в мокрые камни. Мне так захотелось увидеть его лицо, но я стояла неподвижно, чтобы остальные видели мою непоколебимую позу. Вытащила из кармана телефон. Двадцать три сорок.

– Встань, – негромко сказала я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Он мотнул головой, но сильнее уперся рукой в мостовую и нечеловеческим усилием поднялся на ноги. Я протянула ему руку, и Чон Мин понятливо пожал ее своей холодной ладонью.

– Согласен, – негромко сказал он, с трудом держа глаза открытыми. – Я отказываюсь от жертвы в свою… свою честь. И, как судья договора, подтверждаю, что… что мои братья получили жертвы в свою честь и не имеют оснований для гнева. Я отказался сам, считая это своим… своим правом. Обещаю не мстить. Договор на данное столетие я считаю исполненным.

– Я, как судья договора, подтверждаю, что жертвы выплачены всем стихиям, кроме Дерева. Дерево само отказалось принять жертву, – сказала я и едва удержалась, чтобы не погладить пальцем его руку. Это было бы слишком несерьезно для такого важного момента. – Договор на данное столетие я считаю исполненным.

Ощущение его руки было таким родным, и на секунду я запаниковала, что больше не почувствую такого, а потом вспомнила – ничего страшного не произойдет, он же не умирает. Просто настоящий Чон Мин освободится от того, кто забрал его лицо, его тело, его воспоминания.

Я выпустила его руку и оглядела остальных. Все они побледнели, время заканчивалось, и все же сейчас, глядя им в глаза без ненависти, я наконец почувствовала тех, кто смотрел на меня этими глазами. В их взглядах было что-то древнее, глубокое. Нечто подобное я всю жизнь пыталась разглядеть в бацзы: отблеск чего-то, что больше, чем жизнь отдельного человека. Законы, на которых строится мир. Мне довелось увидеть то, чего не видел никто из людей, – никто, кроме Хо Тэ Мина. Я прижала ладони к подолу ханбока и глубоко поклонилась им всем. Они медленно поклонились мне в ответ.

Мы помолчали.

– Что такое судьба? – спросила я у отца. Он до сих пор смотрел на меня как на дочь. – Вы все говорите про нее, но что это?

– Трудно объяснить. Каждый из нас – просто сила. Без направления. А судьба – это сила с направлением. Не такая, как мы. Я не знаю, как она выглядит, она просто есть. – Он тяжело вздохнул и улыбнулся мне: – Прощай, Юн Хи. В этот раз у нас нет времени вернуть тела в их жилища. Позаботься о них. Ты сама назначила себя судьей договора, значит, теперь ты отвечаешь за них.

– Я позабочусь, – пообещала я, стараясь не смотреть на Чон Мина, который опять опустился на камни.

Почему ему так плохо? Хуже, чем остальным. Глаза едва поблескивали, полуоткрытые, остекленевшие. Ресницы иногда вздрагивали, как будто он хотел их открыть, но сил не хватало. Тоска и жалость снова отозвались у меня в животе ноющей болью. В своем мокром ханбоке, облепившем тело, я опустилась на мостовую и взяла его руки в свои.

– Я рад, что… что вы встретитесь. – Чон Мин с усилием открыл глаза. – Он заслуживает… счастья.

Я не сразу поняла – он про настоящего Чон Мина. Вежливо было бы улыбнуться и промолчать, но мне вдруг захотелось поддеть его, как мы всегда делали, когда только познакомились.

– Если б ты меня правда любил, ты бы уже от ревности загибался, – сказала я, мягко встряхнув его руки.

Чон Мин неожиданно улыбнулся, с трудом держа глаза открытыми.

– Я и… загибаюсь. Просто хотел быть… учтивым.

– Опять твои стариковские словечки, – сказала я и внезапно ощутила огромную потерю.

Торопливо вытащила телефон. Двадцать три пятьдесят пять. Чон Мин тоже увидел время и прикрыл глаза. Скоро все закончится. Все будет новым. Все на свете состоит из циклов, тактов, которые приходят и уходят. Завершение так же важно, как и начало. Энергия любого процесса сосредоточена в двух точках – начале и конце, который своей энергией порождает новое начало. И я понимала это, я сгорала от нетерпения увидеть настоящего Чана Чон Мина. Но почему тогда мне было так ужасно грустно?

«Мы больше не встретимся», – подумала я, и на секунду это вызвало у меня острую тоску, как будто я теряю что-то важное.

– Мне так… нравилось… тут. – Он дышал со свистом, лоб был наморщен, и я сильнее сжала его руки. – Наверное, поэтому мне… больно. Я цепляюсь… за это… тело. – Чон Мин смотрел на меня, не отпуская взглядом. – Я редко чего-то хотел… но… сейчас я так хотел бы… остаться. Больше всего хотел бы… остаться.

– Ты еще вернешься, – прошептала я, поглаживая его руки. – Всего сто лет, да?

– Съезди еще… в тот отель… ладно? – пробормотал он, и его глаза совсем закрылись. – Не забудь раздвинуть… крышу.

Он тяжело завалился на мостовую. Я обхватила его руками, пытаясь смягчить падение, и уже сама не понимала, кого пытаюсь защитить, тело или того, с кем говорю.

– Так холодно. Будь мы в салоне, я бы сделала тебе сосновый чай, – залепетала я, охваченная какой-то огромной, беспомощной нежностью. – Но воды́ не согреть, света нет. Ну тогда просто принесла бы тебе пожевать сосновых иголок. Ты же любишь сосны, да?

Чон Мин медленно открыл глаза.

– Я люблю тебя, – тихо сказал он. – Мне было очень… хорошо.

Надо было поцеловать его. Надо было поцеловать его в эту самую секунду. Но я была глупой девчонкой, которая мысленно уже готовилась к новому приключению, которая не знала, что некоторые вещи заканчиваются и никогда не вернутся. Он бы сделал это для меня, если бы убивал меня – поцеловал в последний момент, чтобы я умерла любимой.

Но я просто сидела и держала его руки. А потом посмотрела на остальных, как-то почувствовав: все, полночь. Отец в последний раз глянул на меня, и я поклялась себе запомнить этот взгляд навсегда. Он смотрел на меня, как на самую любимую на свете дочь. А потом все четверо закрыли глаза и упали как подкошенные. У меня на секунду прервалось дыхание. Я посмотрела на Чон Мина. Еще секунду казалось, что он смотрит на меня, только на меня в целом мире, а потом его взгляд потускнел и стал совершенно пустым.

Стало очень тихо, как в трагической пьесе, когда персонажи в традиционных костюмах уже лежат на сцене, убитые, а аплодисменты еще не раздались. А потом все пятеро со свистом вдохнули, и от облегчения я сама завалилась на мокрую мостовую. Ну, меня и так было хоть выжимай, не страшно. Лежа на боку, я смотрела, как все пятеро беспомощно возятся, пытаясь сесть. Наверное, так чувствуют себя люди, выйдя из комы. Я, кряхтя, села и склонилась над Чон Мином.

Тот удивленно озирался, пока в его поле зрения не попало мое лицо.

– Вы кто? – спросил он, туманно глядя на меня.

Больно было слышать этот вопрос, но я тут же взяла себя в руки. Дух дерева не сказал точно, что вспомнит настоящий Чон Мин, так что буду осторожной, буду идти шаг за шагом.

– Ли Юн Хи, – представилась я.

– А… – Его взгляд скользнул по мне, по остальным, которые медленно справлялись с задачей осознать себя в пространстве. – О… Что…

– Лежи, лежи, – тихо сказала я, поглаживая его руку. – Все хорошо. Теперь все будет хорошо.

Глава 14

После бури

Через Йемтео мы шли молча. Кроссовки хлюпали, скользили и проваливались в глубочайшие лужи, но я упрямо вела свой маленький отряд в направлении парковки. Несмотря на мокрые ноги и бьющую меня дрожь, я чувствовала себя такой счастливой! За вечер я много раз была уверена, что никогда уже не пройду этим путем в обратную сторону. Но я шла, я сберегла всех, и лужами меня было не напугать. Все пятеро были совершенно сбиты с толку, как после болезни, и я, стараясь ни о чем не думать, сосредоточилась на главном – довести их до парковки по темной, жутко потрепанной бурей деревне так, чтобы никто не переломал себе ноги.