Триумф королевы, или Замуж за палача (СИ) - Кос Анни

Штрогге скользнул по женщинам равнодушным взглядом, пытаясь понять, что происходит, но задержался, приметив среди совершенно незнакомых лиц хорошо узнаваемые черты: отливающие медью кудри, глаза цвета лесного озера, горящие на щеках веснушки. Ошибки быть не могло: Камилла фон… А, не так и важно.

Имя всплыло в памяти само собой, когда девушка, привлеченная суетой, обернулась в его сторону. Замерла, разумеется узнав. Пальцы рук, плотно переплетенные в замок, дрогнули, в глазах плеснули удивление и испуг. И еще понимание, что ничего хорошего его визит не сулит. Она бросила быстрый взгляд на всхлипывающих дам на соседнем диванчике, потом снова на него.

Штрогге едва заметно качнул головой: молчи, никому не нужно знать о нашем знакомстве. Умница Камилла поняла, опустила глаза и поджала губы, вот только на лице застыло выражение печали и жалости. Интересно, к кому. Явно не к себе или мэтру.

— А вот и вы, — канцлер Глосси подхватил Макса под руку и повлек в сторону. — Боюсь, мой друг, не могу пожелать вам доброго вечера, ни даже пообещать спокойной ночи, — он отхлебнул вина, поперхнулся, чуть не расплескав содержимое тяжелого серебряного бокала. Штрогге пришлось перехватить у него питье и от души хлопнуть по спине. — Вообще не знаю, — прохрипел канцлер, — когда нам теперь удастся насладиться покоем.

Макс проводил взглядом двух служанок, несущих в дальнюю комнату медную бадью с горячей водой, выскочившего им навстречу помощника лекаря в балахоне, перехваченном фартуком. Острый взгляд палача безошибочно распознал на белой ткани побуревшие пятна крови.

— Что тут происходит, — тихо поинтересовался он, отставляя бокал подальше. Что-что, а пристрастие канцлера к выпивке не пойдет на пользу разговору.

— Королева, — горестно прошептал Глосси. — Покушение. Кто-то пытался её отравить. И, боюсь, всё более чем серьезно.

Из за закрытой двери донесся едва слышный стон, затем топот ног. Разговоры в приемной стихли, все взоры обратились к створкам, однако никто из них так и не вышел. Фердинанд выругался вполголоса и уперся кулаками в подоконник, низко опустив голову.

— Подробности.

— Ай, — возмутился канцлер, высвобождая стиснутую железной хваткой Макса руку. — Не дробите мне кости, я и так вот-вот рассыплюсь. Подробности? Если бы я знал, — он сокрушенно покосился на отставленный бокал, но не потянулся к нему. — Вечер шел, как обычно, ну, разве что за исключением небольшого и весьма пикантного скандала на приеме в честь помолвки одной из фрейлин. В общем, её величество покинула торжество раньше времени, ушла к себе, приняла ванну, сказала, что не голодна и к ужину не выйдет. А потом ей стало плохо. Начался озноб, затем боли в животе, дурнота, лихорадка. Разумеется, тут же послали за лекарями, известили его величество. Что тут началось! Шум, крики, поиск виновных. Проверили все угощения, к которым она прикасалась, питье, лекарства… Увы, в одном из снадобий от дурноты, которые леди Агнес принимает с начала беременности, оказался подмешан яд. Заметьте, кем-то из очень близких друзей или слуг.

Брови Макса удивленно взлетели вверх. Ничего себе, а он-то думал, это в подвалах тюремного замка или в темных подворотнях опасно. Видимо, не настолько, как на начищенном до зеркального сияния паркете. Присутствие в комнате придворных дам сразу получило несколько иной оттенок.

Из-за двери вновь донесся протяжный стон. Жаньи дернулся и бросился на звук, однако навстречу уже спешил седовласый мужчина.

— Что там? — тяжелый голос Фердинанда заставил всех испуганно умолкнуть.

— Соболезную, милорд. У королевы выкидыш.

Лицо короля посуровело и застыло, одна из старших дам горестно зарыдала. Макс обернулся в её сторону, однако взгляд его задержался на стоявшей за её плечом блондинке с неожиданно холодными глазами. Забавно, что и Камилла обернулась именно к ней. Девушка была молода, к тому же одета в ослепительно красивое платье цвета золотистого перламутра, что на фоне некоторой взъерошенности остальных казалось странным. Линаар прищурился, всматриваясь в едва заметные магические завихрения, оплетающие всех присутствующих невидимой паутиной. Тревога, ужас, страх, злорадство, неверие и радость. Он присмотрелся внимательнее: конечно, утверждать наверняка было бы самонадеянно, но далеко не все из собравшихся испытывали такие уж однозначные эмоции.

— Что-то можно сделать? Я мог бы помочь, — вопрос амарита не заинтересовал Макса настолько, чтобы оторваться от изучения подозреваемых, а вот ответ заставил забыть о дамах и их тайнах.

— Нет, — лекарь качнул головой, — спазмы и повышение температуры тела привели к необратимым последствиям. Открылось кровотечение, увы, на таких сроках мы просто бессильны. Всё, на что можно надеяться, что избавившись от плода, она выживет. Однако не хочу вам лгать: шансов мало.

Посланник Ванлиата кивнул, будто лекарь подтвердил его догадки, молча поклонился:

— Примите мои соболезнования, ваше величество, — и вышел.

Его не задержали, не окликнули, очевидно не внеся в круг потенциальных отравителей. Жаньи бессильно опустился в кресло и уронил голову в ладони. Глаза Фердинанда же медленно разгорались огнем ярости:

— Уже выяснили, что за яд?

— Адонис, белладонна и еще несколько менее токсичных компонентов. Настои королевы готовят ежедневно, и ручаюсь, что это не медленное отравление, как бывает при использовании других ядов. Возможно, злоумышленник хотел только добиться срыва беременности, но перепутал дозировку.

— Вот как? — Фердинанд повернулся к Штрогге, будто только что заметил его присутствие. — Что ж, удачно, однако, что тут собрались именно те люди, которые могут помочь окончательно прояснить ситуацию. — Он обернулся к слугам и придворным, не встретив ни единого ответного взгляда. — Каждый из вас так или иначе находился рядом с её величеством сегодня, надеюсь, вы понимаете, что это значит. Даю последний шанс: если вам есть, что рассказать, то сейчас самое время.

Не расскажут, это Макс понял почти мгновенно. Не столько потому что действительно виновны, сколько потому что знают, как можно извратить любое неосторожно сказанное слово или даже мысль. Интересно, сколько из них в тайне мечтали подлить королеве если не яд, то хотя бы рвотное? Сколькие знали об этом, сколькие готовы ткнуть пальцем в другого, лишь бы сохранить свою голову? Впрочем, Фердинанд понял это гораздо раньше — именно поэтому Штрогге оказался здесь, а не у себя дома.

— Я так и думал. Мэтр?

Камилла побелела, хотя, казалось бы, куда больше. Глосси хлопнул Макса по плечу и отодвинулся в сторону, вновь прикладываясь к вину:

— Ослиную ж задницу! — пробормотал он себе под нос. — Не хочу на это смотреть, боги, ну за что опять?

Макс тяжело вздохнул, чувствуя, как печать на плече наливается свинцовой тяжестью. Ярость Фердинанда вливалась в сознание, ломала волю и требовала беспрекословного подчинения: изорвать их в клочья, растерзать, сейчас, немедленно. Королю даже не надо было произносить что-то вслух, линаар мог поклясться, что слышит немой приказ в своей голове, и не видит ни единой лазейки для отступления. Он — инструмент, не человек со свободой выбора, пора бы уже это запомнить. И всё же, это Максу жить с этими воспоминаниями, осознавать каждое соприкосновение с чужим разумом, преодолевать боль его сопротивления, пропускать её через себя, вновь собираясь из осколков каждый треклятый раз. И потомуон не спешил.

— Что именно вы желаете знать? — уточнил, упрямо сопротивляясь давлению чужой воли. — Чем точнее будут вопросы, тем больше шансов получить верный ответ.

— Мне нужна правда. Кто, зачем, как заказал яд, кто его изготовил.

— Степень воздействия?

— Любая, — в глазах — холод, в голосе — равнодушие. — Время нежностей прошло. Покушение на королеву и убийство нерожденного наследника трона — это измена. Я не прощаю измен.

Одна из служанок тихо охнула и осела на руки подруг, да и остальные выглядели не особо бодрее. Макс едва сдержал рвущееся из горла рычание. Не прощаешь? Ну так возьми в руки клещи и сам сделай грязную работу, подонок. Надолго ли тебя хватит? Впрочем, тебя, может, и надолго.