Сумеречный сказ - Локин Кайса

Одно Сокола в жизни шибко удивляло — как его судьба с отцовской перекликалась. Одначе и на то он ответ нашёл. Явилась к нему однажды Леля и молвила такие слова:

— Тебя, как и Светозара, здесь любовь повстречала, но после, когда срок придёт, в Правь ты отправишься и там службу отцовскую продолжишь нести, ибо нет для тебя иного пути.

Поклонился Финист богине приветливой и стал поживать себе с миром и в любви, к свадьбе долгожданной готовясь. Однако непростая его дальше жизнь поджидала, полная опасностей, трудностей, но и любви, и счастья — нельзя ведь иначе.

***

Светлый терем подле Ирия, Правь

— Даже ни на минуту не задержалась! — удивлённо воскликнула Елена, сетуя на Варвару и ставя на столик поднос с едой.

— Вот что любовь делает с людьми, — улыбнулся Финист, раскладывая тарелки. — Неужели тебя это всё ещё удивляет? Ты же их историю с Владимиром лучше прочих знаешь.

Елена пожала плечами. Они с мужем расположились на веранде и ужинали, пока солнце катилось к закату. Вечное царство лета одаривало их теплом и редким ветерком, теряющимся в золотых волосах обоих. После последней встречи с сестрой Прекрасная, глядя на Варвару, вдруг отставила все кокошники и стала ходить с непокрытой головой — запросила душа перемен.

Время, нещадно шедшее в Яви, здесь точно замирало. Только лишь изредка современность проникала в Правь. Наряды и просторные терема с их обстановкой оставались неизменными многие века, пока наконец не сдалась старина под натиском времени и регулярно прибывающих душ. Каждый человек, попадающий или в Навь, или в Правь, старался принять свою новую обитель такой, какой она всегда была, но всё же привносил что-то собственное, тем самым всё же изменяя миры.

Поэтому, не чураясь новшеств, Елена решила обновить облик. И теперь солнечные лучи игрались в её косе, украшенной бисером, а затем перепрыгивали на густые кудри Финиста. Над цветущими клумбами и деревьями носились толпы бабочек и пчёл, неподалёку шумела быстрая Молочная река. Аромат горячей еды привлёк внимание супругов, и на несколько минут воцарилась тишина.

— Ты ещё не получил ответа? — поинтересовалась Лена, на что Сокол покачал головой.

Приход Варвары с отчётом от Мораны удивил её. Привычнее было бы встретить исполнительную Марью, но никак не старшую сестру. Более того, та явно спешила и не задержалась на ужин. Даже отказалась от засахаренных груш, кои особо любила. А на все реплики, что за спешка и срочные дела у Бабы-Яги, и вовсе ответила:

— Этого я знать не знаю. Отныне не по моей части вопросы, — и, взяв обещание, что свиток будет передан, исчезла так же быстро, как и появилась.

Только и оставалось Елене растерянно хлопать ресницами и на мужа глядеть. Сокол на странности эти лишь усмехнулся и припрятал свиток в ящик стола дубового — пару лет назад сам смастерил, чем неслыханно гордился.

— Завтра Василисе отдадим, а она уж там Леле и передаст, — проговорил он, выводя записку для Жар-птицы и отправляя её вместе с белым голубем в Хрустальный дворец.

— Ты ничего странного не подмечаешь? — сурово спросила Елена, буравя его пронзительным взглядом.

Финист хмыкнул и, подойдя ближе, опустил руки на хрупкие плечи.

— Когда в сердце весна расцветает, то всякий разум затмевается.

От его напутственного тона Прекрасная едва сдержалась, чтобы презренно и громко не вздохнуть. Богатырь усмехнулся и только хотел пошутить, как вдруг жена переменилась в лице. Она прищурилась, злобно цокнула и медленно проговорила:

— Ты опять больше меня знаешь, верно?

Финист изумился.

— С чего такие выводы, лебёдушка моя?

— Нет-нет, не юли, — произнесла она, скрещивая руки на груди. — Отвечай, как есть, и не смей ничего утаить.

— Я, может быть, и чародей, но более тебя мне неизвестно. Да и если бы знал, то сказал бы. Неужели ты всё ещё думаешь, что у меня от тебя тайны имеются?

— Откуда мне ведомо? В твои обязанности входит по всему миру летать и за порядком наблюдать. Ты же соглядатай из Прави, а не я. Авось и ведаешь чего интересного, а от меня скрываешь, прикрываясь избитой фразой: «Не положено, после узнаешь».

За все прожитые вместе года нередко эта фраза вызывала нахмуренные брови и поджатые губы у Прекрасной. Вот и сейчас она смотрела сердито и нетерпеливо постукивала каблуком

— Я, может быть, за день Правь и Явь облетаю, но дорога в Навь мне закрыта, как и любому другому, — проговорил Финист, глядя в голубые глаза. — Так что не знаю ничего, что там происходит и какие планы Морана учиняет. Единственное, могу предположить — грядут перемены в порядках Нави.

Елена вопросительно посмотрела на него.

— Варвара к Владимиру возвращается, а значит, подле него теперь останется на долгие-долгие годы. Снова они начнут за порядком в Нави следить, упырей обучать, лечить подопечных и прочее, прочее. Но тогда избушка на курьих ножках без хозяйки будет, а так не положено…

— Ибо не должно переправе в царство мёртвых пустовать, — закончила за него Лена, задумчиво потирая лоб. — В жизни бы не подумала, что звание Бабы-Яги можно расценивать как должность.

— Почему же? До Варвары там тоже кто-то был, просто ты этого не знаешь, ибо было то очень и очень давно, когда токмо мир создавался и рождались боги. То времена… — Сокол умолк, глядя на усмешку жены, и, стушевавшись, продолжил: — В общем, всё бывает на этом свете.

— Тем не менее это необычно. Даже то, что Варя пришла, а не Марья. Неужели только один месяц подле Владимира так сказался на её самочувствии? — скептически рассуждала Елена, хмуря брови.

— Ну должно же нас хоть что-то удивлять за все эти века, — с улыбкой произнёс Финист, но Прекрасная в ответ лишь кивнула и скрылась на кухне, закатывая рукава длинной рубашки.

Сокол же вновь вернулся к столу и принялся дальше писать сводку событий за день. Он давно свыкся со своими обязанностями соглядатая и относился к ним не как к службе, а неизменной части самого себя. Выводя чернилами на пергаменте слова, Финист сказывал, что порядок в Прави незыблем и ничто не тревожит покоя жителей светлого мира, по крайней мере, в пределах видимости богатыря-оборотня. Что происходит дальше, за стенами великого сада, большой секрет, сохранность которого стерегли райские птицы Сирин и Алконост и богиня весны Леля. Они никого и никогда не пускали дальше золотых ворот Ирия.

Закончив писать, что порядок дел в Яви находится в пределах разумного, Финист запечатал сургучной печатью письмо и отправил его вместе с голубем к Леле. Она больше всех общалась с жителями Прави и всегда находила ласковое слово для каждого, кто обращался к ней за советом иль просто с беседой. Ей же и докладывался богатырь обо всём, что увидел и узнал, а куда богиня сообщала дальше — Сокол не ведал. Выпустив голубя через распахнутое настежь окно, Финист поспешил на кухню, откуда доносился аппетитный запах еды.

Теперь же он вместе с Еленой сидел и наблюдал закатные лучи, ожидая появления весточки от Василисы. Однако Жар-птица не торопилась отвечать.

— Видимо, только завтра получим письмо, — заметил Финист. Елена ограничилась кивком. — Что тебя тревожит? — обеспокоенно спросил Сокол.

Он ещё на кухне заметил, что жена вдруг стала необычайно молчаливой и задумчивой. Обычно Елена всегда смеялась или рассказывала истории новоприбывших душ, но ныне ни слова не сорвалось с её уст, точно что-то угнетало Прекрасную.

— Я всё думаю о Кирилле и бедняге Зое, — произнесла она. — Как же грустно и печально то, что её душа навсегда канула в мрачных и жестоких водах Смородинки. Она никогда более не возвратится и не переродится. Теперь Зоя — всего лишь воспоминание, оставшееся только в наших сердцах. Близкие обмануты и проживут свои жизни во лжи, так никогда не узнав правды. Неужели это действительно самый лучший вариант? — голубые её глаза сияли болью.

— Морана прядёт нити для каждого. Если она позволила этому случиться, то такова была судьба. Возможно, родные Зои теперь будут спокойнее и радостнее, ведь их дочь и сестра по-настоящему счастлива. Подумай о том, сколько всего открылось для Забавы и Казимира. Одна смерть дала жизнь сразу двум душам. Разве это плохо?