Карина Демина - Искры гаснущих жил
— Сверр бы его убил, — Кэри коснулась оленухи, тоже серебряной и потемневшей от времени. Проведя пальцем по каминной полке, Кэри поморщилась: пыли было изрядно.
Убить…
Она никогда никого не убивала, но…
…наверняка, в доме мадам Лекшиц по-прежнему собираются игроки. Выйти из дому. Нанять экипаж.
Добраться.
И попросить о встрече.
Вряд ли муж заметит ее отсутствие. И Кэри чувствовала — ей не откажут. Но что попросят взамен на помощь? И не получится ли, что она попадет в зависимость от человека, куда более опасного, нежели Ригер с его жаждой наживы и мечтой об огромном выигрыше?
Нет.
Нельзя и думать о возвращении.
— Остается одно, — она оставила оленье семейство, подвинув фигурки друг к другу — это показалось правильным. — Признаться.
Брокк… она слишком мало знает о своем муже, чтобы понять, как он поступит.
Разозлится?
Несомненно.
Кэри подошла к окну, затянутому серым кружевом мороза. Осень досчитывала последние дни. И скоро день рожденья…
…Сверр всегда ждал полуночи и пробирался в ее комнату, ставил на подушку коробку, перевязанную синей лентой. Трогал кончик носа и, когда Кэри открывала глаза, говорил:
— С днем рожденья, сестренка.
Его подарки были просты, но…
…Сверра больше нет. И подарков тоже не будет. И самого дня рождения…
— Я его ненавижу, — Кэри сжала кулаки, до боли в пальцах, в коже, смятой ногтями. — Ненавижу. Из-за него все…
Она признается.
Дождется Брокка, сколь бы надолго он не задержался у своей любовницы. И хорошо бы ему вернуться в настроении… тогда, возможно, он разозлится не очень сильно.
Что сделает?
Будет кричать? Ударит?
Какая разница… хуже, чем тогда, когда Сверр сорвался, точно не будет. И если так, то Кэри выдержит. Правда, в отличие от Сверра, вряд ли муж станет просить прощения.
И носить Кэри шоколадное печенье.
Розы.
Стеклянный шар с бабочкой внутри. И сидя у постели, не будет читать вслух…
Сверра нет.
Кэри прижалась лбом к холодному стеклу и заморгала часто-часто. Что с ней происходит? Почему сейчас, здесь, ей невыносимо больно оттого, что Сверр умер?
Она ненавидела его.
И все-таки любила.
Глава 14
Таннис несколько опасалась, что пленник сбежит. Все-таки не так уж много она знала о псах, и вдруг бы именно этот чудесным образом сумел разобраться с замком, или решетку выломал, или сделал еще что-то, и теперь, покинув клетку, устроил засаду.
Она шла медленно, прислушиваясь к каждому звуку, надеясь уловить неладное и сбежать.
— Я вас слышу, — окликнул ее Кейрен, когда до зала оставался еще добрый десяток шагов. Вот собака!
— У вас гремит там что-то… и шелестит… надеюсь, вы озаботились добыть еды? Я, признаться, весьма голоден.
Масло в лампе почти закончилось, и рыжий язычок пламени то кренился, сползая по черному жгуту фитиля, то вытягивался из последних сил, то вовсе срывался, грозя погаснуть. Вздрагивал неровный узкий круг света, выхватывая грязный камень пола и прутья.
— Доброго дня, леди, — Кейрен отвесил церемонный поклон. — Надеюсь, ваш день более удался, нежели мой.
Он стоял у решетки, высокий и нелепый в этом наряде. Штаны были широки и коротковаты, а свитер съехал и из растянутой горловины выглядывало белое плечо Кейрена. Он же кутался в одеяло и дрожал.
— И тебе здравствуй, — буркнула Таннис, сбрасывая сумки на стол.
Тяжелые.
И пока волокла, плечи затекли. Таннис пошевелила левой рукой, помахала правой. Согнулась и разогнулась, разведя руки в стороны.
— Занимательно, — Кейрен наблюдал за ней с явно насмешкой. — Должен вам сказать, что прежде мне не случалось встречать женщин, подобных вам.
Это он льстит или хамит? Таннис покосилась на пленника, но разглядеть выражение его лица не получалось. Света надо бы добавить.
Факелы, завернутые в промасленную холстину, лежали в тайнике. И Таннис в который раз мысленно поблагодарила Войтеха за предусмотрительность.
— Очаровательно, — пробормотал Кейрен, когда пламя осветило нижний и, поговаривали, тайный уровень арестного дома. — Леди, не будете ли вы столь любезны объяснить мне, куда именно я попал? Как-то, знаете ли, неуютно себя ощущаю в столь… необычном антураже. Остается надеяться, что вы не собираетесь использовать вот те крайне занимательные предметы по прямому их назначению.
Кейрен указал на стену со щипцами.
— Слушай, — Таннис стянула косынку и запустила пальцы в волосы. — Чего тебе от меня надо?
Веселится он.
Шутит.
А ей вот вовсе не до смеха…
— В ближайшей перспективе, — Кейрен сел на пол, сунув под тощий зад одеяло. Ноги он скрестил, а руки, просунув сквозь прутья, прижал к стеклу лампы. — Мне нужно, чтобы вы меня покормили. Возможно, дали одежду более… приемлемую. В отдаленной — чтобы отпустили на свободу. Если уж говорить совсем откровенно, я бы не отказался от сотрудничества с вами.
Откровенно, значит.
— В гробу я видала такое сотрудничество, — Таннис вернулась к сумкам, которые следовало разобрать. Она вынимала жестянки с консервированным мясом, коробки яичного порошка, смеси для пудингов, пакеты с сухарями… картофельной мукой… крупы…
Сотрудничество.
Знает она, чем это сотрудничество заканчивается.
Да, не виселица… Малыша и вправду пощадили, наградив десятью годами тюремной баржи. Вернулся, правда, через шесть. Постаревший до срока, скособоченный, со спиной, исполосованной шрамами, со стертыми запястьями, на которых оставался след кандалов. Беззубый и страшный, он вызывал не ненависть, но жалость.
— Что, — просипел он, увидев Таннис. — Поглумиться хошь?
Голос его и тот был сиплым, сорванным.
— Нет, — ответила она. — Посмотреть хочу. И стоило оно того?
Сдать всех взамен на этакую милость.
Малыш не ответил, закашлялся, и кашель сотрясал тощее его тело, едва ли не пополам переламывая. На кулаках же, которыми Малыш зажимал беззубый рот, остались красные пятна крови.
На свободе продержался он месяц, а потом замерз. Почему он не спустился к тайникам, Таннис не знала. Быть может, опасался, что Войтех и с того света отомстит, а может не думал, что под землей сохранилось хоть что-то.
Как бы там ни было, но сотрудничать с ищейками Таннис не желает. Уж лучше честная виселица, чем этакое кривое милосердие. Хотя, конечно, и на помост она не спешит.
— Мне кажется, или что-то произошло? — Кейрен не собирался сдаваться. Он прохаживался вдоль решетки, и движения его были плавными, мягкими, словно и сейчас, взаперти, Кейрен охотился.
