Борщ для эльфа (СИ) - Леденцовская Анна

Ведь всем известно, что хорошей едой не швыряются. Относиться к продуктам надо бережно. Тем более что жарила беляши старушка собственноручно и хотела подбодрить вкуснятиной тоскливо смотревшего в окно остроухого меланхолика. А фразу, что из-за какой-то жирной дряни испорчены дорогущие брюки, она и вовсе приняла на свой счет.

— Никто! Никто из моих сыновей, внуков и правнуков, — обиженно поджав губы, заявила она, погрозив Вилли пальцем, — никогда не смел ставить какие-то портки выше моей стряпни! Да они бы все измазались в масле с ног до головы, чтобы получить добавки! Потому что пятна отстирываются, а вкусной еды может так-то в жизни и не случиться. Поэтому надо ценить каждый лакомый кусок.

Почтарь Мёдс, подобравший сверток, поддакнул и, развернув не ему предназначенную снедь, принялся жадно уничтожать смачное печево. Это слегка успокоило старую каргу. Она тут же перенесла свою заботу на оборотня, ласково улыбаясь ему щербатым ртом, как любимому внуку.

Даже молодая гномка хоть и промолчала, но посмотрела на эльфа неодобрительно и, отвернувшись, стала глядеть в окно.

В итоге остался наш франт среди враждебно настроенных против него личностей, в испорченных штанах, голодный и оскорбленный в своем чувстве прекрасного до глубины души.

А потом случился привал и неприятная беседа, поселившая в нем еще большую печаль.

Большой мир за порогом уютной и привычной столичной жизни богатого бездельника оказался жесток и груб.

К дилижансу Вилли вернулся взъерошенным, как драчливый воробей, и полным самых серьезных намерений.

Эльф решил, что если уж ты направляешься к гномам и хочешь прижиться у бородатых коротышек, то надо научиться быть хоть чуточку ближе к простому, неизысканному люду. Гномы — народ суровый, могут и прибить, в отличие от почтаря, находящегося на службе и соблюдающего интересы Мордерсонов.

«Если так пойдет и дальше, можно перепортить все костюмы», — логично рассудил Вилли.

И хотя на привале он сперва имел твердое желание переодеться в чистое, позже, собравшись с духом, решительно отмел это действие как нецелесообразное.

«Извинюсь перед старушенцией и попробую поладить с почтарем. Надо бы по дороге узнать, что в королевстве бородатых за нравы. А еще что там ценится», — составил он план до следующей остановки. Молодая женщина в круг его интересов не входила по двум причинам.

Во-первых, он видел, как ей преподнес цветок верзила Пуштель, и вставать на пути почтаря было бы крайне глупо. А во-вторых, что может знать молодуха, чего не знает зрелая, умудренная жизнью фрау? Правильно, ничего.

А значит, в составленную эльфом схему полезности попутчиков она вписывалась как нулевой, не имеющий ценности элемент.

«Хоть с кем-то не придется общаться, перебарывая чувство собственного достоинства», — успокаивал он себя, подходя к экипажу и тоже таща в руках цветочки, из-за чего на него исподлобья угрожающе глянул оборотень.

Однако взгляд Мёдса мгновенно подобрел, когда почтарь увидел, что букет предназначен другой даме.

Вилли согнулся в куртуазном поклоне перед сморщенной засмущавшейся бабулей и галантно вручил ей лохматый букет разнотравных растений, умоляя простить его недостойное поведение.

Одобрительные взгляды всех, включая с интересом присматривающихся к букету лошадок, были ему наградой за прекрасное актерское мастерство.

Старушенция прослезилась, обещала кормить вкуснятиной, пока не доедут до приличного трактира, и связать шапку, чтобы «ухи в горах не отморозил», поскольку, по ее рассказу, вечера и ночи там еще холодные.

Глава 6

Граница и гномы

В течение поездки Вилли несколько смирился с неудобствами и даже обрел вид действительно бывалого путника. Такого, который часто ездит по делам и которому долгие путешествия совсем не в тягость.

Он уже вполне вольготно разваливался в дилижансе, не пытаясь сохранять позу изящного достоинства, уместную лишь в кресле какого-нибудь столичного клуба. Отсидев на ременных сиденьях свой не сильно упитанный и совершенно не тренированный подобными поверхностями зад, Вилли весьма разумно вложил часть средств в комфорт и удобство. Тем более он понимал, что когда-нибудь ему еще предстоит путь домой.

В первом же придорожном трактирчике наш ушастик обзавелся мягкой подушечкой, а также специальным и очень удобным лоскутком для путешествий, который стелился на колени во время еды. Замагиченная тряпица не промокала и просто споласкивалась потом водой, моментально высыхая. А еще фрау Тунс презентовала эльфу тонкий шерстяной плед. Пусть не новый и в аляповатых огромных цветах, но неожиданно уютный и теплый.

Бабуля вернула ему свою благосклонность окончательно, когда Вилли, переборов врожденную брезгливость, все же отведал специально разогретые ему на одном из привалов оладьи. Ах, какие это были оладьи! Пышностью они могли бы посоперничать с периной самого эльфийского владыки, а такой румяной корочки и тающего во рту теста с легкой кислинкой и сладковатым послевкусием он не пробовал даже в пекарне самого Рентагазиуфеля. Лучшего кондитера и пекаря во всем эльфийском королевстве.

Наслаждаться каждым кусочком нашему герою мешала лишь одна мысль. «Проклятие, будь оно неладно! Надо торопиться! Мне уже изысканнейшим блюдом кажется стряпня старухи леприконихи!»

Впрочем, Вилли вполне искренне и весьма велеречиво похвалил сдобные изделия фрау Тунс и даже рискнул некультурно облизать пальцы, вызвав завистливый хмык от почтаря.

Молодая гномка на это удивленно округлила глаза, очень, кстати, красивые — большие, карие, с темными пушистыми ресничками. Если бы не усталое выражение лица и натруженные руки, она вполне могла бы считаться красоткой. Ну, конечно, для менее утонченных и взыскательных мужчин, чем наш герой.

Бабуля от щедрот душевных облагодетельствовала всех попутчиков огромными леденцами на палочках. И когда компания снова устроилась в дилижансе, выудила откуда-то здоровенную корзину с кучей пестрых клубочков и спицы.

— Шапочка тебе нужна, внучок, — прошамкала она, хитро помаргивая на то, как Вилли неумело сколупывает с конфеты прилипшую обертку. — В наших краях тебе с такими ушами-то ни одна не налезет. Если только дырки проковырять! А какой тогда толк? Как пить дать отморозишь вашу эльфячью гордость, свернутся в трубочку, как букли модные у ваших ледей.

Уши буклями эльф не хотел и про себя решил, что перед гномами, которые об изящной моде не имеют ни малейшего понятия, любая шапка — верх изысканности и вкуса. Особенно с его внешностью и манерами.

На подъезде к гномьим горам наш остроухий уже вполне освоился. Научился без ножа и вилки есть запеченную курицу и мастерить из бумаги скачущих лягушек. Забавных поскакушек его научил делать почтарь. Просто от скуки.

К миловидной гномке Мёдс остыл, прознав, что у такой молодой дамы аж двое детей. Женщина в дороге стала мастерить из лоскута куклу, и бабуся, выделив ей цветной пряжи, выспросила-таки несколько подробностей из жизни молчаливой пассажирки.

Звали ее Юнда, и жила она с двумя дочками в большом поселке у самой границы. Про мужа гнома умолчала, но раз есть дети, значит, и муж имелся. У гномов с этим было строго.

Как ему повезло с попутчиками, наш путешественник понял, только когда на приграничной таможне судьба столкнула его с настоящими гномами.

А ведь поначалу Вилли счел, что ему ужасно не повезло.

— Ага! Замаскировавшийся торгаш из эльфов! И до нас добрались пронырливые верзилы! — пробасил коренастый бородач, мрачно сунув нос в нутро эльфийского саквояжа с парфюмерией. Его коричневая бородища топорщилась, как неопрятный веник, а еще большую схожесть с этим предметом создавали разнокалиберные крошки, застрявшие в густых, жестких, как проволока, волосяных зарослях.

Другой похожий на разбойника квадратный индивидуум пытался подковырнуть топором застежку на новеньком чемодане нашего героя.

Вилли только глазами хлопал. Пока он подбирал слова, задыхаясь от возмущения, к нелепой сцене «эльф на гномьем таможенном досмотре» присоединились остальные пассажиры.