Лиса в аптечной лавке (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

– Беременная женщина не может это знать! – заявил придворный зельевар, исчерпав десяток вопросов.

– Барон, с вашей стороны просто неприлично говорить о таких вещах, – громко прошептал лорд Хайме, тот самый, которого мне рекомендовала леди Окли.

Вернуться ко двору травница не захотела, но начала появляться в свете, возобновив некоторые старые знакомства.

– Это графине неприлично пытаться вести дела, находясь в таком положении. И я повторяю: беременная женщина не может столько всего знать!

Остальные члены комиссии уставились на меня кто с сочувствием, кто – возмущенно, кто – откровенно наслаждаясь начинающимся скандалом. Я пожала плечами.

– Почему же не могу? – поинтересовалась я у барона. – Думаю я мозгами, а не маткой, а кровоснабжение мозга во время нормально протекающей беременности остается неизменным.

Кто-то хихикнул, кто-то воскликнул «какое бесстыдство!», придворный зельевар покрылся красными пятнами. Открыл было рот, но его перебил целитель, заменивший в комиссии Ксандера:

– Графиня права, барон. Мы собрались здесь оценить ее знания, а не, м-м… деликатное положение. И я считаю ее знания более чем достаточными.

Кажется, скрежет зубовный придворного зельевара был слышен даже не улице. Но разрешение открыть лавку мне в конце концов дали.

– Миледи, можно с вами поговорить? – вырвала меня из воспоминаний Энн.

Мы расположились в гостиной. Точнее, я расположилась: камеристка сесть отказалась.

– Миледи… – Она смущалась и явно с большим трудом подбирала слова. – Один человек сделал мне предложение.

– Очень рада за тебя, – улыбнулась я.

В самом деле рада. По местным меркам, Энн, которой было уже за тридцать, считалась старой девой. Прислуге вообще сложно устроить личную жизнь: какие уж тут свидания, когда полдня выходных в месяц, и те только чтобы в церковь сходить. Все говорили, что я балую слуг, давая им целый выходной в неделю.

– Я еще не дала согласия, миледи… Вы позволите мне после свадьбы остаться у вас? Я знаю, что это не принято, но вы всегда были так добры…

Местное отношение к прислуге так и не уложилось у меня в голове. Гувернантка должна быть незамужней, чтобы все свое время посвящать детям. Горничные и камеристки – тоже, чтобы мысли о семье не отвлекали их от работы. Какая-то личная жизнь дозволялась кухарке и экономке – разумеется, в нерабочее время, которого по сути не было.

– А как твой будущий муж на это посмотрит? Вы говорили с ним об этом?

– Да, миледи. Он повар у леди Окли, поэтому мы редко видимся, и я сказала, что лучше буду работать, чем сидеть в пустой квартире и ждать его. Он понял. – Она неуверенно улыбнулась. – К тому же вдвоем мы быстрее сможем скопить на свое кафе.

Кажется, я действительно плохо влияю на прислугу. И отлично.

– Конечно, оставайся. В доме хватит места и тебе, и для детской кроватки, когда она понадобится.

Энн залилась краской, прямо как девчонка.

– Вы в самом деле очень добры, миледи.

– Не стоит.

– Я могу идти?

Ждать ли Ксандера? Он уехал на очередные роды, так что дело может затянуться.

– Погоди. – Я выбралась из кресла, потянулась. – Пойдем переоденешь меня перед сном.

Переоденусь сейчас, чтобы не дергать прислугу посреди ночи, если муж вернется поздно.

Но когда Энн расчесывала мне волосы, чтобы заплести в косу, колыхнулась магия дома, открыв и закрыв дверь. Я отослала камеристку и заторопилась вниз.

– Все хорошо? – спросила я, хотя можно было и не спрашивать.

Муж был уставшим, но довольным, значит, и с матерью, и с малышом все в порядке.

– Все хорошо, – ответил он, обнимая меня. – Я дома.

И склонился к моим губам.

Автор выражает благодарность за консультации по фитотерпаии Маргарите Атрошенко и Валентину Косилову.