Джена Шоуолтер - Последний поцелуй на ночь
Он был грубым, умным и внушающим страх, и на секунду-две она пожалела, что не пообещала Иксу сделать все необходимое, чтобы остаться с Соло, что она отдаст свою жизнь в его руки и доверится ему. Сейчас и навсегда.
Подожди. Икс. Аллорис. Алтилиум. Это было чем угодно, но не сном. Всё произошло на самом деле, теперь стало понятно. Столько времени, в течение многих лет, Вика фантазировала, поэтому знала различие между воображением и реальностью и не путала их при свете дня.
Она действительно разговаривала с Иксом и доктором Зло-Епото. Они действительно были где-то там, и они знали Соло.
Икс, безусловно, его любил.
Доктор Зло явно ненавидел.
Знал ли Соло, что они существуют? Что Икс считал его «ответственным»?
Соло, который сейчас так близко, стоит только протянуть руку, чтобы коснуться его.
Так мало людей понимало, что существует другой мир вокруг них, столь же реальный.
— Привет, — произнесла Вика.
Только тишина приветствовала ее.
Резкое разочарование пронзило Вику. Она снова стала глухой, и это означало, что не сможет услышать голос Соло.
И, ох, как бы она любила его слушать. Она могла поспорить, что у него был низкий баритон. Низкий и рокочущий. Сексуальный.
Соло поднял взгляд, удивлённо моргнув.
— Ты проснулась.
Снова тишина.
Разочарование усилилось, но Вика легко его прогнала. Она жива, и с лучшим мужчиной, которого когда-либо встречала. Разве ей есть на что жаловаться?
— Да. — Она вытянула руки над головой и выгнула спину. Кости затрещали.
Огонь загорелся в глазах Соло, синий цвет внезапно напомнил ей живое пламя. Мозолистая рука на затылке положила ее на землю. Он отодвинулся от нее, забирая восхитительное тепло своего тела.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он.
Не так хорошо, как несколько секунд назад.
— Замечательно, спасибо. — Лучше, чем за все прошлые годы. — Но как… — Вика осмотрелась. Её окружали решётки, а значит она в клетке Соло, за пределами которой раскинулись просторы Ноландс. Повсюду полыхали кострища, и ленты густого дыма тянулись от них, и зеленые и черные насекомые летали повсюду, даже копошились на дереве, которое смело выжить, а его ветки, только начавшие расцветать, быстро увядали.
Джекис… он… он… посадил ее в клетку. Человек, ответственный за ее благосостояние, который утверждал, что любит ее больше всего, он поместил ее с одним из своих «животных» во время солнечной вспышки, оставляя уязвимой для нападения в Ноландс.
Ничего удивительного в этом нет, но Вику подобный поступок шокировал. Джекис сделал ей много, очень много ужасного, но подобное… Горе охватило Вику, ранив намного сильнее кулака Матаса. А тот, должно быть, показал Джекису видео.
Она знала, что ее отец был жесток, знала, что он наслаждался господством и своей властью над ней и всеми остальными. Знала, что он любил наказывать любого, кто бросал ему вызов, но… но, она была его маленькой девочкой. Его принцессой. Его любимицей.
Ладно, это сделает побег из цирка намного легче. «Если конечно ей когда-либо разрешат выйти из клетки,» — подумала Вика, борясь с волной паники. Теперь она тоже стала частью шоу? Это ее пожизненное заключение?
Словно низшее животное?
О, Господи. Все эти годы она не сделала ничего, чтобы помешать отцу, запирать невинных людей. Люди, которые испытывали те же самые эмоции, но без надежды. Поэтому она, наконец, решила освободить их, но не сможет, пока иные носят наручники. Нельзя позволять Джекису найти их вернуть обратно.
Она должна остаться, невзирая на причиненную ей боль, и продолжить поиски ключа.
Тем не менее, для начала надо выйти из клетки.
«Прости, Икс, но я не могу освободить Соло и выпустить его, но только пока.»
Он мягко коснулся ее плеча, чтобы привлечь внимание.
— Есть что-нибудь, что я могу сделать для тебя?
Для неё. Её. Одной из его мучителей. После всего он все еще хотел помочь ей.
— Я… Я… — ей хотелось заплакать. Хотелось рыдать и попросить прощения за все. — Мне так жаль. Я знаю, что ничего не могу сказать…
— Вика, — произнес он.
— …чтобы все исправить, но я попробую. Попробую. У тебя есть мое слово. Я не позволю ему держать тебя…
— Вика.
— …запертым, больше в этом нет необходимости. Когда я буду свободна, я буду искать ключ более тщательно.
Он склонился к ее лицу:
— Вика!
Она моргнула, глядя на него:
— Да?
— Я не собираюсь причинять тебе боль, — сказал он, опускаясь на корточки.
Беспорядок вернулся. Он подумал, что? Что она извинялась просто, чтобы он оставался спокойным? Ну, если это так, то он не поверил ни единому слову, произнесенному о свободе, не так ли?
— Твой отец оставил одеяло. Я использовал его в качестве подушки некоторое время, но когда твои раны начали заживать, то сделал из него занавес. Для личных… когда тебе будет нужно использовать горшок. Я думаю, что это так называется.
Ее щеки горели от смущения.
— Х-хорошо. Спасибо. — Она не должна стесняться, поскольку фактически заслужила это. Он и другие должны были выносить такое с начала плена.
— Просто, чтобы ты знала — я купал тебя, — сказал он, — но никогда не снимал твою одежду и не смотрел, куда не должен.
Как она делала с ним. Смущение усилилось.
Она посмотрела на себя и увидела, что была одета в ту же самую одежду, в которой шла противостоять отцу — простая майка и обтягивающие штаны. По крайней мере, одежда была удобной.
— Соло, спасибо тебе, правда. За все.
Просто кивок:
— Всегда, пожалуйста.
Ее пристальный взгляд прошелся по нему. Он все еще носил набедренную повязку, и его большое, красивое тело было перед глазами. Его кожа отливала бронзой, и каждая мышца выглядела, словно тщательно прорисованной.
Дыхание сперло в горле.
— Так, хм, сколько времени мы здесь?
— Три дня.
Целых три дня. Пятьдесят часов, а не семьдесят два — время здесь было не то же самое. В течение этого времени Соло мог связать ее, но не стал.
Он мог угрожать ей, не давать лекарство и еду, пока она не поклялась бы, помогать ему. Он не сделал этого. Он мог скормить её Ноландсам, чтобы спасти себя. Он не сделал этого.
Я — монстр в этих отношениях.
— С тобой все хорошо? — спросила она нерешительно.
Моргнув, он нахмурился:
— А что?
— У тебя кровь на лице.
Он среагировал так, будто она ударила его — отвернулся, скрывая тот факт, что он чистил кожу так усердно, чем удивил ее.
— Давай я, — предложила Вика, но он продолжал, как будто ничего не слышал. Она вздохнула.
