Лина Люче - Крылья
Через неделю он начал чувствовать, что эти разговоры с землянкой составляют центр его вселенной, а все остальное менее важно. Работая, он не мог дождаться того момента, когда сможет снова сидеть рядом с ней, держать ее за руку, подавать ей воду, кормить маленькими кусочками фруктов и печенья, или супом с ложечки и снова разговаривать, разговаривать — обо всем, смеяться ее шуткам, веселить ее своими.
Все было просто прекрасно, пока однажды одна из медсестер смущенно не остановила его у входа в палату Марии:
— Доктор, простите, пациентка просила ее не беспокоить.
— В каком смысле?
Виер изумленно уставился на медсестру так, словно у нее на голове выросли рога. Она была новенькой, и он даже не помнил, как ее зовут, но даже для новичка она проявила неслыханную дерзость — не пускать врача в палату к пациенту. Это не объяснялось даже неопытностью.
— Я ее лечащий врач, — сказал он, больше даже развеселившись от глупости медсестры, чем рассердившись.
— Больше нет, — помотала головой девушка. — Дело в том, что ваша пациентка час назад обратилась к эсте эс-Арте с просьбой поменять врача и просила передать вам… вот.
В руках у медсестры дрожал листочек бумаги — записка? Сердце Виера пропустило удар. Он не мог даже представить, что могло послужить такой внезапной перемене настроения Марии и обращению к главному врачу, разве что она вдруг помешалась. Он взял записку из рук медсестры, прочитал и ничего не понял. Пришлось перечитать снова: «Как ты мог сделать такую гадость? Ты не тот человек, за которого я тебя принимала».
Ошеломленный, Виер направился к своему пре-сезару, чтобы получить разрешение поговорить с девушкой. Он все еще чувствовал себя так, словно его огрели лопатой по голове и был уверен, что произошло недоразумение, но его начальник встретил его таким взглядом, что стало не по себе.
— Закрой дверь, — негромко сказал Цельцис эс-Арте, едва Виер пересек порог его кабинета. — Садись.
А потом весь мир Виера раскололся на «до» и «после», когда эс-Арте протянул ему коммуникатор с газетной статьей — мерзейшей и самой жестокой из всех, какие он когда-либо читал. Написанной со ссылкой на него.
— Я этого им не рассказывал, — прохрипел он, когда дочитывал заметку.
— Надеюсь на это, потому что сомневаюсь, что такой неэтичный поступок был бы совместим с работой в этой клинике, — холодным, неприятным голосом отчеканил его шеф. — Будь добр, подними глаза. Надеюсь, ты с пониманием отнесешься к сканированию.
Лиска.
По мере того, как ее шок проходил, она смогла хотя бы немного осмыслить все события, произошедшие за последние минуты. И постепенно начала чувствовать землю под ногами. Ноги несли ее вперед, по садовой тропинке, правая рука крепко держалась за руку Немема, взгляд пусто смотрел по сторонам. О том, как она ударила Мешшеха, вспоминать не хотелось, но пришлось.
Лиска не могла поверить, что сделала такое — она в жизни никого никогда не била, если не считать времен детского сада. Все, что она знала о пощечинах, ограничивалось разными сценами в кино, и никак не входило в ее личный опыт. Ни один мужчина прежде не доводил ее до такого бешенства, как средний сын Дейке, но это вряд ли могло служить оправданием. По лицам Дейке и Немема, прибежавшим в гостиную на ее крики, Лиска поняла, что совершила серьезный проступок. Многие традиции горианцев упирались в контроль над эмоциями — повышать голос было крайне невежливо, а распускать руки — просто недопустимо.
— Отец, твоя невеста позволила себе меня ударить. Я прошу у тебя пре-сезариат, — процедил Мешшех прежде, чем Лиска могла бы объясниться. В его голосе слышались нотки ярости, и она инстинктивно шарахнулась туда, где стоял ее жених и Немем. Просит пре-сезариат? Он что, сумасшедший?
— Так, одну секунду, — рявкнул сыну Дейке, посмотрев в ее заплаканное лицо. Он положил ладони на ее плечи и заглянул в глаза.
Рывок увода — и тут же рядом никого, только они вдвоем в пустой гостиной.
— Дейке, я не хотела, — выдохнула Лиска, громко всхлипывая.
— Маленькая, я сканирую, пожалуйста, не мешай, — отрывисто бросил он в ответ. Его лоб прорезали две вертикальные морщинки. На пару минут воцарилась тишина, а потом Дейке наклонил голову:
— Я не понял, что ты такое прочитала там, — тихо спросил он.
— Виер рассказал журналистам про помолвку, — Лиска закрыла лицо руками и всхлипнула.
— О, дьявол. Что за человек, — процедил Дейке, опускаясь перед ней на корточки и крепко обнимая.
— Дейке, я не хотела бить Мешшеха, — жалобно пробормотала она.
— Я поговорю с ним.
Выпустив ее из увода, Дейке отправил их с Немемом в сад, а сам остался разговаривать со средним сыном.
И теперь, еле живая от страха, Лиска дожидалась конца этой беседы в полной тишине. Но ожидание затягивалось, и Немем наконец осторожно спросил, что произошло, и почему она в таком состоянии.
Тяжело вздохнув, Лиска попросила его коммуникатор и сама открыла на нем злополучную статью. Лоб Немема наморщился так же, как у отца, пока он читал, а потом она поймала его недоуменный взгляд:
— А почему ты бьешься в истерике из-за какого-то дикого вранья? — удивленно спросил он.
— Потому что там не все вранье, — через силу выдавила она. — Примерно половина.
— Тут и ссылка какая-то странная: не на Виера, а на его знакомого, который не раскрывает имени, — рассудительно продолжал Немем, продолжая изучать статью. — Ерунда какая-то. Лиска, не переживай, это скандальное издание, они все время пишут чепуху.
— Нем, завтра уже вся Горра будет знать, что это про меня. И про твоего отца будут гадости писать, — возразила она дрожащим голосом.
— Отец переживет, ему не впервой. Давай, успокаивайся, хватит уже, — немного строже, чем обычно, сказал Немем. — Зачем ты Мешшеху-то врезала, лучше скажи? Я так понял за завтраком, что у вас позиционные бои тут?
— Он на меня взъелся с самого начала, — пожаловалась Лиска. — Все время смотрит, как на идиотку, и гадости говорит. Я не понимаю, в чем дело.
— Неужто не понимаешь? — хмыкнул Немем, на которого ее жалобы почему-то не произвели ни малейшего впечатления.
Лиска часто заморгала и решительно помотала головой:
— Нет, не понимаю.
Немем снова хмыкнул и наклонил голову:
— Да просто нравишься ты ему, вот и все.
Глаза Лиски округлились, она запрокинула голову и звонко засмеялась, помотав головой:
— Ну, ты и фантазер. Он меня презирает, терпеть не может.
Но Немем все так же невозмутимо смотрел, и в его глазах плясали смешинки:
— Он только что попросил пре-сезариат, чтобы наказать тебя. Никто бы не стал стремиться лично отшлепать девушку, которая ему не нравится.
