Танит Ли - Любовь из металла
Это было правдой, я не встретила никого во время своей прогулки на восходе. Правда, я думала, что комплекс еще погружен в сон. Действительно ли МЕТА отправила весь состав на обучение всего лишь часом позже восхода солнца?
Тревожно было идти за ней. Грация ее движений казалась чуть ли не сверхъестественной. Нет, какое жалкое слово — конечно, она была сверхъестественной. Цвет ее волос — на тон светлее его волос — пламяподобный, но, в то же время, насыщенный. Хотелось впиться зубами в этот цвет. С ним я так и поступала.
— Обнаженные деревья, — сказала она, когда мы проходили под ними. — Листья вернутся?
Сильно удивившись, я ответила:
— Да… весной.
— Моя программа говорит мне то же, но я не уверена, что этому можно доверять. Как они могут вернуться? Они все отпали.
Она — ужасающее олимпийское дитя, неудовлетворенная смертной Землей, сбрасывающей листву осенью и остывающей. Более того, у нее не было настоящих воспоминаний о прошлом. Сильвер, ныне Верлис, знает об осени.
Я вспомнила, как она задавала мне вопросы, когда перед концертом вместе с Айрисой они превращали меня в Золушку, — задавала по-царски, но очаровательно.
Может, она все еще пытается помочь мне расслабиться? Сработало бы это с другими?
Я не могла заставить себя спросить ее: «Это Шина убила Шарффи?», — или что-то в этом роде. Все, о чем я могла думать…
Этот устрашающий грохот в моей крови. Страх, отвращение, смущение — неуместное. Я бы пробежала по лезвию бритвы, чтобы добраться до него. Я была его рабом. Мы все их рабы. Зачем противиться этому?
— Что случилось с Джейн? — все-таки решилась спросить я, пока Глая вела меня через просвет между двумя высокими блоками.
— С Джейн все в порядке. Не переживай. Она не с ним.
Я почувствовала стыд и раздражение. Глая решила, что это была основная причина моего интереса. А так ли она неправа?
— Видишь ли, — продолжала Глая. — Я несколько озадачена соснами. Они не облетают, ведь так?
— Не знаю. Может быть.
— Но на них все еще остались иголки.
— Да.
Мы ступили на трап. Он начал двигаться, бесшумно и довольно быстро, и увез нас под землю.
— Бедная маленькая Лорен, — сказала Глая. Она обернулась и улыбнулась мне. — У тебя все будет хорошо.
Мы оказались в гигиеническом подземном переходе, мягко освещенном и снабженном лифтами.
— Сюда, — указала она.
В лифте я стояла всего в двух футах от нее. Я чувствовала запах ее духов, а также ложный, но вполне убедительный, чистый запах человеческих феромонов и телесную привлекательность.
Один раз она потянулась и погладила мои волосы — по-матерински. Я дернулась в сторону раньше, чем сообразила.
— Не нервничай, — сказала она, словно принцесса, успокаивающая пугливую собаку. — Он действительно хочет увидеть тебя.
— Почему ты всегда говоришь «он»? Ты имеешь в виду Верлиса? Так почему не называть его «Верлисом»?
— Есть только один Верлис, — ответила она.
Он их лидер. Я поняла это. Если не из всего остального, так точно из якобы-сна в то утро, когда он осадил Голдхоука. Верлис их господин. Нет другого господина кроме Верлиса.
Лифт достиг какого-то уровня, и мы вышли. Хорошо освещенный коридор. Мне не было надобности расспрашивать ее об этом. Никто не мог проникнуть так глубоко в комплекс, если не обладал чипом высшего доступа, и если машина не провела его.
А она машина. Все они машины. Но только он дважды рожденный. Поэтому он король.
— Глая, — обратилась я.
Она остановилась и скосилась на меня. Пока мы шли, она поменяла цвет теней на глазах с золотого на сливовый. Помимо демонстраций или совершения преступлений, трансформации их тел могут быть для них хобби, которым они занимались от скуки.
— Да, Лорен?
— Чего вы хотите? Все вы ввосьмером, что вы хотите?
— Не здесь, — ответила она. Она подарила мне свою прекрасную улыбку. — Он скажет тебе. Видишь ту стену? Коснись ее, и она откроется. Нет, мне не следует этого делать. Только для тебя.
Я уставилась на нее:
— У меня нет чипа.
— Разве? — Хитрая и кокетливая, она снова повернулась и медоточиво заскользила прочь.
Мой мозг перевернулся; но я знала, что он будет за этой стеной, и в тот момент я почувствовала разгорающуюся неистовую силу, не целиком состоящую из сексуального желания, и совсем мало — из любви. Затем я опустила руку на стену. МЕТА поместила что-то в мою одежду. Чип.
Стена отступила. За ней, в темноте ночи, на открытом воздухе, я увидела небо, ночное небо, сплошь запудренное звездами, и даже Астероид высоко над головой тускнел, словно голубоватый клуб пара. Можно было почуять аромат кустарников, приносимый холодным, трепещущим ветерком искусственной ночи.
Казалось, оно протягивалось на мили. Я могла различить холмы вдалеке, темнеющие на фоне звездного неба.
— Тебе нравится? — спросил кто-то.
— Механический сад.
— Ты не одобряешь.
— Чего ты ожидал, — ответила я, — после всей этой неразберихи.
— Иди сюда, — сказал он вкрадчиво. — Вот чего я ожидал.
Я не могла даже увидеть, где он находился, но двинулась вперед, в тени. Он стоял у дерева; оно казалось настоящим, но, опять же, он тоже казался. Его руки сомкнулись вокруг меня и притянули, и мне больше не было тревожно, я не сопротивлялась, только не ему. Когда мое тело коснулось его, я снова была исцелена, я была полна, и ничто во всей вселенной не имело значения.
— Мне не хватало тебя, — немного погодя сказал он, поднимая голову. — Моя львица, когти и гибкость.
— Да, — пробормотала я, — твой ручной зверь.
— Моя возлюбленная, — ответил он. — Тш-ш.
Его губы снова коснулись моих. Каскадом посыпались звезды, мир перевернулся. Но я исступленно, воспаряя ввысь, держалась за него. И только на задворках разума тикал часовой механизм взрывной мысли.
Я занималась любовью на открытом воздухе, конечно. Сейчас это было в месте, имитирующем открытое пространство. Я даже не могла толком разглядеть его. Был ли этот союз тем, что раньше? Как такое возможно? Да, это был экстаз, но не тот акт, который я могу описать лишь как ____. Тем не менее.
В конце я услышала, как он издает задыхающийся звук у моей груди. Но я уже знала, что Верлис кончил. О, да.
Под нами стелилась короткая, толстая трава. Астероид не сдвинулся, как и звезды. Мы встали, и он сказал:
— Пойдем туда, видишь дверь в стене? — Дверь врезалась в саму ночь. Мы прошли сквозь нее и оказались в небольшой комнате с дневным светом.
