Пес бездны, назад! (СИ) - Разумовская Анастасия

— Гос-споди! — Вера закатила глаза. — Ты так на неё пялился! А потом меня бросил!

— Перестань.

— Слушай, у нас же всё было хорошо! И-де-аль-но! Мы друг друга дополняли и…

— Нет. Это я тебя дополнял, Вер. У нас давно всё не было хорошо. Тебе всегда было наплевать на то, чего и как хочу я. На мои желания, стремления, на распорядок жизни… Да и на меня в целом.

— И поэтому ты решил бросить меня в самый тяжёлый момент⁈ А тут ещё Виталик с ума сходит, боится выйти из комнаты и кричит, что его где-то там караулит волк! У мальчика шестнадцати лет неврастения!

Герман вздохнул. Поднялся, морщась. Этот разговор не имел смысла. Никогда не имел и сейчас — вот неожиданность! — не обрёл.

— Вер, — как можно мягче сказал он, — так получилось. Мне жаль. Я не могу быть на стороне насильника. А твой брат — именно он и есть. Я не могу этого ни понять, ни принять. И не могу разделить твою позицию: прощать даже такое и покрывать даже такое, если речь о твоём родственнике. Да, Виталик остаётся твоим братом, я понимаю. И понимаю твоё желание его поддерживать. Но не ценой страданий другого ребёнка. Всему есть предел.

— Особенно если этот ребёнок — сестра твоей ш…

— … моей невесты, — неожиданно для себя уточнил Герман.

Вера споткнулась. Недоверчиво посмотрела на него.

— Так быстро? Вот так… сразу? И ты уже сделал ей предложение? Вы ведь даже не жили вместе и…

— Пока нет. Но как раз сегодня сделаю. Вер, если будет нужна моя помощь, я помогу. Но, прости, не в том, что идёт вопреки моим убеждениям и совести. Попробуй позвонить Ивану Аркадьевичу. Ну или сама знаешь куда. А я в офис. Мою фирму, кроме меня, спасти некому.

Герман вышел из кафе, сел в машину и только остановившись на светофоре задумался. Почему он вдруг так моментально решил жениться? Без всех вот этих испытаний, пожить вместе, притереться… Как будто ему не тридцать четыре, а двадцать четыре, а то и четырнадцать. Брякнул просто так? Но это тоже не похоже на него…

И всё же: он решил. Он уже всё решил, и совершенно определённо это знал.

— Жизнь, милая, — прошептал Герман, переключая передачу, — подожди. Я не успеваю за тобой.

Осень гуляла с Димой, который увлечённо рассказывал про создание империй в какой-то онлайн игре. Девочке было томительно скучно. Она практически не слушала, лишь иногда вставляя: «Да ты что?», «Ух ты» и «Ничего себе!». А в памяти всплывали слова Эйя: «ему же, как тебе, лет пятнадцать. Бездна! Да у него же утренние поллюции, прыщи и спермотоксикоз». Вот только Дима Яше понравился, в отличие от Витэля. Или нет? Просто хотел сбагрить её в чьи-то руки? Переложить ответственность, отвлечь?

«Я счастлива, — угрюмо подумала Осень. — Я совсем не скучаю по тебе, Эй».

— Представляешь, Византия завоевала Южную Америку! И тут я провернул такой ход…

— Извини, — девочка пнула жёлтый листик, — я нехорошо себя чувствую. Ты не обижайся, да, но я пойду. Всё же я ещё болею.

Он проводил её до дома, благо было недалеко, всё ещё рассказывая про Францию, не распространившуюся за пределы Иль-де-Франса, про Австрию, которую завоевала Сербия, но Осень не слушала.

— Я сама дальше, хорошо? Зачем тебе ехать на лифте.

Но, оставшись одна, она вышла на втором этаже, перешла на лестницу и зашагала наверх по ступенькам. Этаже на седьмом остановилась, открыла карманное зеркальце.

— Это смешно, — проворчала Осень. — Вот это твоё, знаешь, «я страшный и ужасный, и не хочу делать тебя несчастной. Давай, полюби вон того идиота».

Села на ступеньки, прислонилась к стене.

— Не хочу никого любить. И дружить ни с кем тоже не хочу. Я устала. От вас всех. И от Витэля, и от Димы, и от тебя — тоже. Буду как Герман. Он классный. У него своя фирма и вообще он — деловой мужик. И как Алиса, да. Хотя теперь она и Мари. Но я ничего не поняла, если честно. Мне кажется, они все немного сумасшедшие. Вроде толкиенистов. Какая-то там Эрталия, и вообще. И Бертран у них типа принц. И всё такое. Клуб сумасшедших.

Осень помолчала, закрыв глаза. Зеркальце не отвечало, отражение вело себя до отвращения нормально.

— Наверное, я тоже такая же. На всю голову.

Девочка захлопнула зеркальце, встала. И вдруг телефон пискнул.

«Ты в курсе, что я тебя через зеркальце все ещё слышу?» — дружелюбно поинтересовался Яша в мессенджере. И смайлик подмигивающий не забыл поставить, гад.

«Мне плевать, — ответила Осень. — Только не говори, что ты тоже из Эрталии. А то я взвою».

«Я? Нет. Я первомирец. Иначе не смог бы так бодро пересекать миры. И давно бы сдох».

«Ну, Мари и Бертрану их происхождение не помешало».

Осень поймала себя на том, что улыбается. Как же она соскучилась по своему чудовищу! И готова была болтать с ним о чём угодно, даже об опостылевшей безумной Эрталии.

«Есть нюанс: Мари и Бертран пересекли границу лишь однажды. Я же периодически хожу туда-сюда. Хочешь скину фото одного из своих прошлых визитов?»

«Ты же вроде не хотел со мной общаться… — набрала было Осень, но тут же испугалась и стёрла. Не стоит напоминать. У неё было ощущение, что она выживала в тесном подвале, а сейчас в нём открыли окно. И, испугавшись, что форточку снова захлопнут, девочка поспешила ответить: — Хочу».

И с сильно бьющимся сердцем стала ждать ответа. Она успела подняться до девятого этажа, когда телефон снова пискнул. Осень в недоумении вгляделась в чёрно-белую фотографию.

«Что это?»

«Я — тот, который закрыл лицо, — любезно пояснил волк. — Не люблю, знаешь ли, навязчивого внимания».

«Это где?»

Вместо ответа Яша прислал песенку про гоп-стоп.

«Где ты сейчас?» — спросила Осень, снова остановившись.

«В Лахта-центре. Думаю, не взорвать ли тут всё нафиг, уходя? Мне не нравится это здание. М-м, как думаешь?»

«Самое высокое в Европе, между прочим!»

«Вот именно. Ненавижу такие. Бесят».

«Люди пострадают…»

«М-м-м… как заманчиво-то!»

Осень разозлилась. Опять он пытается казаться страшным и злым! Написала раздражённо: «Перестань!», и он тотчас отозвался: «Перестану. Уже скоро я вернусь обратно, за зеркало». Сердце сжалось.

«Уже можно говорить: прощай?» — грубо ответила Осень и отправила. Испугалась. Удалила для всех, но он успел прочитать.

«Давно надо было сказать. Чтобы потом не топить щенков. Всё надо делать вовремя: говорить прощай, щенков топить, пока глазки не открыли».

«Ты отвратителен!»

«Я знаю. Смерть вообще штука отвратительная».

Осень замерла под дверями, прислонилась лбом к их холодному металлу и неожиданно для себя написала искренне: «Я скучаю».

«Потерпи, малыш» — вдруг пришёл неожиданный ответ.

«Мы снова встретимся? Да? Ты передумал?».

Но волк вышел из чата, и «красной шапочке» ничего не оставалось, как звонить в квартиру.

— Я скучаю по тебе, — печально призналась Осень, не раскрывая зеркальца. Не нужно, чтобы он слышал то, что и так понимает. — Я очень-очень скучаю по тебе… Не могу тебя забыть. Мне кажется, когда ты ушёл, я перестала жить…

— Привет! — из кухни выглянула довольная Алиса, перепачканная в муке. — Ты уже вернулась? Подождёшь обеда? Я тут пытаюсь сделать шарлотку…

«У тебя хорошая сестра. Береги её…».

— Хочешь помогу?

— А то! Буду рада. Никогда раньше не делала, и вообще готовить это… так скучно.

Осень разделась, вымыла руки и пришла на кухню в стиле прованс. Даже связки лука вились по деревянным подвесным полкам.

— Ты муку просеивала? — спросила ворчливо.

— А надо?

Они резали яблоки, месили тесто, шутили, смеялись, и Осени становилось легче. Серая тоска словно отступала перед улыбчивой и довольной Алисой. «Всё же не так и плохо, когда есть сестра», — внезапно подумала девочка.

Едва из духовки потянуло сказочным ароматом, как дверь хлопнула, ворвался Бертран, которого все называли Котом.

— Что за чудеса! Мари готовит? Да ладно! Ущипните меня кто-нибудь!

За ним появилась Майя с пакетами: