Инкуб. Строптивая добыча (СИ) - Вьюга Анна

Так, некая вдова гончара, почтенная госпожа Х., сообщает в протоколе опроса свидетелей, как на её глазах инкуб, которому отказались уступить дорогу, голыми руками остановил на полном скаку и отшвырнул со своего пути лошадь вместе с каретой, в которую она была запряжена.

Другой очевидец, бургомистр городка С.-тон, что в верхнем течении реки М., в своих мемуарах рассказал нам весьма прелюбопытную историю о том, как во вверенном его попечению городе случился скандал в виде пяти трупов, которые найдены были однажды утром в одном из тёмных переулков города. Сгоряча решили было, что в городе орудует новая банда, по приказу бургомистра поднята была вся местная жандармерия. Каково же было удивление почтенного джентльмена, когда вину за произошедшее совершенно невозмутимо и без малейшего раскаяния принял на себя случайно проезжавший мимо и остановившийся в одной из городских таверн инкуб!

По словам этого последнего, местные преступные элементы остановили его во время ночного променада по городу, который он совершал в поисках очередной добычи и, не разобравшись, с кем имеют дело, попытались силой отобрать кошелёк. Допросить потерпевших на предмет того, правду ли говорит инкуб, само собой уже никакой возможности не было, по причине множественных переломов, несовместимых с дачей свидетельских показаний и с жизнью - в том числе переломов шеи.

Как бы то ни было, очевидно, что злить инкубов категорически не рекомендуется. Не исключено, что человеческие уголовные законы они соблюдают лишь постольку, поскольку те не противоречат их собственным убеждениям и правилам поведения. Во всех прочих случаях они оставляют за собою полное право действовать так, как заблагорассудится. И нам не известно ни одного случая, когда инкуб понёс хоть какое-то официальное наказание.

По человеческим законам.

Что творится в загадочной системе Ордена Охотников, по-прежнему покрыто непроницаемой тайной».

Леди Мэри Сазерленд. Отрывок из трактата «Об инкубах».

Когда я очнулась, долго не могла понять, почему мир вокруг больше не качается.

Ах да. Кажется, я больше не в карете.

Тело было таким тяжёлым, будто свинцом налито. Я с трудом подняла веки. К ресницам словно гири привязали. Во рту железный привкус.

Прислушалась к ощущениям. Кажется, лежу на широкой постели и укрыта сверху тяжёлым стёганым одеялом. Скосила взгляд… белоснежный переливчатый атлас. Ничего более непрактичного в жизни не видела. Интересно, кто это всё будет стирать?

Взгляд с трудом слушается, но всё же скользит выше… так, ноги мои… изножье постели – резное, красного дерева, по углам витые столбики… стало быть, надо мной балдахин. Чуть поодаль, сфокусировавшись получше, взгляд различил стену, обтянутую дорогой муаровой тканью цвета запёкшейся крови.

Я расслабила занывшие мышцы напряжённой шеи, откинулась на высоких подушках.

Дальше можно не смотреть, и так понятно.

Инкуб дотащил меня-таки до своего логовища. Жаль, не могу посмотреть, есть ли он сам поблизости. Тело не слушается. При попытках повернуть голову, затылок прострелило болью.

- Хотите чаю, леди? Или супчику?

А вот этот участливый голос мне определённо знаком. Как же его… Гарри? Джонни?

Генри.

- Спасибо, Генри! – выдавила я из себя слабо. – Ничего не хочу.

- Господин доктор так и сказал. Что скорее всего аппетита не будет. Велел хотя бы чаю влить. Вы давно не ели и не пили. Так что надо, голубушка, надо!

Я согласилась обречённо.

Попыталась подняться – мне помогли, подхватили за плечи, уставили подушки вертикально и меня тоже к ним прислонили, чтоб не сваливалась обратно в положение дохлой подбитой белочки. Которая так счастлива, что можно просто лежать, прикрывшись хвостиком, и ничего никому от неё больше не надо.

К губам поднесли прохладный хрупкий фарфоровый ободок.

Я сделала над собой усилие и проглотила полчашки какого-то крайне гадостного травяного отвара, который чаем-то назвали, скорее всего, только для усыпления моей бдительности.

Чуть не вывернуло наизнанку.

Мысли сфокусировать было ещё труднее, чем взгляд. Но в конце концов и это мне удалось.

- Где… - я поперхнулась и закашлялась. Горло саднило.

Меня заботливо похлопали по спине.

- Господин Велиар в своих покоях.

В покоях, значит. Покою предаётся.

И это в то время, когда он мне так нужен, что кончики пальцев немеют от желания обнять.

Задушила бы от обиды, попадись мне сейчас под руку.

Генри помолчал, потом вздохнул и добавил:

- Не моё это дело, конечно. И я не должен бы рта открывать… хозяйские дела, всё такое… надеюсь, леди, вы не станете рассказывать, что я вам рассказывал…

- Короче, Генри, - поморщилась я, сползая обратно в блаженную горизонталь. – Того и гляди, засну снова. И ты не успеешь договорить.

Очередной вздох. Да сколько их в запасе у этого человека?

- Плохо ему. Очень. С самого прибытия, как вас сюда притащил. На руках нёс, между прочим, никому не давал. Вы ж всё не просыпались. Никогда мы его таким не видели. Даже врача не хотел к вам пускать сначала. Знаете, как птичка, у которой птенчик помер, а она всё не хочет верить. И клюёт, если кто полезет забрать.

- Спасибо, Генри! – С чувством поблагодарила я. – Если раньше мне было просто паршиво, то теперь вообще хоть в гроб ложись!

- Лучше не надо! – торопливо поспешил перебить Генри.

- Ну и где… этот ваш господин, когда у него птенчик наконец-то очухался?

- Э-э-э…

Я всё-таки сделала над собой усилие и повернула голову на подушке. Чуть сознание не потеряла от такого простого действия, но всё же посмотрела в упор на человека, сгорбившегося рядом с постелью на стуле.

- Послушайте, Генри. У меня такое чувство, будто мы друг друга всю жизнь уже знаем. Давайте без прикрас! Всё, как есть. Мне важно.

Очередной сокрушённый вздох. Я терпеливо ждала.

- Как только врач сказал, что ваша жизнь вне опасности, ушёл к себе. Закрылся. Не ест, не пьёт, никуда не выходит. На стук рычит, так что страшно становится. Ну, мы под дверью-то подслушивали… кажется, мебель ломает и бьёт всё, что под руку попадётся.

- Понятно.

Я снова отвернулась.

Бесится, потому что понимает, что мы в тупике. И не знает, как нам из него выбираться. Я вот тоже не знаю.

Что ж… как говорила моя наставница на гимназистских курсах, «в любой непонятной ситуации – поешь. Если не помогает – ложись спать».

Кажется, пора последовать мудрому совету.

- Генри, я спать. Разбуди меня, если господин инкуб соизволит покинуть своё добровольное заточение.

- Это вряд ли, - в очередной раз вздохнул Генри и тихонько, на цыпочках, вышел из комнаты.

Где-то на третий день я смогла встать на ноги – не без помощи чудесной жены Генри, правда. В порядке исключения её допустили в особняк, раз уж тут появилась девушка, которой нужна женская помощь в переодевании и прочем.

На пятый смогла без чьей-то руки путешествовать по особняку, который полностью оправдывал своё имя. «Пустое гнездо» пропитывала удручающая атмосфера дома, в котором никто не живёт. И это несмотря на то, что его поддерживали в идеальной чистоте – круглый год, на случай наездов хозяина, которые всегда внезапны, пояснили мне.

И всё-так дух покинутого жилища всегда чувствуется. Мне такой был знаком.

Нетрудно догадаться, куда я направила свои стопы первым же делом, как только почувствовала в себе достаточно сил.

Высокие двойные двери белого дерева были чуть потёрты по углам. Через огромные окна от пола до потолка из-за моей спины лил бледный дневной свет.

Я решительно постучала.

Тишина за дверью никак не отреагировала.

Мне захотелось пойти за здоровенным молотком. Сначала разломать к чертям эту дурацкую дверь, потом наделать лишних дырок в одной тупой голове.

С чего он решил вообще, что после всего, что было, может вот так от меня закрываться?!