Марина Суржевская - Грань Теней
— Что?
— Ох, деточка… Такой Лука шебутной оказался, кто б мог подумать… — Бабуся лукаво усмехнулась, — в том — то лесу мы нашего первенца и сделали… Так что, можно сказать, не зря сходили, хоть и не добыли чешуйку-то.
— А чародейкой вы стали?
Старушка тяжело присела на лавку, подперла щеку рукой.
— Да какая из меня чародейка? Силушки только и было, что на полмизинца. Нет, деточка, не стала. Да и не к чему эта магия, и без нее хорошо живется. Да ты садись, чего стоишь на пороге, ноги зря топчешь!
Я присела, и почти одновременно вернулись друзья.
— Ветряна, пойдем, — сказал Шайдер, переступая порог, — нас местный старшой в свой дом зовет. У него переночуем.
Старушка явно огорчилась, отвернулась.
— Идите, деточки, идите, — прошамкала она, — у старшого хорошо, сыто…
— Я останусь. А вы идите, тут все равно всем не разместиться!
— Ой, деточка, — обрадовалась бабуся, — да что ж ты… Там же у старшого и вкусности, и перины…
— Я на тюфяке привыкла, — улыбнулась я и помахала рукой застывшему в дверях Шайдеру, мол, идите уже! Он посмотрел недовольно, но все же ушел, поманив за собой Ксеню и Данилу.
— Ох, сердитый у тебя супружник! — радостно сказала бабуся, уже позабыв, мой ответ, — а я тебя сейчас ягодками, да грибочками угощу! Сама собирала!
И она заметалась по сеням, собирая на стол нехитрую снедь. Как я не пыталась убедить ее, что не голодна, остановить старушку не удалось. Соскучившись по общению, она даже достала из-под половиц кувшин со сладкой клюквенной настойкой и торжественно разлила по кружкам. На мой вопрос о ее имени, махнула рукой.
— Так бабкой Фрошой все величают, деточка!
Мы распили с бойкой старушкой по кружке настойки, закусывая моченной капустой с брусникой и рассыпчатой кашей. За маленьким окошком уже зажигались первые небесные светочи, когда я осторожно спросила.
— Бабушка Фроша, а вы слышали что-нибудь о схитах?
— Это хто ж такие, деточка, — удивилась она, подслеповато щурясь.
— Народ такой был, — вздохнула я, — только давно. Они умели вызывать ветер. Или дождь со снегом, или разворачивать воду…
— Хм… — старушка задумалась, — не знаю… Вот слышала я о синеглазых людях, что жили где-то за Большой водой. У них была власть над стихиями, у каждого — своя. Ты о них спрашиваешь?
— Наверное. Вы говорите, они владели стихиями? Какими?
— Так то известно, деточка. Шесть их всего. Всегда было и будет.
— Какие же?
— Кхе-кхе… Воздух, земля, вода, огонь, жизнь и смерть.
— А что с этими людьми случилось, не знаете?
— Нет, деточка… То ж все россказни, да небылицы. Может, и не было их вовсе, так люди придумали от нечего делать, да по глупости. Не бывает же такого, что бы были люди, а потом пропали? Куда ж им деться-то? А тебе они зачем?
Я грустно покачала головой, но к счастью, объяснения уже не потребовались. Разомлевшая от еды, настойки и долгого разговора, баба Фроша засопела, клюя носом. Я осторожно потянула ее к печке и помогла устроиться на лежанке. Уже через мгновение старушка крепко спала.
Я взяла ее сморщенную ладонь, тихонько влила в нее Силу, отчего бабуся порозовела и задышала легче. И пошла в другую комнатку, устраиваться на тюфяке.
* * *Присутствие Арххаррион я почувствовала еще до того, как проснулась. Поэтому даже не удивилась, когда выйдя из комнатки, обнаружила его сидящим на лавке. Баба Фроша, бодро пересказывала ему наш вчерашний разговор, и смутилась, когда увидела меня.
— Ох, деточка! — пролепетала старушка, — а у меня же… коза не доенная!
И выскочила за порог, споро шурша разношенной обувкой. Я села на лавку напротив Арххарриона.
— Благое утро, Ветряна, чай возьми вон там, — усмехнулся он. Я вспомнила утро в Белом Стане, но улыбаться в ответ не стала. Вместо этого сказала:
— Я думала, ты уже отправился в Хаос. Ты ведь говорил, что проводишь нас только до Вечного леса.
— А ты не рада меня видеть?
Я не стала отвечать, посчитав это лишним. Он тоже помолчал, рассматривая меня.
— Да, я собирался, — сказал он, — но передумал. Я помогу вам с Ксеней. А потом твои друзья отправятся домой, а ты поедешь со мной в Хаос. И останешься…со мной.
Я ошарашено на него смотрела, не веря тому, что услышала.
— Зачем? Зачем тебе это?
— Я так решил, — пожал он плечами.
Я чуть наклонилась, заглянула в темные глаза. Он смотрел на меня вообще без выражения. Даже огня внутри я сейчас не чувствовала.
— Рион…Это невозможно. Я не хочу с тобой ехать. И быть с тобой тоже… не хочу. Я, как и ты, просто хочу разорвать слияние. И все.
В его лице ничего не изменилось. Слышал ли он меня?
— Это не важно, Ветряна, — спокойно сказал он, — даже если ты говоришь правду… — усмехнулся, — это не важно. Ты поедешь со мной.
— Да? И кем же я стану в роскошном дворце Правителя Хаоса? — с горечью спросила я.
— Я сделаю все, чтобы в Хаосе тебе было…удобно.
— Удобно?! Удобно мне дома, в Риверстейн!
Он чуть склонил голову и не ответил. Я вздохнула, не зная, как донести ему свои чувства так, чтобы он услышал.
— Рион, я не могу, понимаешь? Просто не могу. Как смотрю на тебя… Сразу вспоминаю Петлю Времени…Всегда. — прошептала я.
В его глазах что-то дрогнуло и тут же затянулось темнотой.
— Я знаю. Но это пройдет. Со временем. И даже, если нет… — он отвернулся, — ты поедешь со мной, Ветряна. И будет лучше, если ты просто примешь это.
И, поднявшись, ушел, так и не прикоснувшись к разложенной на столе еде. А я сидела, чувствуя, как разрастается внутри комок горечи и в глазах все плывет из-за непролитых слез.
* * *Зато Ксеня и Данила обрадовались возвращению Арххарриона, я даже удивилась. Ксеня тут же пристала с какими-то вопросами про боевое оружие, и они отошли за плетень, обсуждая клинки. Шайдер коротко кивнул, и пошел к навесу, где мы оставили лошадей. Данила принялся весело рассказывать мне, чем потчевал их местный старшой и пересказывать услышанные байки, так что я могла просто кивать и улыбаться. И даже пытаться думать, хотя вот это удавалось плохо.
Попрощавшись с зарумянившейся старушкой, мы сели на лошадей и выехали на дорогу.
А после полудня мы уже увидели на горизонте полосу исполинских деревьев. Мы подъезжали к Вечному лесу. И уже на подъезде к нему резко изменилась погода: потеплело, сизые тучи, словно обходили лес стороной, по широкой дуге. Ветер стал теплым, летним, а прелые листья и слякоть сменились серебристой травой. Вскоре мы уже сняли с себя плащи, а Данила еще и сапоги стянул и теперь сверкал голыми пятками, весело подгоняя ими свою лошадь. Ксеня презрительно фыркала, но молчала, а я, подумав, тоже разулась и свесила ноги. Трава становилась все выше, так что кончики пушистых метелок щекотали мои босые ступни, и я блаженно от этого жмурилась.
