Эмили Хейнсворт - Второй шанс
— Перестань, Вив, я же говорил тебе, что этого не будет…
— Откуда мне знать?
— Ты что, до сих пор считаешь, что она ведет себя странно? Потому что я не думаю…
Я беру Вив за руку, но она вырывается.
— При чем тут это?!
— Но она сегодня пыталась мне помочь…
— Что?!
Понимаю, что сказал не то, что следовало, но исправлять ситуацию уже поздно. Вив, крепко сцепив руки на груди, смотрит прямо перед собой.
— Я не ходил к ней — она пришла ко мне, — говорю я, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Давай вести себя разумно.
Неожиданно Вив запрыгивает на кресло прямо передо мной.
— Ты с ней почти не знаком — не знаешь, что она сделала. Она пыталась увести тебя…
— Вив, иди сюда, — прошу я, вскакивая и протягивая к ней руки. — Ты упадешь, а трибуны старые. У кресел нет спинок, и верхний ряд ограничен лишь низкими металлическими перилами, не дающими сидящим на последнем ярусе людям упасть назад.
В глазах Вив пляшет дикая злоба, как у хищника, загнанного в угол. Никогда не видел ее раньше в таком состоянии. Наклонившись вбок, она старается удержать равновесие, раскинув руки в стороны, как гимнастка, выполняющая упражнение на бревне. Бросив взгляд за перила, Вижу усыпанную битым стеклом землю, до которой не менее пятнадцати метров. Вив смотрит туда же, наклонившись вперед так сильно, что у меня щемит сердце. На лице грустное отсутствующее выражение. Холодный ветер немилосердно треплет ее кудри, то закрывая, то открывая лицо. Я ни с того ни с сего думаю о том, что стоит ей отбросить волосы назад, она тут же увидит, насколько неправильно все, что она сейчас делает.
Словно услышав мои мысли, Вив отбрасывает волосы в сторону — и ничего подобного не происходит.
— Интересно, больно было, когда я умерла? — спрашивает она, прижимая к груди сжатую в кулак руку и раскачиваясь. — Не думаю, что было так же больно, как сейчас.
Чувствую, как кожа покрывается холодным потом, но едва ли даже ледяной ветер сейчас может остудить мои разгоряченные мысли. Дрожа от волнения и прислушиваясь к бешеному ритму сердца, поднимаю руки вверх, как солдат, готовый сдаться на милость врага.
— Хорошо! Я обещаю, мы с ней никогда больше не встретимся. Прошу тебя, слезай!
Заметив испуг в моих глазах, Вив улыбается. Она делает шаг назад, чтобы сойти с кресла, но то ли теряет равновесие, то ли передумав в последний момент, решает не спускаться. Я кричу что есть сил. Не понимая даже, куда она падает — назад или вперед, я лишь вижу в ее глазах страх перед падением. И вдруг мы как будто снова оказываемся на переднем сиденье ее машины. Вив тянется за зажигалкой, а оставшийся без управления автомобиль, наткнувшись на бордюр, начинает кувыркаться, и это продолжается без конца. Прыгнув вперед, я протягиваю руку, хватаю Вив за куртку и тяну на себя. Мы валимся в проход между рядами, как подрубленные деревья, и я прижимаю ее к себе так, что мог бы, наверное, задушить нас обоих.
— Прости, я просто хотела тебя проверить, — шепчет она.
Я чуть-чуть ослабляю хватку, чтобы глотнуть воздуха, но отпустить ее совсем не могу.
Глава двадцать шестая
Около полуночи я без дальнейших приключений привожу Вив домой, пообещав зайти за ней на следующий день в девять часов вечера. Опустив за собой раму, я выбираюсь из спальни и медленно иду к тротуару. Ощутив под ногами асфальт, я открываю рот, чтобы вдохнуть — оказывается, я задержал дыхание еще у дома и все это время не дышал. Чувствую себя опустошенным и ни в чем не уверенным, и это еще слабо сказано. События вечера прокручиваются в памяти, как закольцованный фрагмент фильма, но каждый раз, как дело доходит до момента, когда я вижу Вив — мою Вив — на краю трибуны, рассудок мутится. Если я не хочу чувствовать себя совершенно разбитым завтра, нужно срочно бежать домой и ложиться спать, но вместо того чтобы повернуть налево в конце улицы, на которой живет Вив, я поворачиваю направо. Менее чем через минуту я оказываюсь на Дженесистрит и стою там, понимая, что дом Нины — последнее место на земле, где я должен быть.
Оглянувшись, прежде чем нажать кнопку звонка, испытываю неловкость человека, понимающего, что у него паранойя. Я все понимаю, но легче мне от этого не становится. Вив была так расстроена сегодня — наверное, есть что-то такое в ее жизни, чего я не знаю. А Нина — единственный человек, которого я могу попросить снабдить меня недостающей информацией. Пытаюсь убедить себя в том, что не делаю ничего плохого, так как действую в интересах нас обоих. Если я буду знать, что происходит, то смогу как-то воздействовать на события, что в конечном счете принесет пользу нам с Вив.
На этот раз застаю Нину в пижаме, хотя по глазам видно, что она не спала. На ней свободные серые шаровары, украшенные изображениями маленьких пингвинов, и кружевной топик синего цвета, явно не из того же комплекта. Не ожидал увидеть ее в таком виде, но отмечаю про себя, что выглядит она весьма привлекательно.
Беда в том, что я хотел поговорить с ней о Вив, чтобы понять причины ее странных поступков, но, увидев Нину в таком виде, сразу чувствую, что не смогу завести прямой разговор на интересующую меня тему.
— Как Оуэн? — спрашиваю я. — Он поправился?
— Да, он чувствует себя хорошо. Спит… — говорит Нина и, умолкнув, внимательно смотрит на меня. Мне сразу начинает казаться, что она видит меня насквозь и мой преувеличенно оптимистичный тон ее не обманывает. — Хочешь чаю? — спрашивает она наконец.
Нервы, взвинченные до предела недавними драматическими событиями, вопиют о разрядке. Чай — это то, что мне нужно. Решаю позволить себе расслабиться. Никаких клятв, признаний и театральных сцен. Просто Нина, ее дом и открытая дверь.
Попав на кухню, я тут же плюхаюсь в неудобное желтое кресло странной формы эпохи покорения космоса, наблюдая за тем, как Нина наливает воду в чайник. Пока бежит вода, Нина стоит спиной ко мне, прислонившись к шкафу. На меня она не смотрит, видимо, из принципиальных соображений.
Я внимательно слежу за ней. Нина ставит на стол две кружки, достает чай, наполняет сахарницу, и все это молча, ни разу не оглянувшись. Вопросов она не задает, и похоже, мое внезапное появление не вызвало у нее тревоги. У меня до такой степени дрожат руки, что приходится подсунуть их под себя.
— Я хотел зайти раньше… узнать, как себя чувствует Оуэн.
Она пожимает плечами.
Я вздрагиваю. В принципе, ее поведение не должно меня волновать, но то, как она намеренно демонстрирует незаинтересованность, почему-то меня раздражает. Я смотрю на синее пламя все время, пока закипает чайник, и отрываюсь от этого зрелища, только когда он начинает свистеть.
