Татьяна Шмидко - Дежавю
Я без сожаления вылил пиво на каменную мостовую и встал, размышляя о более приземленных вещах – мне нужно было разыскать толкового кузнеца.
Дело в том, что на территории моего удела рос старый дуб, в который попала молния примерно месяц назад. Не то чтобы я был брюзгой, но эта коряга портила вид на закат. Я собирался его выкорчевать вручную, а из ствола сделать доски для мостика через ручей, который убегал вниз, к морю, через дальние виноградники. Мост сам по себе как конструкция был абсолютно не нужен, но хотелось как-то украсить свою территорию. В планах была также беседка, а может, озеро с зеркальными карпами посреди сада… я еще не решил. В общем, на зависть соседям, которых я и в глаза не видел, здесь со временем будет лучшее поместье на всем побережье.
Пока я в мечтах возводил все более невероятные для этих мест сооружения, обоняние привело меня к кузнецу. Мускулистый седой мужик, пахнущий металлической пылью, предложил мне лучшее из своих произведений – огромную пилу, которая угрожающе топорщилась заточенными зубьями. С ее помощью старый дуб без труда превратится в ровные брусья и доски.
Довольный удачной находкой, я вытянул кошелек из-за пазухи, чтобы расплатиться и тут же прочитал в сознании у кузнеца, что он сейчас взвинтит цену втрое, так как его впечатлил золотой перстень на моем пальце. Особо не задумываясь, применил старый трюк – кровожадно улыбнулся. Этого хватило, чтобы получить с глубоким поклоном от продавца нужный товар. Оставив на пару монет больше, я поблагодарил человека и направился дальше. Так как двигаться приходилось медленно, чтобы не испугать людей мгновенными перемещениями, то времени на наблюдения оставалось очень, очень много. Все мысли присутствующих, цены на товары, цвет ленточки в волосах молочницы, тональность скрипа окна на втором этаже ратуши, индивидуальный запах каждого горожанина, связи между ними – легальные и тайные, все это без спроса навсегда осаждалось в моей идеальной памяти.
Добравшись до лотка бакалейщика, я не спеша размышлял, что же мне купить, ведь для виду приходилось покупать много чего бесполезного: овощи, муку и масло, свечи, веревку, смолу и прочие атрибуты человеческой жизни. В моем доме всем этим добром опасно наполнялась северная спальня, и я понимал, что примерно через год она будет заполнена от потолка до пола.
Я остановил свой выбор на муке. Поднеся к лицу горсть этого чудесного вещества, с наслаждением вдохнул ее сложный аромат, который напоминал мне о времени, проведенном у скифов.
«Вот чудак он! Стоит и улыбается, словно розу нюхает!» – подумал Антуан, руки которого были в муке, а мысли витали в районе местного кабака. Он желал поскорее сбыть свой товар, чтобы принять участие в празднике, поэтому его и раздражала моя медлительность.
– Фунт муки, пожалуйста, – сказал я, дружелюбно улыбнувшись.
«Вот, теперь лыбится. Как же мне не по себе от этой улыбки… аж мурашки по коже. И откуда он такой взялся?» – подумал Антуан и решил обслужить меня как можно быстрее, чтобы я скорее убрался восвояси.
Я расплатился и, стараясь не дразнить его воображение, молча, ушел.
Местные жители и так поглядывали на меня с опаской – слишком уж я отличался от всех, был словно белая ворона со своим высоким ростом, крепким телосложением и золотистыми волосами. А еще и глаза стали желтые… Поэтому я уже не удивлялся, когда читал в этих смутных сознаниях страх, а у женщин еще и смешанный с вожделением. Это неизменно развлекало меня. С моим-то прошлым такой накал деревенских страстей был просто отдыхом!
Пару месяцев назад мне пришлось услышать невнятные угрозы от мельника, когда он заметил томные взгляды его дочери, направленные в мою сторону. Девушка в самом расцвете лет, выросшая на свежем воздухе и постоянно занимающаяся физическим трудом, отчаянно мечтала о нашей романтической встрече. В ее фантазиях я то спасал ее из горящего дома, то при разнообразных обстоятельствах падал к ее ногам с предложением руки и сердца. Знала бы мою истинную природу и что может произойти, если она меня по-настоящему заинтересует…
Однажды ее отец даже махал кулаком перед моим лицом и призывал на меня все кары небесные, обещая скорую расправу за то, что я околдовал его дочь. Однако, если у него и был повод для беспокойства, то как раз тот, о котором он и не подозревал. Он размахивал руками перед существом, у которого были проблемы с самообладанием и молниеносные инстинкты убийцы. Поэтому я даже ухмыльнулся, думая о том, что же он сделает, если узнает, что перед ним стоит боевой генерал-вампир? Я точно знал, с каким звуком войдет мой кулак в его грудину, чтобы остановить поток ругательств, сыпавшихся на мою голову. Помню, что только немного поднял на него свои неестественно светлые глаза, которые были до этого скрыты низким капюшоном от длинной накидки и внимательно на него посмотрел. Моя верхняя губа при этом немного приподнялась, обнажая смертельно острые зубы.
Жаль, но после этого небольшого представления мне пришлось покупать муку в другом месте. И на том спасибо, а могло бы закончиться более плачевно. Не раз в моей истории бывали случаи, когда в меня стреляли из лука, бросали в львиный ров, устраивали ловушки, засады, пытались забросать камнями, сжечь или убить каким-то еще способом обезумевшие от страха или подозрений люди. Обычно я просто незаметно исчезал, оставаясь лишь ужасным воспоминанием, навечно оставившим тень беспокойства в душах своих преследователей.
Довольный удачной покупкой, я решил вернуться домой моим излюбленным маршрутом: через площадь, потом вниз, по извилистой улочке, до перекрестка. Если встать у калитки в определенной точке у высокого забора дома бургомистра, взору открывается невероятно красивый вид на серебристо-синее море. А после пары минут созерцания этой прекрасной картины я обычно шел вниз, почти к морю, мимо портовых построек, а затем – к виноградникам на соседнем склоне горы. Мне нравилось слушать вечернюю трель соловья в оливковых рощах, треск цикад и под эти звуки наблюдать, как зажигаются первые звезды на бескрайнем небе, становятся ярче туманности и протуберанцы соседних галактик. Через столько веков только они остались неизменными – мои вечные друзья и молчаливые слушатели.
Пересекая площадь сквозь толпу, я на минуту остановился около единственного в городе фонтана. Неизвестный скульптор изобразил Самсона, который разрывал пасть тщедушному льву. Почему-то из его глотки бодро лилась прохладная вода, хотя по сюжету это должна была быть горячая кровь. На самом деле это хороший знак. Он говорил о зарождении хоть какой-то культуры. Не пройдет и ста лет, как здесь может появиться даже собственный театр! Какой небывалый прогресс!
