Полукровка (ЛП) - Вендел С. И.

Сорча смогла снять для них только одну комнату, которую они будут делить. Он не собирался оставлять ее здесь, особенно сейчас, когда это место кишело мужчинами.

Да, они и раньше спали в тесном помещении, но сейчас это почему-то казалось… другим.

Что-то блеснуло в глазах Сорчи, когда она наблюдала за ним, ожидая его ответа, но он не знал, что это было. Предвкушение? Нервозность?

У него заныло в животе при мысли, что она нервничает из-за того, что делит с ним комнату. Он поклялся, что устроит ее как можно удобнее, спать на полу было нетрудно, он останется в другом конце комнаты. Все, что ей будет нужно.

Он кивнул, и они вместе встали из-за стола. Слегка отойдя в сторону, чтобы плечом раздвинуть толпу, Орек последовал за Сорчей к лестнице в задней части таверны, ведущей на верхние этажи. Он не собирался наблюдать за гипнотическим покачиванием ее задницы, когда она вела его вверх по лестнице, но он был всего лишь смертным — и притом мужчиной.

Затащить мужчину в постель не должно быть так уж сложно, подумала Сорча. Она старалась не показывать ни своего недовольства по этому поводу, ни нервов, которые бушевали у нее в животе, когда выжимала воду из своих кудрей перед потрескивающим огнем.

Они оба все еще были влажными после купания в задней части гостиницы. Поскольку все по-прежнему наслаждались ужином — и с головой погрузились в праздничные кубки, которые теперь сопровождались хриплым, монотонным пением, — она решила, что мужская половина ванной комнаты будет в полном распоряжении Орека.

Они только что встретились в номере, вымытые и оттертые дочиста. Их комната на третьем этаже гостиницы была маленькой, но уютной, с большой кроватью, заваленной подушками, одеялами и наполовину покрытой плюшевым покрывалом. Постельное белье было чистым, пол подметен, а камин прибран. В целом, она была довольна.

Пока они готовились ко сну, она старалась не смотреть слишком долго на то, как чистая льняная рубашка Орека прилипла к его влажной коже, позволяя любоваться великолепной широкой грудью, которая, как она знала, скрывалась под ней. Он зачесал волосы назад за заостренные уши, демонстрируя жесткие черты своего широкого лица.

Теплая, чистая и сытая, Сорча была полна надежды — ее маленькие намеки и флирт остались незамеченными, и было не так уж много случаев, когда женщина могла безрезультатно прижаться грудью к мужчине, не впадая при этом в уныние. Но здесь, вдвоем, она надеялась, наконец, выяснить, каковы были его истинные чувства. Так было до тех пор, пока они не перешли к очень вежливому спору о предстоящей ночи.

Орек был непреклонен в том, что будет спать на полу.

Сорча была полна решимости заставить его спать в большой удобной кровати, за которую они заплатили.

Орек не хотел мешать.

Сорча настаивала, что он не помешает, ведь кровать была большой.

Орек не хотел, чтобы ей было неловко.

Сорча утверждала, что не будет, ведь это была большая кровать.

Стиснув зубы, Сорча выжала еще воды из волос хлопчатобумажной простыней и пересмотрела свою стратегию. Возможно, все это было не таким мастерским соблазнением, как она предполагала. И, по правде говоря, она настаивала не только потому, что был шанс, что это наконец приведет к большему — она искренне хотела узнать, что он подумает о большой, уютной человеческой кровати. То, что он никогда не спал в одной из них, тронуло ее сердце и стало печально знакомым.

В его жизни было так мало мягкости. Постель была наименьшей из них.

Коллекция мехов, одеял и спального мешка, которую он собрал, говорила ей, что он любит комфорт. Она хотела показать ему, что есть еще что-то, чего он заслуживает. Больше комфорта, мягкости и хороших вещей.

Если бы он просто согласился, когда ему предлагают, проворчала она.

Но нет, он настаивал на том, чтобы быть джентльменом, благородным и галантным.

Или… возможно, он искренне не хотел лежать в постели. Или лежать в постели с ней.

Эта мысль охладила ее раздражение и надежды. Это не должно быть так сложно.

Прочистив горло, она повесила мокрую банную простыню на спинку стула, на котором в своей корзинке уже крепко спал Даррах, затем пошла за маленьким набором для ухода за ранами, который она приготовила перед уходом из усадьбы. Когда Орек увидел это в ее руках, он послушно приподнял рубашку, чтобы позволить ей оказаться рядом с ним.

По правде говоря, она снова зря тратила бальзам. Несмотря на всю тяжесть раны в ту первую ночь, его бок уже сросся. Плоть была покрыта рубцами и все еще выглядела воспаленной после того, как Анхус быстро наложил швы посреди ночи в сарае, но он продвинулся в своем исцелении гораздо дальше, чем мог бы сделать любой человек.

Было приятно это видеть.

Это было главной причиной, по которой она настаивала на продолжении лечения. Видя, как он выздоравливает, она убедилась, что та ужасная ночь осталась в прошлом. Что с ним все в порядке.

Другой причиной было, конечно, то, что ей нравилось прикасаться к нему. Она знала, что это было плохо с ее стороны, но она была взволнована, увидев, как его теплая кожа вздрагивает под ее прикосновениями. Ей нравилось чувствовать мягкость кожи поверх твердых мышц, ощущать, как кончики пальцев различают каждую деталь изгибов и движений, скользя по его телу.

Когда она закончила с его боком, он опустил рубашку и наклонился к ней, чтобы она могла дотянуться до его лица.

Он делал это раньше достаточно много раз, чтобы они оба больше не краснели так яростно, но сегодня вечером, одетая только в ночную рубашку, стоя к кровати спиной, Сорча не могла не покраснеть, наблюдая, как его лицо опускается.

Так они и остались, лица были так близко, что она видела только его.

Если его глаза опустятся, я сделаю это, я поцелую его.

Но его глаза не отрывались от ее глаз, они отливали почти бронзой в свете очага.

Сорча воспользовалась моментом и окунула палец в мазь. Осторожными, легкими касаниями она нанесла мазь на заживающий шрам на его лице.

Эта рана выглядела менее зловещей, чем та, что была у него на боку, но она была более постоянным напоминанием о том, через что он уже прошел, чтобы помочь ей.

Она была благодарна, что он все еще считал, что она того стоит, и хотела отблагодарить его лучшим из известных ей способов — заботой.

Но этот упрямец…

Сорча снова откашлялась.

— Если ты действительно не хочешь спать в этой постели, все в порядке. Я не хочу, чтобы ты делал что-то, что тебе неприятно. Это твой выбор.

Слова были сказаны ему в грудь, Сорча не могла смотреть ему в глаза, пока не закончила. Она обнаружила, что он смотрит на нее сверху вниз, его глаза были глубокими, но лицо непроницаемым. Она почувствовала шквал мыслей и эмоций, бушующих за этим взглядом, почувствовала их по тому, как напряженно он держался, но он сдерживал все это железной волей.

Наконец, после долгого ужасного, затягивающего молчания, в течение которого Сорча могла только стоять неподвижно и демонстрировать свою искренность его испытующему взгляду, Орек медленно кивнул. У нее сжался желудок при мысли, что он признал ее капитуляцию.

Но потом:

— Хорошо, — сказал он.

— Да?

— Да. Но я лягу ближе к двери.

Она кивнула, не задумываясь, как именно он устроится — хоть поперек кровати, лишь бы он остался рядом.

Сорча старалась не казаться слишком легкомысленной, когда задувала свечи, и не обращала внимания на то, как Орек неловко стоял рядом с кроватью, ожидая, когда она заберется в постель первой. Она сделала это, не давя на его очевидную застенчивость, откинув тяжелое покрывало.

Сорча скользнула под одеяла, вздыхая от удовольствия, когда мягкий матрас убаюкал ее. Взбивая и поправляя подушки, она по-прежнему игнорировала, что он стоял неподвижно, плотно сжав губы.

От нечего делать она нежно улыбнулась ему.