Формула любви, или О бедном диэре замолвите слово - Славачевская Юлия

Герасимус полузадушенно вякнул что-то одобрительное у нее из-под мышки.

Лума, как почетная бодибилдерша, на каждое слово мамочки играла мускулами и охотно поддакивала.

– Я не отлынивал, – открестился засиявший всеми цветами радости блондин (для него это был ярко-салатовый). – Я был занят!

– Лелик! – рванула к нему Лума. – Прости, что без предупреждения, но я так соскучилась! – И подхватила его на руки, прижимая к могучей груди.

– Няни не хватает, – философски заметила я, ерзая на троне.

– Она город восстанавливает, – поведал мне паос. – Сказала, если уж ты тут, то все должно быть цивильно.

– М-да, – молча согласилась я с ним, рассудив, что лучше так, чем снести все до фундамента. Встала. – Прошу меня простить, но я устала и хочу отдохнуть. Если ни у кого нет никаких срочных вопросов именно ко мне, то откланиваюсь. – Взмахнула рукой. – Делегации прекрасных народов настойчиво предлагаю покинуть пределы владений моего мужа. Трех оболтусов можете оставить, я присмотрю. – И ушла, запершись в спальне.

Как только щелкнул замок, передо мной предстала супружеская чета Демиургов, виновато прячущих глаза.

– И как мне вытащить Ладомира? – сразу взяла я быка за рога, а Дилана за грудки шелковой рубашки.

– Мы не знаем, – признался блондин, перекрашиваясь в черный цвет.

– Рано еще по моему мужу траур носить! – отпустила я его и переключилась на Магрит. – Я хочу знать, зачем вами вот это все было затеяно?

– Все так сложно, – промямлил Дилан, возвращая прежний цвет волос.

– Каждый из вас сидел в своей раковине, – спокойно сказала женщина, встречаясь со мной взглядом. Как всегда, в дорогущем офисном костюме, на этот раз светло-серого цвета. Каблук на туфлях – сантиметра двадцать два, лично я бы ноги себе переломала. – И никто не хотел сделать навстречу друг другу первый шаг. Пришлось выковыривать вас оттуда шокотерапией.

– Хороша терапия, – раздула я ноздри. – Одни «окна» чего стоят!

– Это не я, – открестилась Магрит, смахивая невидимую соринку с великолепной шифоновой блузки темно-бордового цвета. – Я лишь открыла тебе зеркала видения, а вот что ты там увидела – игры твоего подсознания.

– Тогда по мне стопроцентно дурка плачет, – закусила я губу. – Но это лирика! Напомните-ка мне, почему вы не можете оттуда вытащить Ладомира?

– Это не наш мир, – торопливо сказал Дилан. – А мы не можем вмешиваться в другие миры без согласия создавших их Демиургов.

– Замечательно, – кивнула я, производя в уме расчеты. – А где я могу найти Демиурга мира, в котором держат Ладомира?

– Это Лилит, – извиняясь, развел руками Дилан. – А с ней не договориться.

– Договориться можно со всеми, – упрямо отрезала я, – если знать, что предложить. А вот что она возьмет? Что может быть ценнее, чем мой муж?

– Ничего, – вздохнула Магрит. – Ты нас извини, пожалуйста, но нам пора – дети одни дома. Не дай всевышний разум, снова во что-то поиграют! – И исчезла.

– Если будет нужно, – погладил меня по плечу Дилан, – зови. Чем можем – посодействуем. – И тоже пропал.

– Всегда все сама, – забегала я по спальне, потирая лоб. – Должен быть какой-то способ! Должен!

В дверь постучали.

– Я думаю! – рявкнула в ответ. – Не мешать мне, если нет конструктивного предложения, как вернуть моего мужа!

От меня отстали, но через некоторое время снова заскреблись. И так множество раз в течение суток. Кто-то даже пытался сладким голосом уговорить меня выйти в свет. Еще один сильно умный соблазнял всяческими вкусностями. Ну и так далее. Я потом просто перестала обращать внимание, пытаясь сосредоточиться и решить поставленную передо мной задачу.

Но минуты сменялись часами, часы перетекали в сутки, а озарения все не было.

– Тсс! – заорали за окном знакомым голосом. – Ты мне, блин, счас хвост оторвешь! И чем я тогда буду кренделя выделывать?

– Меньше легкомыслия, – посоветовали ей снизу, – больше дела. Быстро ползи телом, пока оно у тебя еще есть!

– Я очень извиняюсь, – присоединился к первым двум нежный голосок, – а нельзя было просто постучать к ней в дверь?

Я распахнула окно и высунулась наружу. Так и есть. На стене замка гроздью висели Шушу, Миримэ и Эсме. Причем последние две на хвосте змеелюдки, вцепившейся когтями в камни.

– И действительно, – попыталась я не расплыться в улыбке, – почему было просто не постучать?!

– Мы стучали, – радостно оскалилась Шушу и шустро полезла наверх, подтягиваясь на руках, – ты не ответила. Мы подумали: если ломиться в дверь без приглашения – плохо, то через окно таких запретов нет.

– Кто подумал, – пробурчала Эсме с молчаливого согласия эльфийки, – а кого просто обманом в это вовлекли. – Передразнила: – Повиси у меня на хвосте, хочу проверить, сколько веса я могу выдержать! – С возмущением: – И ведь повелась на эту глупость!

– Зато мы уже все здесь, – обнадежила их Шушу, закидывая подруг в комнату и влезая сама. – А могли бы до сих пор торчать у порога!

Ее коса растрепалась, накосник с черным бисером и золотой бахромой болтался на самом краю, буквально спадая. Шушу была в простой зеленой льняной тунике – маскировалась на местности, наверно. Пара обломанных когтей не улучшили ее настроения, а потертости на шкуре вообще огорчали, потому что она тут же принялась любовно приглаживать вставшую дыбом и поврежденную бежево-серую чешую.

Эсме напомнила мне узбечку из старой советской детской книжки, как девушек разных наций тогда изображали. Ну, помните: «У москвички – две косички, у узбечки – двадцать пять!»[9] У Эсме их было едва ли не сорок. Практически дреды. На конце каждой – бусинки, ленточки, перышки, блестяшки. Узбекская индианка, блин, с приятно смуглым цветом кожи и бархатными карими глазами. И одежда соответствующая: белая блузка со стойкой под горло, штаны с бахромой и жилетка из бежевой замши. О, забыла сказать – на пояснице тонкая цветастая шаль огромных размеров наподобие цыганской, повязанная треугольником.

Миримэ… та на этом фоне, можно сказать, блистала! Аккуратный восточный наряд: длинная светло-голубая шелковая туника с разрезами, штаны-шальвары, вверху свободные, внизу облегающие, посаженные на узкий манжет. Серебряная вышивка с вкраплениями речного жемчуга на рукавах и груди, благородные серебряные украшения с лунным камнем, волосы подобраны узлом на темени. Несколько локонов выбиваются, создавая элегантно-аккуратный легкий беспорядок, который в обычной жизни стоит больших усилий парикмахеров и немалых денег. На ногах у нее легкие тряпичные туфельки из той же ткани, что и костюм, но с кожаной подошвой. Ноготки на пальцах покрыты розовой краской и благородно выделяются.

– Как я по вас соскучилась, – полезла я обнимать всех троих одновременно. – Как здорово, что вы зашли в гости!

– Да мы, собственно, пришли тебя из хандры вытягивать, – потискала меня руками и хвостом Шушу. – А то нельзя быть на свете печальной такой!

– Кто сказал? – прищурилась я, отстраняясь.

– Земля слухами полнится, – пожала плечами Эсме. – Ты тут уже три дня сидишь взаперти и ни разу еды не попросила. Из чего все сделали вывод, что ты в печали, депрессии и хочешь наложить на себя руки. Особенно старались ушастенькие родственники нашей тихони, – ткнула она пальцем в Миримэ.

– Как три дня? – поразилась я, потерев лоб. – А почему никто не вошел?

– Пытались, – охотно пояснила змеелюдка, – но ты пообещала вырванные годы и выщипанные волосы…

– И что? – никак не могла взять я в толк, почему все вдруг стали такие пугливые.

– Вероятно, – сообщила мне эльфийка, поправляя свою шикарную шевелюру, – никто не захотел стать лысым.

– Весомый аргумент, – согласилась я. – А вы, значит, пришли меня избавлять от хандры?

Девушки утвердительно кивнули.

– И каким же это способом?

– Вестимо, универсальным лекарством, – вытащила из-за пазухи большую бутылку с зеленой жидкостью Шушу. Похвасталась: – Ничто так не поднимает настроение, как наша знаменитая настойка на змеиных хвостиках!