Франциска Вульф - Рука Фатимы
Весь путь был запружен толпой. Люди ликовали – кричали, визжали, в восторге осыпая проезжающих цветами и зернами риса. Сзади напирали и толкали другие – все желали увидеть правителя! Кортеж с огромным трудом продвигался вперед. Стоял оглушительный шум, было невыносимо душно, люди и лошади становились все беспокойнее… Кобылица Беатриче, прядая ушами, возбужденно била копытами. Несмотря на холод, всадницу прошиб пот. Смахивать с себя цветы и зерна риса, набившиеся в шапку, рукавицы, рукава, она уже перестала, как и все остальные. Маффео, скакавший впереди нее, стал похож на цветочные фигуры с острова Майнау.
И вот взорам открылся императорский дворец. Расстояние от ворот до дворца не превышало километра, но, чтобы преодолеть его, пришлось потратить целый час. Беатриче мечтала об одном – поскорее очутиться в своей комнате, в чистой постели, надеть свежее платье, выпить горячего чаю… Но больше всего – о тишине!
Не успели они оказаться за воротами императорского дворца, как исполнилась главная ее мечта: шум сразу стих, дождь из цветов и риса прекратился. Как тихо – лишь редкие голоса, стук копыт о мостовую да ржание лошадей… Удивительно – зодчим удалось так спроектировать дворец, что сюда совершенно не проникает шум города. Как она им благодарна за эту тишину!
Навстречу ей уже бежит слуга, чтобы помочь спешиться. С трудом она все еще вытряхивала из одежды лепестки цветов и зерна риса, которые проникли даже под белье…
Все кругом занимались тем же. Некоторые отряхивались прямо как собаки, попавшие под дождь. В считанные минуты земля покрылась толстым слоем цветочных лепестков и рисовых зерен – лошади стояли по колено в этом покрывале, заглушавшем стук копыт.
Зерна, валявшегося на земле, хватило бы, пожалуй, на целый месяц нескольким сотням едоков. Откуда только взялось это изобилие свежих цветов в начале зимы… Видно, не представляла она подлинных масштабов богатства и власти, которыми обладал Хубилай-хан.
Она вообще чувствовала себя здесь сторонней зрительницей происходящего. В отличие от нее все остальные точно знали, что им делать и где. Беатриче стало не по себе, и она страшно обрадовалась, когда среди снующих вокруг людей увидела Маффео. Вид у него усталый и потерянный – скорее всего, он испытывал те же чувства, что и она.
– Маффео, как хорошо, что ты здесь! Приятно наконец увидеть знакомое лицо! – воскликнула она, подойдя к нему. – Что тут происходит? Чего мы ждем?
– Мы ждем, когда нам покажут наши апартаменты. – Маффео вытер лоб полой плаща; на верхней губе тоже блестели капельки пота.
Что-то в его лице не понравилось Беатриче – уж очень он бледен… Не болен ли?..
– Скоро за нами придут, Беатриче. Хан кого-нибудь пошлет.
Но она настроена не столь оптимистично: хан занят другими, более важными делами, не хватает ему еще беспокоиться об их размещении. Забыл наверняка об их существовании, и в этом его нельзя упрекнуть. Она собралась сама отправиться на поиски жилья: нет ничего подходящего, так переночует где-нибудь в хлеву. Неплохая перспектива – провести ночь на соломе, вместе с жуками и пауками, которых здесь хватает…
– Ненавижу пауков! – незаметно для себя произнесла она вслух.
– Что-что? – Маффео с беспокойством посмотрел на нее. – Что ты сказала?
– Дядя, Беатриче! – раздался вдруг голос Марко. – Наконец-то! Я повсюду вас искал.
Успел уже сменить дорожную одежду на платье придворного и выглядел бодрым и свежим, словно провел в Тайту не меньше двух дней. Широко раскрыв объятия, кинулся им навстречу.
– Уважаемый дядюшка! Уважаемая Беатриче! Добро пожаловать в Тайту, столицу императора! – И обнял, и расцеловал обоих, словно после долгой разлуки. – Простите, что обрушился на вас, но я так рад снова вас видеть! Надеюсь, вы хорошо перенесли тяготы длинного путешествия.
– Да-да, – подтвердила Беатриче.
Щеки пылают от его поцелуев, всего-навсего дружеских. Так принято приветствовать друг друга у жителей южно-европейских стран – до сих пор ей это не нравилось.
– Только вот… шум в ушах от этой сутолоки, – призналась она.
– У китайцев своеобразные обычаи отмечать торжества, – Марко улыбнулся. – По их понятиям, громкие звуки отгоняют злых духов и приносят счастье и долголетие. Похожий спектакль разыгрывается и по случаю наступления Нового года – они этот праздник отмечают в конце зимы. Поживете здесь подольше – привыкнете к их обычаям, поверьте мне. – Он взял ее руку. – Для меня большая радость и честь провести вас в отведенные вам покои. Прошу вас – следуйте за мной!
Они прошли вдоль роскошной галереи, мимо чудесного парка и пересекли огромную площадь. С первого взгляда было ясно: этот дворец превосходит резиденцию хана в Шангду не только размерами, но и торжественностью, и пышностью, и богатством. А ведь ни один ящик, привезенный из Шангду, еще не распакован. Все драгоценные вазы и статуи пока в повозках, мебель не расставлена, картины не развешаны на стенах. Возникло впечатление, что китайские мастера использовали вместо кирпичей драгоценные камни, а вместо дерева – чистое золото. Потрясающая, умопомрачительная роскошь!
– Вот сюда – прошу вас! – воскликнул Марко в избытке чувств, указывая на дверь, украшенную резными драконами с позолотой. – Здесь, за этими дверями, ваши покои, уважаемый дядюшка. А за следующей дверью ваши, уважаемая Беатриче. Оба апартамента соединены друг с другом. А сразу напротив… ах, – и вдруг почтительно поклонился кому-то, – прошу меня извинить!
Быстрыми, пружинящими шагами Марко устремился в ту сторону, где у дверей, по-видимому, его покоев стояла молодая девушка. Даже издали видно, как она хороша собой – настоящая красавица. На вид ей лет восемнадцать. Марко поклонился и поцеловал ей руку.
– Кто это, Маффео?
Беатриче отметила, к собственному стыду, что эта сцена больно ее задела. Что это – ревность? Какое безумие! Она взрослая женщина, довольно всего повидала на свете.
– Это Ю Шулинь, – с готовностью пояснил Маффео, – дочь хана.
Беатриче нахмурилась. Конечно, она не особенно отличала китайцев от монголов, но такую красавицу трудно не заметить, хоть раз увидев в Шангду.
– Я никогда ее не видела.
Маффео бросил на нее испытующий взгляд.
– Ты и не могла ее видеть. Живет она в Тайту с момента своего рождения. Ее мать – китаянка, одна из побочных жен хана и дочь архитектора, который спроектировал Тайту.
Рассеянно слушая его, Беатриче одновременно наблюдала: юная китаянка протянула Марко тонкий, почти прозрачный цветной платок. Нетрудно догадаться, что девушка собственноручно вышила этот подарок любимому в знак чувства, соединяющего их.
