Марина Суржевская - Вейн (СИ)
Вейн дернулась прочь, не чувствуя, как затрещало платье. Сама не поняла, как вырвалась из его захвата и понеслась по лесу, молясь вирам, чтобы не споткнуться о какой-нибудь корень. Черная тень догнала ее уже через десять шагов и снова молча повалила на землю. Темный прижал ее к земле, прямо к мокрому и склизкому мху, сдавил, чтобы она не дергалась, и снова припал губами к ее шее.
— Пусти! — заорала Вейн, отчаянно молотя ногами и руками.
Перерожденный ей не ответил. Он вообще не произнес ни слова, и сейчас Вейн отчетливо понимала, что он действительно мертвый. Кажется, даже тока крови и дыхания его она не улавливала. Тяжелое холодное тело вдавливало ее в землю. Она вдруг подумала, что это к лучшему. Ну куда она идет? Зачем? Что ждет ее впереди? Она проклятая, и самое лучшее для нее – умереть. Хотя, разве она умирает? Ее целуют… Целуют… Губы Темного так нежны, так сладки… Почему он целует шею? Она хочет подставить ему губы. Или грудь… все тело… Он целует…
Только один мужчина целовал так, что кружилась голова…
Ксандр. Но он умер… почему-то. И теперь есть этот Темный, и его поцелуи нежны…
Она не поняла, что произошло, и почему прекрасный Перерожденный вдруг отлетел от нее и приземлился на четвереньки, оскалившись. Вейн села, с недоумением осмотрелась. В голове царил туман, такой же серый, как хлопья на ветках. Она изумленно ахнула, увидев еще одного мужчину. Он резко переместился, взмахнул тонким клинком, словно серебристой плетью. Голова с белыми глазами и вертикальной чертой вместо радужки отделилась от тела и покатилась в сторону. Мужчина в плаще деловито присел на корточки рядом с обезглавленным телом и принялся что-то шептать. Потом поднял отрезанную голову, осмотрел ее и сунул в свой мешок.
Очень тихо, стараясь не привлекать к себе внимания и даже не дышать, Вейн отползла в сторону. От влажного мха платье совсем промокло, и юбка противно липла к ногам, ужасно мешая. Но девушка упорно ползла, сдерживая вопль ужаса, что дрожал где-то в горле. Она почти достигла чахлого кустарника, за которым темнел овраг, когда фигура в плаще закончила шептать и поднялась. А потом в два шага оказалась перед девушкой.
И откинула капюшон.
— Далеко собралась? — хмуро спросил мужчина, и она вздохнула. По крайней мере, у него были глаза. Обычные человеческие глаза, светлые, словно мед. И лицо тоже человеческое, а не алебастровая маска.
Совершенно не церемонясь, мужчина обхватил пальцами ее подбородок и поднял лицо к свету. Внимательно осмотрел, скривился и вложил клинок в ножны. А потом поднялся и невозмутимо пошел прочь. Вейн изумлено посмотрела ему вслед. Да, с этикетом здесь туго.
— Подождите! — воскликнула она и торопливо вскочила, боясь, что и этот человек растает тенью, а она снова останется одна. — Подождите же!
Мужчина не реагировал на ее крики, продолжал уходить все дальше.
Подобрав юбку, Вейн догнала его и возмутилась:
— Остановитесь! Вы что, не слышите? Неужели трудно проявить обычную вежливость, когда вас просит об этом лейна?
Мужчина хмыкнул.
— Недавно за Изломом? — он не спрашивал, утверждал. — Если ты еще не поняла, лейн здесь нет. И деров тоже. Да и с вежливостью проблемы.
— Вы человек?
Он снова хмыкнул.
— Что вы все хмыкаете? Нормально можно ответить? — снова возмутилась она. Вейн так устала, что ей уже было неважно, что говорить, лишь бы не оставаться снова одной в этом лесу. Он вдруг резко остановился и развернулся к ней.
— Слушай, лейна, отстань, а? Иди куда шла. И можешь даже не благодарить, что я не дал Темному тебя сожрать. Все равно не для тебя старался.
И отвернувшись, он быстро принялся петлять между деревьев, ловко обходя коряги. Вейн бросилась следом и, уже не стесняясь, схватила его за руку.
— Подождите! Стойте! Я благодарю вас, конечно, благодарю! Я совсем не понимаю, что происходит, не знаю, куда идти и что делать! Не уходите, прошу вас! Вы же человек! Не Темный!
— Прости, я ничем не могу тебе помочь, — с легким сожалением произнес он, но шаг чуть замедлил. — Могу лишь посоветовать идти на север, там есть небольшое поселение.
— Я не знаю, где север! И не умею ориентироваться в лесу! Мне страшно!
— Из благородных, вот тьфу…— сплюнул мужчина. — Да еще и девчонка… и человеком осталась. Не повезло.
— Я человек? — обрадовалась Вейн. — Вы уверены? То есть я не стала Темной? О, хвала великим вирам! Свет пожалел мою душу, сберег ее!
— Еще и дура к тому же. Совсем беда, — покачал головой блондин.
— Я— не дура! — Вейн окинула мужчину возмущенным взглядом. — Я просто ничего не понимаю! Поэтому и прошу вас объяснить! И вместо того, чтобы грубить, вы могли бы просто мне помочь, как и подобает мужчине!
— Так я помог, — хмуро сказал он и снова сплюнул. — Эх, беда с вами, благородными. Простой люд-то поскорее приспосабливается, мозгов поменьше, зато смекалки побольше. А благородные все на вир уповают, да на справедливость… А нету ее тут. Впрочем, все вы такие. Потом разберешься, если раньше не сожрут.
— В чем разберусь? — пролепетала Вейн.
— Во всем. Прежде всего в том, что нет никакого света. И вир нет. Есть только Тьма.
— Вы врете! — возмутилась она. — Зачем? Я же была на Суде Света! И свет не принял меня…
— Нет никакого Света, — жестко повторил он, — и выбирает Тьма. Когда человек прикасается к Камню Познания, это Тьма решает, нужен ли ей очередной Перерожденный. Тьма. И выбирает она не так уж и часто. У большинства людей души и помыслы так мелки и ничтожны, что даже Тьме они неинтересны. Тьме нравятся сила и мощь, она любит страсти и одержимость, яркие сны или чистую ненависть… Ей нужно то, что редко и оттого ценно. Правда, ей неважно, что это: чистая доброта или редкостная жестокость. А если учесть, что к камню прикасаются только осужденные… Доброта здесь почти не встречается.
— Почему вы сказали, что мне не повезло? Это ведь счастье, остаться человеком? — Вейн пошла рядом, тихо радуясь, что он хотя бы с ней разговаривает.
