Ольга Романовская - За гранью грань
С Норжином мы перебросились парой слов. Юноша побаивался меня, видимо, считал себя недостойным такого общества. Предположение подтвердилось, Геральт заговорил о брачных планах.
— Отец, но я никто, зачем ей на меня смотреть? – Норжин потупился и тяжко вздохнул. Плечи поникли. – Госпожа слишком красива.
— У нее нет титула, — напомнила Элиза, метнув на меня настороженный взгляд: вдруг ошиблась? – У вас выйдет хороший брак, с детьми.
Норжин едва не поперхнулся, даже побелел и с сомнением переспросил у отца:
— А разве мне можно?.. Я же ничего не сделал, не заслужил. Даже не мужчина еще, — смущенно добавил он.
Геральт пожал плечами и потянулся за вином.
— Уже нельзя, если только не очаруешь и не совершишь чего-то выдающегося. Мать забыла, сколько раз госпожа Дария отказалась стать твоей женой.
— Госпожа Дария даже не навсейка, — парировала графиня.
Странно, днем она не проявляла такой заинтересованности в браке сына, а тут с таким напором шла в наступление.
Стало душно. Захотелось встать и уйти из-за стола. И я бы это сделала, если бы не касание ноги Геральта. Уж не знаю, как он умудрился, но достал. Обратив взгляд на навсея, наткнулась на ободряющую улыбку.
— Элиза, ты, конечно, мудрее, но наиви имеет право выбрать мужа. И дети у них от насилия не рождаются, только если девушка сама захочет. Норжину она не отдастся, по лицу вижу. Силу – да, получим, но род на этом прервется.
— Норжин сумеет заслужить ребенка, ты научишь, — не шла на попятную графиня. – И про дефлорацию расскажешь. Я уже смутно помню, но, кажется, ты хорошо сделал.
— Настолько хорошо, что разрешила остаться в спальне, а через полтора года родила сына, — напомнил Геральт.
Он буквально сиял от гордости. Еще бы, сумел так быстро обзавестись ребенком! Даже интересно стало, чем же Геральт так прельстил супругу. Она показалась мне холодной, такая даже в щеку поцеловать не даст, а тут решиться на близость, роды…
— Ты знаешь, — раздраженно парировала Элиза, — зачатие вышло случайным, но я решила отблагодарить мужа, который убил моего злейшего врага. Разумеется, предварительно проверив, не зря ли промучаюсь.
— Помню, — кивнул навсей, перекатывая ножку бокала между пальцами. – Сначала не говорила, потом долго решала, рожать или нет. Наконец, сообщила пол ребенка и разрешила готовить детскую. Если жена говорит мужу, кто у него родится, позволяет поговорить с врачом, — специально для меня объяснил Геральт, сделав глоток и знаком предложив сделать то же самое, — то можно принимать поздравления. Вот если не сказала и не позволила, плохо, наверняка запишет ребенка под своей фамилией, если вообще пожелает родить. А это позор, намного хуже бездетного брака.
— Вернемся к Дарии, потом объяснишь тонкости семейного законодательства. — Элиза бросила на меня косой взгляд. — По документам она твоя наложница, прикажешь – пойдет с Норжином приносить дары предкам. Пусть трижды родится наиви, закон один.
Скомкав салфетку, графиня порывисто встала и, окатив холодом васильковых глаз, вышла из столовой. Геральт проводил ее недовольным бурчанием и спокойно продолжил ужин.
Что-то подсказывало, совместное купание сегодня не состоится. Я и не жаждала, благо узнала ответы на все вопросы. Ну, почти. Каждый день приносил новые “почему?”
— Могут ли женщины работать целительницами?
Навсеи даже вилки выронили. Геральт уставился, как на привидение, вдобавок посмевшее его оскорбить, а Норжин впервые за весь ужин улыбнулся. Какой он стеснительный в свои пятнадцать! Или Норжин такой только с кандидатками в невесты?
— Э…э-э-э, а зачем тебе? – наконец, изрек Геральт и промочил горло вином.
Навсей нервничал, никак не могла понять почему.
— Она работать хочет, — подсказал Норжин и подмигнул мне. Так и есть, маска. Вот теперь передо мной непоседливый подросток себе на уме. – Как матушка.
Графиня работает? Никогда бы не подумала! Она же аристократка, замужем за богатым человеком. Это не я, безродная.
— Нет, — нахмурившись, поправил сына Геральт, — как простолюдинка. Верно, Дария, ты ведь собираешься трудиться не ради науки?
Навсей сверлил нехорошим взглядом. Ободок радужки разросся, зрачки сузились. Кажется, Геральт гневался. Но почему, что дурного в собственном заработке? Надо же как-то жить.
— Брысь!
Оба: Норжин и я, — подскочили от рыка темного и сжались, как мышки. Геральт тоже встал, оперся кулаками о стол и чуть склонил голову набок, будто бык. Заклубилось на-ре, готовое в любой момент отделиться гбгийж от хозяина.
Икая, попятилась к двери. Непривычная к каблукам, не удержала равновесия и непременно упала бы, если б Норжин не подхватил и тут же отдернул руку, словно обжегся. Пробормотав извинения, вновь притихший подросток растворился в воздухе. Потрясающе, тут даже дети владеют телепортами! Хотя, Норжин наверняка с пеленок изучал магию, а через пару-тройку лет закончит обучение: не знаю, когда навсеи становятся совершеннолетними и как их готовят к взрослой жизни.
— Я не прогонял тебя, — выравнивая дыхание, как можно дружелюбнее произнес Геральт и отодвинул мне стул – Просто не желал, чтобы Норжин слышал.
— У вас принято кричать на детей? – Все еще не могла прийти в себя и меленько вздрагивала.
Навсей удивленно пожал плечами.
— Никогда не задумывался. День сегодня нервный… А работать тебе не нужно, — помедлив, Геральт вытянул руку и коснулся ладони, судорожно прижатой к груди. На-ре исчезло, зрачки стали прежними. – И выходить за Норжина тоже.
Голос навсея убаюкивал. Сама не заметила, как оказалась в его объятиях, уткнулась в плечо, едва различимо пахнущее фиалками. Нежный аромат вселял спокойствие, побуждал прижаться, закрыть глаза и представить летний луг или тонущий в цвету сад.
— Но вы же сами предложили…
— Предложил, — не стал отпираться Геральт и, обнимая, отвел обратно за стол.
Бокал тут же наполнился рубиновой жидкостью. Покорная чужой воле, сделала глоток. Вино оказалось легким, со вкусом ягод.
— И понял, что ошибся. Не спорю, брак принес бы пользу роду Свейн: все-таки ты сосудик, — последнее слово, сказанное с особой интонацией, отозвалось едва заметной тянущей болью внизу живота, — надо осушить. Но сосудик, — ох, в устах Геральта это звучало до неприличия чувственно, рождая жар и смятение, — заслужил право решить, кому себя отдать. Считай благодарностью за спасенную жизнь.
Геральт сел на место, а я все еще стояла, силясь прийти в себя. То, что я испытала… Сначала трусики из ремней, потом служанка, ласкающая грудь, пальцы навсея, перебирающие пальчики на ногах. Сколько же воды потребуется, чтобы успокоится! А ведь он ничего не делал, только говорил! Вот и желание, Дария. Помнится, тебя интересовало, что это такое, теперь знаешь.
