Вера Чиркова - Поверить в мечту
На собственную свадьбу с черного входа, издевалась она сама над собой, но не протестовала, понимая, это абсолютно бесполезно. Доверившись моряне, нужно просто молча делать то, что она велит, нервы целее останутся.
— Щиты не забывай держать, — едва слышно шепнула Афродита, когда они почти достигли второго этажа, и Слава только самоуверенно ухмыльнулась в ответ.
Ей еще в дороге пришла в голову гениальная идея, если этот шарф из энергии можно так спокойно мысленно растянуть и обмотать, то почему нельзя представить, что он заканчивается крючочками? Или липучками? И она очень тщательно закрепила конец шарфа на все эти воображаемые крючочки.
Они торопливо прошли коридорами и залами второго этажа и в одном из залов обросли эскортом из десятка морян и морянок.
Похоже, торжество намечается намного более грандиозное, чем она могла себе представить, запоздало сообразила Ярослава, но возмущаться было поздно.
Они уже стояли на площадке центральной лестницы, откуда открывался вид на парадный зал. И по этому залу гуляло не меньше полусотни шикарно разодетых господ, и на этот раз почти все они были в возрасте и с женами. Значит, осмелилась выползти из укрытия столичная знать, сообразила Ярослава, пытаясь разглядеть из-под кружева детей и Васта.
И нашла таки, сначала сидящего на своем кресле с колесиками Дагеберта, а рядом с ним Адистанну и всех своих детей, а чуть в стороне и анлезийцев.
Рассмотрела стоящего между Зайлом и Таросом жениха и задохнулась от потрясения, до этого момента ей как-то было не до того, чтоб оценивать внешность Васта. Да и ходил он в основном в неприметной простой одежде и серенькой бандане.
А теперь принарядился в узкие, тёмно-зеленые замшевые штаны, и удлиненный колет того же цвета, с изящной серебристой вышивкой и изумрудами. К ним прилагалась рубашка с пышными рукавами и кружевным воротом, явно сшитая в комплект к платью Ярославы. Довершали наряд высокие темные сапожки, и богато украшенный пояс, на котором красовался кинжал в отделанных серебром ножнах и какой-то удлиненный футляр. Ливастаэр в этом наряде даже издали казался необычайно юным, стройным и изящным, а шелковистые белокурые локоны, обрамлявшие тонкое, красивое лицо, делали его похожим на эльфа, какими их помнила по картинкам из инета землянка.
И неудивительно, что взгляды всех присутствующих знатных дам с жадным вниманием то и дело скользили по строгому лицу блондина.
А у Ярославы внезапно отказали ноги. Что она думала, когда решила, что вполне подходящая пара этому красавчику? Да её сейчас просто высмеют все эти люди и будут совершенно правы, курица павлину не пара.
А ведь меньше часа назад, выходя из дома моряны, она напоследок взглянула на себя в зеркало и почувствовала что губы сами расплываются от удовольствия. И почему ей казалось, что розовый жемчуг не сочетается с бледной зеленью матового шелка? Оказалось, просто невероятно сочетается. И с ее серыми глазами и с русыми волосами, заплетенными морянками в художественно-замысловатую прическу, оставляющую открытыми шею и лоб. Лишь несколько завитков, словно случайно выбившиеся из этого плетения, вились вокруг скул, да лежала на лбу одинокая нитка жемчуга, перекликаясь с длинными серьгами из таких же розоватых бусинок.
— Идем, — легонько подтолкнула невесту моряна, не замечая, что та не в состоянии сделать и шага, — что?
— Не пойду, — в голосе Ярославы звучало отчаяние.
— Слава… не серди меня… и не обижай Васта. Все это только для тебя… идем, не будь такой жестокой.
— А откуда у него такие волосы? — упрямилась Слава, ее пальцы помнили совсем короткую стрижку, сантиметра четыре, не больше.
— Это у них особенность… когда горюют — сбрасывают волосы, а когда радуются — отращивают, — терпеливо шептала моряна, не обращая внимания, что все присутствующие их уже обнаружили и замерли в нетерпеливом ожидании.
Васт тоже заметил накрытую покрывалом фигурку, но, не находя под ней знакомой ауры, только недоверчиво хмурился, проклиная тот миг, когда согласился отпустить любимую с моряной. Как предвидел, что ничего хорошего из этого не получится.
— Васт, это ма, — к анлезийцу торопливо проскользнул за спинами друзей Стан, втиснул ему в руки приготовленный букет, — она почему-то слабо ощущается… наверное, научилась ставить щит. И еще… она сильно паникует, иди к ней!
— А зачем цветы… — не понял Васт, уже делая шаг вперед.
— Ей отдашь, у нас так положено, — подтолкнул его в спину сердитый шепот.
На лестницу анлезиец взлетел почти бегом, стараясь не прыгать через три ступени и помнить, что за ним сейчас наблюдает все высшее общество столицы.
— Ты столько сделал для нас с Лиоканией, и для всего Сузерда, что заслуживаешь от них не просто поздравлений, а самой глубочайшей благодарности, — очень серьезно объявил адмирал, когда Васт заикнулся, что не стоило устраивать такое пышное торжество.
Так ведь он не о себе думал и заботился вовсе не о спокойствии знатных господ, а переживал за Ярославу, вот как знал, что жена расстроится. Да, жена… скажи ему кто-то несколько дней назад, когда он сидел, теряя сознание от духоты и жажды перед упорно долбившими одну и ту же глупость дознавателями, что любовь уже приближается к нему со скоростью быстроходного судна, то нашел бы в себе силы расхохотаться выдумщику в лицо. И ответил бы категорично, что такое просто невозможно.
А теперь твердо знал, что судьба подарила ему чудесный, почти невозможный шанс на счастье, и он сделает все что в его силах, чтобы это счастье не потерять.
— Любимая? — выдохнул Васт, оказавшись перед укутанной серебристым кружевом фигуркой, уже точно зная, что Стан не ошибся, вон и подол знакомого платья выглядывает, — это тебе…
Моряна ловко, как фокусник, сдернула с озадаченной таким напором невесты невесомое покрывало, и та даже охнуть не успела. А в следующую секунду с недоверчивым изумлением рассматривала восхищенное лицо жениха, явно онемевшего от явившейся его взору картины. И оттого что Васт, совершенно забыв про букет, пялился на нее с таким откровенным восторгом, что-то дрогнуло и растаяло в душе Ярославы, позволяя расслабиться и разжать туго стянутые в кулачки пальчики.
От удовольствия скулы землянки вспыхнули смущенным румянцем, на губах расцвела невольная улыбка, и жених, наконец, опомнился, шагнул ближе, нежно выдохнул, — Славочка-а…
Ярослава едва успела принять букет, а анлезиец уже легко подхватил ее на руки и понес вниз, к высокому столу, возле которого их терпеливо дожидались адмирал и верховный служитель главного столичного храма.
