Ирина Чернова - И аз воздам
— Золтан! Петер! — Бейрис заорал так, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. — Золтан!
Ах ты ж гад какой! Да на его вопли сейчас сбегутся все снизу, а когда они узрят привязанного Райшера… Мысль не успевала за руками, только что я держала нож, а уже сижу рядом с Бейрисом и запихиваю ему в рот скомканный кусок простыни, из которого намеревалась сделать еще одни портянку. Крутился он во все стороны, как уж, пытаясь еще раз повопить на весь постоялый двор, но я все-таки зажала ему голову, попутно придавив нос и при первой же попытке заорать с превеликим удовольствием заткнула рот скомканной тряпкой. Пусть спасибо скажет, что до портянок дело не дошло! Ах, ты еще и выплюнуть пытаешься? Всё, мое терпение кончилось, сам виноват! Очень хорошая полоска отхватилась, ровненькая такая, зато тряпку во рту прижмёт и фиг ты ее выплюнешь! Орать он вздумал… откровенности какие-то обещал, да ничего не вышло, не купилась…
Теперь уже меня здесь ничего не держало, я скинула в мешок свои жалкие пожитки, ссыпала кучку дитов в узелок и накинула куртку с капюшоном, которая чья-то добрая рука сунула мне в Арсворте.
— Всё, прощай, — посмотрев в ярко-голубые глаза, быстро отвела взгляд… мало ли что. — Я надеялась, что мы разойдемся по-хорошему, как было обещано, но с тобой это оказалось невозможно. Наш контракт я объявляю недействительным, можешь вернуться в храм и прочитать, что там написано, сразу поймешь. И ещё, — я просто горела желанием напоследок плюнуть ему в рожу, аж тряслось всё внутри, — я теперь не одна, а это придаёт мне сил… ну, что ты так уставился? Орать больше не получается, да? Можешь побеситься напоследок, — я издевательски ухмыльнулась, предчувствуя реакцию на сказанное, — потому что у меня будет ребенок от Орвилла, а это перевешивает всё остальное, все договоры и обещания. Понял?
Райшер взвыл, пытаясь очередной раз дотянуться до меня ногами, чуть не вывернул руки и даже показалось, что затрещала стойка кровати, с такой силой он закрутился на полу. Но я уже не стала искушать судьбу и захлопнула за собой дверь, удовлетворенно отметив, что его возня и мычанье в коридоре совершенно не слышны. Спуститься со второго этажа, когда в зале дым стоит коромыслом, а сидящие пьют, вопят и ловят за юбки служанок, было уже проще простого. Я прошла под галереей, где было меньше посетителей и потемнее к выходу на двор и выкатилась в темную ночь с ярко блестевшими звездами на небосклоне чужого мира. Идти пешком по ночной дороге в одиночку — безумие, но сейчас надо побыстрее уйти отсюда и придется побороть свой страх.
— Эй, куда направился? — у ворот меня окликнул кто-то из слуг, — ночью не боишься один шастать?
— Боюсь, — вздохнула я как можно горше, — но мамка ждёт… волноваться будет. Знаешь, как они волнуются? Реветь начнёт, а меня потом вообще прибьет..
— Не прибьёт, — успокоил босой парень, от которого разило потом и лошадьми за версту, — они все так ругаются, а сами только рады, что мы пришли! Ладно, подожди чуток, тут в Медницы один собирался ехать, прихватит тебя с собой… щас посмотрю, где они там пиво дуют. Не оторвутся никак, того и гляди лопнут!
Ушлый парень уболтал дородного селянина, который уже и забыл, что обещался вернуться сегодня домой, а в благодарность за это получил от меня целый серебряный дит, отчего пришел в безумный восторг. Селянин вывел за ворота свою кобылу, взгромоздился в телегу вместе с двумя тощими мужичками и мы потряслись в его деревню, до которой по тракту было около часа езды. Лошадка бежала резво, охать было не с руки и я молча терпела неудобства передвижения, опасаясь, чтобы вдруг хозяева телеги не оказались любопытными до чужого добра. То ли селяне действительно были нелюбопытны, то ли не захотели связываться с неизвестным парнем с ножом на боку, но факт остается фактом — доехала я до Медниц спокойно, хоть и опасливо посматривала на попутчиков, придерживаясь за бок, а на крестьянском подворье, по причине отсутствия света, меня и вовсе не рассматривали с пристрастием, определив местом ночлега сеновал. Завернувшись в тощее одеяло, я разгребла сено и завалилась спать.
Спозаранку в стойлах началась бурная жизнь — мычали коровы, заливисто орал петух, кудахтали куры, добротно матерились хозяева и работники и от всей этой какофонии сон внаглую покинул меня в самое сладкое время, оставив лёгкое сожаление о чём-то хорошем и радостном. От души почесавшись после сена, я выползла на свет, очумело разглядывая бегающее и снующее беспокойное хозяйство.
— Ты откуда тут взялась? — подозрительно уставился на меня заросший щетиной мужик в грязной поддевке. — Что-то я не припомню, чтоб ты вечером появлялась…
— Так то вечером, — пожала я плечами, выбирая из волос сухую траву, — а я ночью приехала. С постоялого двора подвезли… али не говорили ничего?
— А, так это ты с Ребеном прикатила, — понятливо закивал мужик, — а они твердят, парень с ними ехал и всё! Глаза залили пивом, не видят ничего дальше носа… ну да, в темноте тебя и за парня можно принять, коли в штанах ходишь. Куды идешь-то?
— В Ловичи, — посмотрев вокруг, опасности для себя я не увидела, — там мать у меня, давно не встречались. Это я уж поплакалась ночью, чтоб не бросили, а вообще-то я до ее дома и пешком дойду, не сломаюсь.
— Тоже верно, — мужик закинул на плечи непонятный инструмент, похожий на огромные вилы, — если есть будешь, то заходи, места хватит. До Ловичей не поедем, далеко это и в стороне от тракта, а вот в Бекоры повезем солому, дом свата крыть, так что можешь пристраиваться, подвезем.
— Отлично, — подобная удача могла мне только сниться, — я еду с вами!
К ночи я на последнем издыхании ввалилась на постоялый двор, мечтая только об одном — вытянуться где угодно, хоть на полу в общем зале, закинув в рот что-нибудь горячее. Служанка без вопросов принесла мне миску похлебки, которую я едва не вылизала по окончании пиршества. Кусок хлеба, серого и ноздреватого, оказался очень кстати, а большушая кружка с отваром привела в благодушное настроение. Топать днем мне пришлось долго, подвозить желающих не было, а тратить целый дит на путешествие в крестьянской телеге — верх расточительности. За этот дит я могу ехать в почтовой карете по тракту от одного постоялого двора до другого, да еще и поужинать по приезде, а серебра у меня не так уж и много. Сколько еще придется идти пешком, экономя деньги? Я усмехнулась про себя, представив рожу майнора Золтана, который принял меня за истеричную дамочку из аристократии и Райшера, оправдывающегося перед начальством за своё пикантное положение около кроватной стойки. Зуб даю, без свидетелей там не обойдется, а про такой конфуз сплетни полетят просто с космической скоростью! Ох, и поржут же над ним остальные солдаты… жаль, не услышу. Где тут посветлее место? Надо бы карту посмотреть, а то рискую вляпаться по глупости… да и маршрут немного изменился. Пока я шла целый день пешком, глупость и упрямство были вытеснены благоразумием и осторожностью, которые взяли верх после основательных размышлений. Прежде, чем соваться в Неймар, потрясая кулаками, надо посоветоваться со знающими людьми, иначе меня раскатают в тонкий блин и концов никто не найдет. Первым в этой очереди стоял Никомус, мнению которого я доверяла. Ещё я бы с удовольствием пообщалась и с мэтром Леонардо Каллини, но к нему надо возвращаться в Делькор и просить аудиенции, а это займет много времени. Впрочем, дальнейшие решения надо предпринимать после Арсворта и на холодную голову.
