Кейт Тирнан - Вечная жизнь
Закатав рукава своей сексуальной и соблазнительной фланелевой рубашки, я распечатала первую коробку с краской для волос «Гарнье Нутрисс» и начала гореть на работе.
Уйти с головой в эту нудную деятельность можно было, только выбросив из головы все другие мысли. И это полностью соответствовало моим намерениям. Прошлой ночью я залпом выпила чашку травяного чая и неожиданно крепко уснула — никаких кошмаров, никаких воспоминаний. Однако это не отменяло вопроса о том, что мне делать с этим знанием о восьми домах. Я имею в виду, как мне с этим смириться.
Мне нужно было слишком много узнать о моем собственном прошлом, о моем наследии. Короче говоря, обо всем том, о чем я никогда не хотела знать. О том, о чем боялась узнать. Мне нужно было узнать все о своем амулете. После всего, о чем мне вчера рассказали, моя паранойя поднялась на новую ступень. Вот веселье, а?
Бессмысленная аптечная рутина открыла мне глаза на то, чего добивался Солис. Коротко говоря, смысл был вот в чем: Солис надеялся, что вся эта скука и бессмыслица настолько меня доконает, что я сорвусь, с визгом брошусь прочь и скроюсь в неизвестном направлении. Наверняка он об этом думал, даже не пытайтесь меня разубедить.
В общем, да, детка, я была уже на грани. Почти рядом. Но что-то заставило меня сдержаться, и я вдруг с ужасом поняла, что этой последней соломинкой, за которую мне удалось уцепиться, оказалась унизительная, убийственная уверенность в том, что моя жизнь все равно не станет лучше, окажись я где-то еще и займись чем-то другим. Я привыкла маскироваться, и безымянный страх, висевший надо мной, убеждал меня в том, что эта маскировка не была бессмысленной. Она была необходима. Почему? Не знаю. Говорю вам, я сплошная загадка, даже для себя самой.
Стоп. Меня вдруг осенило, что я уже не одна, и кто-то уже какое-то время болтается поблизости.
Мериуизер была права: этот городок медленно загибался, а аптека Макинтера едва сводила концы с концами, по крайней мере, покупателей тут почти не было. Но теперь я чувствовала, что кроме меня в аптеке есть еще кто-то — я чувствовала чье-то присутствие, чью-то энергию, хотя не слышала звяканья дверного колокольчика.
Собрав пустые коробки, я пошла в глубь аптеки, заглядывая в проходы. Вот она, дорогуша — та самая панковская/готская девица, которая уже пару раз попадалась мне на глаза, потому что в этой дыре постоянно встречаешь одних и тех же людей.
Она посмотрела на меня с типичным вызовом рядовой покупательницы, а я сделала вид, будто ее не узнала. Однако я внимательно наблюдала за ней в круглое зеркало, установленное в конце прохода, и прекрасно видела, как она сунула в карман несколько флакончиков лака для ногтей. Вздохнув, я прошла к мусорному контейнеру и выбросила туда свои коробки.
Когда я вернулась, девица уже с нетерпением ждала меня возле кассы. Мистер Макинтер в дальнем конце зала обслуживал пожилую женщину с рецептом, поэтому я решительно заняла свое место, молясь про себя, чтобы не ударить лицом в грязь перед этой допотопной кассой.
Старый Мак дал мне несколько ценных советов по обслуживанию клиентов, но поскольку он был последний мерзавец, я с чистым сердцем пропустила его болтовню мимо ушей.
Не выдавая своего страха, я взяла товары, выложенные девицей на стойку, и принялась нажимать кнопки на аппарате, надеясь, что ничего не перепутала. Как я и ожидала, лака для ногтей среди покупок не оказалось.
Я сложила товары в пластиковый пакет и сказала:
— Отлично, а теперь лак.
— Чё? — Надо признать, девица была неплоха — убойная смесь почти искреннего недоумения и легкого вызова должна была безотказно действовать на большинство людей.
— Лак для ногтей, который ты подрезала, — небрежно ответила я. — Выкладывай.
Она грозно насупилась.
— Не подрезала я никакого лака!
Я со вздохом покачала головой.
— Знаешь, ты все сделала неправильно. Ты стащила два флакончика лака для ногтей, которые и так выставлены на распродажу — два по цене одного. И при этом заплатила полную стоимость за палетку теней «Пикси», которая стоит в три раза больше. Логично было бы спереть тени и заплатить за лак. Как-то так.
Готка вытаращила на меня глаза.
— Вообще, если хочешь что-нибудь украсть, никогда не воруй то, что распродается, — невозмутимо продолжала я. Оказывается, для разнообразия очень приятно поучить кого-нибудь жизни, вместо того, чтобы получать ежедневные инструкции самой. — Это не выгодно. А теперь выкладывай лак, заплатишь за него в качестве платы за урок. Может быть, в следующий раз будешь умнее.
Я протянула руку.
Девчонка посмотрела на меня, потом обернулась, ища глазами старого Мака или камеры видеонаблюдения. Затем, все еще с вызовом, порылась в кармане джинсов, достала два флакона лака «Лореаль» и выложила на стойку.
— Что теперь? Позовете хозяина? — она стиснула зубы и настороженно сощурила густо-подведенные глаза.
— Теперь я пробью твой лак, — пропела я, тыкая в кнопки. — Карточку ты мне уже дала, так что не вижу никаких проблем.
— Вы мне теперь запретите приходить в этот магазин? — Девица схватила свой пакет и уставилась на меня одним из своих трех стандартных взглядов — а именно, с вызовом. Черт побери, кого же она мне напоминает? Дайте-ка подумать.
— Да нет, — фыркнула я. — Честно говоря, ты сделала мое утро. Больше ничего интересного тут не было.
— Ты кто? — с усилием спросила она.
— Настасья. Для друзей просто Насти.
Девица помолчала, а потом сказала:
— Дрей, сокращенно от Андреа. Но меня от этого имени тошнит, так что не зови меня так, — она стукнула себя кулаком в грудь и объявила: — Для друзей просто стерва.
— Приятно познакомиться, стерва, — ответила я, протягивая руку. Вообще-то, я почти не лукавила. После всей этой чистой добропорядочности, сочившейся из всех пор у обитателей Риверз Эдж, толика доброго старого порока действовала очень освежающе.
— Типа, тоже приятно, Насти, — фыркнула готка, пожимая мне руку.
— Как работа? — вопрос Ривер, прозвучавший совершенно невинно, почему-то заставил всех сидевших за столом замолчать и уставиться в мою сторону.
Я уткнулась в тарелку и ответила:
— Пожалуй, завтра поеду снова.
Внезапно я почувствовала чье-то удивление и, подняв голову, поймала пристальный взгляд Нелл. Мне показалось, будто я услышала ее звонкий голосок, вопрошающий: «Хочешь сказать, тебе позволят завтра вернуться?»
Но вслух она ничего не сказала, оставив меня в недоумении. То ли я опять выдумываю всякий вздор, то ли моя пробудившаяся от летаргии магическая чувствительность с каждым днем становится все сильнее. Пожалуй, последнее все-таки ближе к истине.
