DJWP - Сказка, расказанная на ночь
Поэтесса наскочила на Габриель, окуная её головой в воду.
- Я бы сказала, тебе нужно охладиться! - смеясь, заорала поэтесса.
Очарование было разрушено, и купальщицы стали стягиваться к Сафо и Габриель, чтобы присоединиться к их плесканию на мелководье.
Зена слышала, что смех и веселье продолжалась. Они быстро добралась до валуна и забрала свою одежду и оружие.
Присев у края воды, она стала отмывать сначала кожаные доспехи, а потом нагрудные. Соскребая сажу, она улыбнулась, не сводя пристального взгляда с играющих в воде девушек. Потом она приостановила движения, созерцая странное выражение на лице Габриель.
- Наверное, надо будет сюда вернуться, - пообещала сама себе воительница, а потом сосредоточилась на чистке доспехов.
Часть 12
Умереть я хотела бы...
А прощаясь со мной, она плакала,
Плача, так говорила мне
"О, как страшно страдаю я,
Псапфа! Бросить тебя мне приходится!"
- фрагмент из Сафо, # 94, примерно 625г. до н.э.
Кожаные доспехи Зены были ещё влажными, но жар костра высушивал их. Воительница сидела у огня, полируя меч. Остальная труппа расползлась к спальникам, разложенным на разном расстоянии друг от друга вокруг лагерного костра. Габриель, как обычно, сидела рядом с воительницей, просушивая волосы.
Зена ещё раз мысленно перебрала всех присутствующих. Не хватало только Сэмфаста, Грэми и Руми. Сэмфаст спал в задке повозки; Зена это уже проверила. Грэми и Руми сменили после купания двух других амазонок и сейчас были на постах. Зена придирчиво расспросила Руми перед тем, как допустить её на дежурство, чтобы удостовериться, что холодная вода достаточно отрезвила её. Руми страстно уверяла воительницу, что с ней всё в порядке, но долгий взгляд воительницы предупредил её, что лучше бы это было действительно правдой.
Теперь Зена пристально смотрела на Клео. Та расчесывала волосы и наблюдала за Сафо. Сафо расчесывала волосы Лаки. Лаки была в полном экстазе от внимания поэтессы. Зена подумала, что свои-то волосы Сафо, скорее всего, вообще не расчесывает - но Зена и сама редко уделяла внимание своей прическе. Может быть, Габриель захочет заплести пару косичек, если сочтет, что воительница слишком уж запустила себя.
Габриель состроила гримаску и попыталась разодрать расческой совершенно неподдающийся колтун. Она вздохнула и уставилась в огонь, чувствуя, что эйфория от каннабиса начинала выветриваться. Подступала усталость и сонливость. Снова мучая расческой спутанную прядь, Габриель подумала, что надо бы хорошенько выспаться.
Сафо к этому времени уже лежала на спальнике и смотрела в небо.
- Габриель! - тихо позвала она.
Габриель оторвала взгляд от пламени и перевела его на поэтессу, боясь даже спрашивать, что та могла потребовать.
- Расскажи нам сказку на ночь… - почти пропела Сафо, поворачиваясь к Габриель и подкладывая руку под голову.
- Ох, Сафо, я так устала, - начала бард, но Лаки перебила её.
- Пожалуйста, Габриель, расскажи нам сказку на ночь… ну пожалуйста! - девушка легла на спальник позади Сафо и положила руку ей на бедро.
Сафо улыбнулась и погладила её руку. Обе они одарили Габриель своими самыми неотразимыми улыбками. Зена заметила моментальную реакцию Клео, и эта реакция была не из доброжелательных. Воительница про себя отметила, что было бы любопытно взглянуть на почерк Клео.
Габриель застонала и через плечо бросила взгляд на Зену. Воительница, как обычно, глубоко задумалась и смотрела куда-то в другом направлении. Габриель ещё раз посмотрела на неё, на этот раз - на спутанные волосы. Про себя сказительница улыбнулась, решив, что надо будет когда-нибудь уломать Зену позволить ей расчесать их. А сейчас она слишком устала, но было похоже на то, что всё равно придётся рассказывать историю. Оставалось только подчиниться судьбе. В конце концов, она же была бардом.
- Ну хорошо! - Габриель сделала паузу, ожидая, пока все устроятся поудобнее. - На чём я остановилась?
- Крот пересек реку, - напомнила Лаки.
- Ему помогла Черепаха, - добавила Сафо.
- Точно, - Габриель встала, разгибая спину. - Черепаха…
Габриель криво улыбнулась. Взгляд Зены оторвался от Клео и переместился на подругу. Воительница перестала полировать меч, положив его плашмя на колени, ожидая, пока Габриель продолжит. Лагерный костер потрескивал и искрился. Наконец, бард начала рассказывать:
«Крот шел в прохладной тени шуршащих трав, мокрых от росы; рассвет зажигал кончики листьев, и они сияли над Кротом, словно языки пламени.
Завороженный новизной, он даже растерялся. С каждым шагом он словно прозревал; птицы пели песни, которых он никогда не слышал, свежие ветра приносили откуда-то издалека незнакомое благоухание, а корни были сладкими, как ягоды.
Поле было бесконечным. К полудню ему казалось, что он не продвинулся дальше того места, на котором стоял в рассветных лучах. Шумливые волны трав вокруг него были пропитаны свежими ощущениями. В первый раз за всю жизнь Крот шел под широким открытым небом.
«Я жил в раковине, - думал про себя Крот, - в стручке гороха! В песчинке! В то время как я мог жить в этом огромном мире! Нужно было уйти из леса много лет назад. Нужно было пересечь эту реку в день, когда я родился!»
Однако, больше всего поразили его не новые любопытные вещи, а старые и знакомые. Он видел енотов и белок, слышал перекличку воронов и жаворонков, чувствовал запах волков и лиси, и даже миновал череду очень знакомых холмиков.
«В конце концов, мир - не такое уж странное место, - пробормотал он себе под нос. - Да и я – не такой уж и странник. Мир во всей своей широте - и я, такой маленький и незаметный: кто бы мог подумать, что у нас может быть что-то общее?»
И в первый раз за всю жизнь он начал рассуждать сам с собой, чувствуя себя не хозяином маленькой норки или жильцом леса, а жильцом целого мира.
Полдень миновал и, быстро перетек в сумерки. Деревья сдвинулись ближе, соприкасаясь могучими плечами. Лишь несколько тонких лучей пронизывали их навес и быстро таяли вместе с днем, указывая путь темноте.
Когда пала ночь, Крот заспешил к толпе деревьев и выскочил на холм, когда луна начала восхождение на высокое ночное небо. Деревья отступили. Мир лежал внизу, молчаливый и огромный. У Крота никогда не было такого обзора, и он никогда не стоял так близко к небу. В первый раз за всю жизнь он видел настоящий горизонт, таинственную линию, разделяющую небо и землю.
Только тогда он осознал, как далеко зашел - и в странствиях, и в чувствах.
