Проклятые (ЛП) - Форрест Аделаида

В моих глазах стояли слезы, когда я наконец отстранилась, положив клинок на бок. Он открыл глаза и озабоченно склонил голову, прижимаясь к моей щеке.

— Что случилось, любовь моя? — спросил он.

Моя нижняя губа задрожала, когда я поддалась угрозе слез, не в силах больше их сдерживать.

— Прости меня, — сказал я, задыхаясь от нехватки воздуха.

Я боролась за него, пытаясь подавить панику, вызванную растерянностью в его взгляде.

Затем я вонзила нож в его сердце.

31

УИЛЛОУ

Уиллоу

Он издал влажный, прерывистый звук.

Он нахмурил брови, глядя на нож, торчащий из ребер и наклоненный так, чтобы достать до мясистого органа под ним. Он снова посмотрел на меня, и боль в его глазах вызвала у меня придушенный всхлип.

— Прости, — повторила я, выкручивая нож, чтобы забрать с собой как можно больше его сердца.

Он захрипел, зашипел подо мной. Я выдернула кинжал и отбросила его в сторону, когда его кровь беспрепятственно вылилась из раны. Она хлынула на диван, окрасив бежевую ткань его жизнью.

— Почему? — спросил он, его голос был хриплым и грубым.

Я не могла заставить себя отстраниться от него, оставить его на диване.

Я не хотела, чтобы он оставался один.

Мне нужно было обмануть его, чтобы все получилось, так почему же его вопрос заставил меня чувствовать себя еще хуже?

— Ты знаешь, почему, — сказала я, качая головой и оставаясь рядом с ним.

Его кровь продолжала литься, зрение расфокусировалось. Он поднял руку к моему лицу, ладонь была испачкана его кровью. Он провел рукой по моей щеке, размазывая кровь по коже.

— Я люблю тебя, — сказал он, и твердая решимость в его голосе заставила меня ошеломленно вздрогнуть.

В нем не было слабости, которую я ожидала бы от человека, близкого к смерти, только твердое предупреждение, завернутое в теплые слова.

Он любил меня, но это не означало, что я не буду страдать за содеянное…

Я перевела взгляд на его рану, на пятно на рубашке и поняла, что кровь перестала течь. Мой взгляд снова метнулся к его глазам, и спокойная ярость в его взгляде оказалась страшнее, чем любая внешняя ярость.

Я в панике прижала руку к его ране, погрузив пальцы в разрез на рубашке. Ножевой раны не было, только свежая кожа, скрывающая то, что я сделала.

Если бы не лужа крови на диване, я могла бы подумать, что мне все это привиделось.

Я отпрянула назад и вздрогнула, когда он вышел из меня. Он смотрел мне вслед, сидя на том диване, а я стояла в гостиной. Я не стала убегать, зная, что не успею уйти далеко, прежде чем он начнет мстить. Я бы не позволила никому другому попасть под его гнев.

Грэй натянул на себя брюки и стоял ровно, без намека на боль.

— Грэй, — сказала я, зажав себе рот.

Я ничего не могла сказать, ни о чем не могла умолять.

Я пыталась убить его, черт возьми.

И у меня ничего не вышло.

— Я был настолько ужасен по отношению к тебе? — спросил он, медленно приближаясь ко мне.

Джонатан зашипел и отступил под диван, оставив меня на произвол судьбы.

— Это не то…

— Это не то, что, Уиллоу? — спросил он, гнев переполнял его. — Почему ты пыталась на хрен убить меня?

— Ты использовал меня! — закричала я, вздрогнув, когда он отшатнулся назад.

Он думал, что мы уже не в силах забыть о том, что он сделал, чтобы привести нас сюда, но я не думала, что способна переступить через это.

— И мы оба знаем, что ты сделаешь это снова.

— Ты права, — сказал он, кивнув головой. — Я использовал тебя, чтобы получить то, что хотел, а потом постарался сделать все возможное, чтобы загладить свою вину. Я бы никогда больше не причинил тебе боль. Я бы никогда не сделал этого. Я бы никогда не бросил нас.

— Разве ты не понимаешь? Речь никогда не шла о нас! — крикнула я, делая шаг назад, когда он приблизился.

— Как всегда, мать твою, мученица, — огрызнулся он, и его слова еще глубже вонзились в меня.

Меня воспитывали как мученицу, воспитывали, чтобы я пожертвовала собой, чтобы получить те кости, которые мой отец не мог получить для себя.

Я не знала, кем я была без этой цели.

— Позволь мне объяснить тебе, Уиллоу. Это всегда было про нас, — прорычал Грэй, делая медленные шаги ко мне.

Мне ничего не оставалось, как отступить в спальню, оглядывая комнату, пока он шел за мной. Он схватил дверь и с силой захлопнул ее за собой. Я вздрогнула, подумав о своих друзьях, ожидающих от меня вестей, и задалась вопросом, почувствуют ли они, как сама школа, казалось, вибрирует от этой силы.

— Ты хотела избавиться от меня, потому что слишком слаба, чтобы выбрать меня.

— Ты сломаешь меня! — я закричала, и этот пронзительный звук шокировал даже меня, так как он когтями впился в мое горло.

Я застыла в центре спальни, не желая отступать дальше. Я достаточно уступила ему и загнала себя в угол. Он мог убить меня, он мог причинить мне боль, и я ничего не могла сделать, чтобы остановить его.

Я заслуживала этого после того, что сделала. Чувство вины давило на меня, но я заставляла себя не думать о нем. Он поступил еще хуже.

— Ты наивная дурочка, — огрызнулся Грэй, и мой рот раскрылся от шока. — Ты была сломлена задолго до того, как я нашел тебя.

Я уставилась на него с другого конца комнаты, и все во мне замерло.

— Ты ошибаешься, — сказала я, стиснув зубы от злости.

Я хотела причинить ему боль, хотела снова ударить его ножом.

— У меня не было сердца, когда я причинил тебе боль, и это был самый жалкий опыт в моей жизни. У тебя есть сердце, Ведьмочка, и ты скорее убьешь человека, которого любишь, чем признаешь, что кто-то тебе небезразличен! — прокричал он, повышая голос.

— Да пошел ты, — прорычала я, направляясь к нему. Решив обойти его, я направилась к двери в спальню. — Я признаю, что мне небезразличны многие люди в моей жизни. Они заслуживают моей любви, в отличие от тебя.

— И поэтому ты держишь их на расстоянии? Поэтому ты даже не можешь сказать, что любишь многих людей в своей жизни? — спросил он, и его голос издевательски ткнулся во все маленькие дырочки во мне, где должны были быть эти эмоции.

Я заботилась. Я защищала.

Вот только я любила только маму и Эша.

А теперь их обоих не стало.

Я покачала головой, заканчивая спор тем, что просто не дала ему ответа. Я ничего не могла сказать, когда мы оба знали, что он прав, но это не имело никакого значения. Я поспешила к двери.

— Мы еще, блять, не закончили, — рявкнул Грэй, обхватывая пальцами мою руку.

Он крепко схватил меня, притянув к себе, и стал сверлить взглядом.

— Мы даже не начинали, — сказала я с издевкой, вырывая свою руку, пока ему не пришлось выбирать между нанесением мне синяков или отступлением. Там, где он мог бы когда-то отпустить меня, чтобы не причинять мне боль, он держал меня крепче.

— Ты в ужасе от того, что любишь меня. Ты каждый день боишься, что я снова сделаю что-то, что причинит тебе боль, — сказал он.

Дернувшись, я оттолкнула его и с силой вырвала свою руку из его хватки. Увернувшись от него, пока он ловил равновесие, я снова помчалась к двери.

Мои пальцы обхватили ручку и дернули ее. Ладонь Грэя ударилась о дерево и захлопнула дверь, когда я повернулась к нему лицом. Ударив его в живот, я целилась в рану между ребрами. Он захрипел, обхватил пальцами мое горло и впечатал меня спиной в дверь.

Он держал меня там, сжимая большим и указательным пальцами ровно настолько, чтобы передать свое предупреждение.

— Хватит, Уиллоу.

— Сделай это, — прорычала я, заставив его нахмурить брови. — Просто прикончи меня, блять, уже.

Он ослабил хватку на моем горле, не давая мне двигаться, вздохнул и наклонился вперед. Прижавшись лбом к моему, он на мгновение замер. Я напряглась, когда он прикоснулся ртом к моему лбу, отпустил меня и оттащил от двери.