Замуж не Напасть, Но как бы Замужем не пропасть (СИ) - Шевцова Наталья
Кровь тоненьким ручейком заструилась по её подбородку в том месте, где запястье соприкасалось с её губами.
Обессиленная и окончательно лишенная надежды на спасение Милдред, словно загипнотизированная, наблюдала за этими ручейками, стекающими сначала по подбородку Джиллиан Карлингтон, а затем и по её груди.
Одно мгновение и вампирша оказалась рядом со своей обессиленной жертвой.
– Пей! – прижала вампирша кровоточащую кисть к губам своей пленницы. – Пей!
– Нет! – замотала головой принявшая твёрдое решение девушка. – Лучше смерть!
– Размечтаа-а-алась… аха-ха-хаа! – звонко рассмеялась Джил, залепив непокорной жертве пощёчину такой силы, что Милдред мгновенно потеряла сознание.
– Не стой истуканом! Помоги мне! – бросила вампирша Джонни Фарлионни. – Подержи ей голову! Да, вот так! – одобрительно кивнула она, когда он так выгнул шею потерявшей сознание пленнице, что у той самопроизвольно открылся рот и расцепились зубы.
Джил с силой прижала своё кровоточащее запястье к губам бесчувственной девушки, оставив остальное на долю законов физики. И они не подвели вампиршу.
Несколько капель её крови под действием собственной силы тяжести и земного притяжения тут же устремились в горло её жертвы.
Не подвели законы физики и Бельфегора, справедливо полагавшего, что неприступных стен, как и женщин, не бывает, а бывает мало приложенных стараний. И посему обрушившего на нерушимо простоявшую почти тысячелетие стену замка – всю свою демоническую мощь и, понятное дело, ещё и самого себя совершенно неотразимого мужчину в придачу.
И стена… само собой разумеется, не устояла. И рухнула к его ногам.
Сквозь клубы вековой пыли и осыпающиеся осколки того, что ещё совсем недавно было несокрушимой, единой и неделимой монолитной каменной стеной, в помещение хлынул солнечный свет… Яркие лучи восходящего солнца ворвались в крепость, словно захватчики-завоеватели, то есть те, кого меньше всего волнует то, что в гости их никто не ждал…
Тело бернианца Джонни Фарлионни в местах, не прикрытых одеждой – то есть, его руки, лицо и шея – мгновенно вспыхнули ярким пламенем. Впрочем, ему всё же повезло гораздо больше, чем крабо-пауко-гуманоиду, превратившемуся в лужу эктоплазменной слизи едва только первый солнечный луч «приласкал» его своим теплом и светом.
Тем не менее, боль, вызванная яростно и жадно пожирающими плоть Джонни Фарлионни солнечными лучами, ударившая по нему с силой и неумолимостью скоростного электропоезда JR-Maglev[1], мчащегося по железнодорожной колее префектуры Яманси, скрутила несчастного бернианца в форму калача и заставила верещать как борова, тушу которого разделывают живьем.
Боль эта, к слову, оказалась столь сокрушительной и нестерпимой, что Джонни мгновенно лишился сознания, и не сгорел дотла только благодаря своевременному вмешательству аундайке Джиллиан Карлингтон…
Которой восходящие солнечные лучи не доставили практически никаких неудобств.
И даже более того, в лучах утреннего зарева она вполне могла бы поспорить божественностью своего праведного гнева и сногсшибательностью своей красоты с самой Авророй[2].
Её развевающиеся на ветру каштановые волосы сияли на солнце, отливая жидким золотом.
Среднего роста, с великолепной фигурой, которую выгодно подчеркивало ярко красное облегающее фигуру платье из атласного шёлка и не менее яркие красные туфли на высоченной шпильке…
Джиллиан Карлингтон была так прекрасна, что от неё невозможно было бы взгляд оторвать, если бы в её огромных бездонных как океанские воды голубых глазах – не плескалось кровожадное, беспощадное, неутолимое бешенство.
Метающие молнии глаза её сузились, затем расширились как у готовящейся к прыжку пантеры…
Удар у Бельфегора получился, как им и было задумано: сокрушительный, но, к его сожалению, не только для стены, но и для него самого.
«Дьявол! Совсем забыл про третий закон Ньютона[3]! – мысленно посетовал демон, морщась от нестерпимой боли в каждой клеточке его тела.
Он был в буквальном смысле ослеплён и оглушён силой противодействия. Хуже того, кажется, он даже на какую-ту долю секунды потерял сознание! И что ещё хуже, и это ему определённо не казалось, он ещё и язык прикусил!
– Ох, до чего же он очумело неприятный в своей реализации этот третий закон! – тяжко, очень тяжко то ли вздохнул, то ли всхлипнул демон науки и прогресса. – Если бы знал раньше, то мы чего-нибудь с Ньютоном друго…»
В воздухе внезапно повеяло стылой энергией, настолько стылой, что казалось, будто энергия эта вбирает в себя тепло, а не просто охлаждает воздух, и демону пришлось прервать не только свои мысленные рассуждения о боли, но и забыть о боли в принципе.
Он всё ещё ничего не видел и не слышал, и поэтому был вынужден полагаться исключительно на своё чутье. Мгновенно сконцентрировался, прочитал реверсное заклинание, мысленно сосредоточив его в своем солнечном сплетении.
Ещё одно мгновение и отражающее заклинание распространилось посредством нервных волокон по всему телу. Вот только распространилось оно на одно обидное и дополнительно болезненное мгновение позже, чем сердце, печень, кожа и мозг демона хотели бы этого…
Жуткий холод.
Вечный, безграничный, неумолимый, нестерпимый, чудовищный холод пронзил его всего.
Арктический холод своими ледяными когтями проник Бельфегору под кожу, в сердце, печень и мозг и принялся их рвать и терзать с той особой злобой хищника, который знает, что минуты его силы и власти уже сочтены.
Воздействие холода на демона продлилось всего несколько мгновений, но Бельфегору это время показалось вечностью. И когда реверсное заклинание, наконец, вырвало его из цепких когтей заклинания Смертельного Холода, демон ещё несколько секунд совершенно обессиленный беспомощно лежал на полу, свернувшись в позе эмбриона, и выл от боли и отчаяния. Именно выл, потому что на любые другие звуки, он временно был совершенно не способен.
– Проклятье! Неужели на этот раз я таки влип? Так по-глупому самонадеянно влип!
На счастье Бельфегора не он один здесь оказался самонадеянный такой и не он один не предусмотрел то, насколько велика сила противодействия третьего закона Ньютона…
Джил была абсолютно, без единой тени сомнения, уверена в том, что заклинание Смертельного Холода застало демона, ещё не успевшего отойти от воистину сногсшибательно-смачного поцелуя с каменой стеной замка, совершенно врасплох. И посему ей даже в голову не пришло озаботиться защитой на случай прилёта обратки. За что и получила собственным же заклинанием по всем жизненно важным органам. И теперь уже она, а не демон корчилась на полу, извиваясь от разрывающей её на миллиард частей боли.
Бельфегор с трудом соскрёб себя с каменного пола и сел. Всё его демоническое тело болело так, как он уже и забыл, что оно может болеть. Причём забыл давно и основательно и потому боль застала его совершенно врасплох.
Нет, само собой разумеется, он знал, что имеются в измерении смертных пара-тройка законов физики, которым вынужден подчиняться даже он. Однако он всегда считал, что их действие чувствительно для него только в том случае, если их действие усилено магически. Другими словами, Бельфегор ну никак не ожидал от законов физики вот такого самостоятельно проявленного коварства! Да ещё и исподтишка!
– И против кого поперли, неблагодарные! Против создателя своего! Да, если бы не я!» – негодовал демон науки и прогресса. – У-у-ух! Создал на свою голову монстров! – погрозил он кулаком невидимому собеседнику.
Бельфегор позволил себе посидеть с закрытыми глазами и попроклинать неблагодарные творения свои ещё какую-то пару-тройку секунд, прежде чем открыть глаза и осмотреться.
– Дд-док! О дьявол, док! – выругался он, заметив в каком плачевном состоянии пребывала его подопечная, одежда, лицо, волосы и руки которой были покрыты пятнами запёкшейся крови. – Мик, я нашёл её! – мысленно телепатировал Бельфегор Сторму.
