Марина Суржевская - Вейн (СИ)
Ужас сковал ей нутро, сжал горло ледяными щупальцами, в глазах потемнело… Тьма внутри разливалась полноводной рекой, бурлящим потоком.
— Отпусти, — прохрипела она, пытаясь вырваться. — Я тебе не верю…
Ксандр смотрел с тревогой. От его объятий ей становилось только хуже. Вейн забилась в его руках, пытаясь избежать его поцелуя, и сама не заметила, как провалилась в темноту.
Она пришла в себя, открыла глаза, пытаясь вспомнить, как оказалась в своей комнате, на кровати. Сквозь приоткрытые гардины на окне пробивался утренний свет, ложился на пол узкими золотистыми полосами. Вейн потянулась, повернула голову и вздрогнула. Рядом, отвернувшись, лежал Ксандр и, похоже, крепко спал. Мужчина был все в той же дорожной одежде - в камзоле Лиги, и на темно-серой ткани расползлось уродливое черное пятно.
Очень осторожно Вейн подвинулась к нему, но что-то остановило ее. С удивлением она подняла руки и непонимающе посмотрела на красные ладони. Почему они в крови?
— Ксандр? — хрипло от поступающего ужаса позвала она.
Еще не осознав до конца, но уже чувствуя, что случилось что-то жуткое, непоправимое… что ломает и выворачивает наизнанку нутро, после чего почти невозможно жить дальше…
Она снова позвала и придвинулась ближе, не сводя глаз с узкой рукоятки, торчащей из груди мужчины.
И вот тогда она закричала. От дикой боли, что разрывала сердце и убивала душу.
***
Далькотт
Вейн очнулась в сырой темнице. Она лежала на гнилом тюфяке, и тело сотрясалось от сильного озноба. Окон здесь не было. Только под самым потолком каменного мешка светлела крошечная дырка, через которую проникал в темницу воздух и толика дневного света.
Девушка заставила себя встать и подвигаться. Размахивая руками и ногами, она немножко согрелась, и в голове прояснилось. Дурман, что окутывал разум, почти исчез, и Вейн уже могла нормально подумать. Только стоило ей все вспомнить, как к горлу подкатила тошнота, и она зажала рот ладонью, с трудом сдерживаясь. Ужас вмиг вернулся удушающей пеленой, погрузил в липкий туман. Тело Ксандра на светлом бархате покрывала. Рукоять ножа. И сама Вейн. Вся в его крови. Вся! Руки. Грудь. Даже лицо…
Она все-таки не сдержалась, метнулась в угол темницы. Ее стошнило. С трудом доползла до тюфяка, обхватила голову ладонями и завыла.
***
Следующие несколько дней прошли для Вейн как в тумане, сохранились в памяти рваными воспоминаниями, словно обрывки страниц из книги, не имеющие никакого смысла. Дурман не отпускал. Сознание так и норовило соскользнуть в спасительное беспамятство. Она даже ощутила некое недоумение, когда обнаружила себя посреди зала суда, со скованными руками, отвечающей на какие-то вопросы. Как она сюда попала, Вейн не помнила.
Судья в черном кудрявом парике и остроконечной шапочке выглядел весьма забавно. Девушка невольно улыбнулась, чем вызвала возмущенные перешептывания присутствующих.
—… она еще и смеется. Убийца…— донеслось до нее.
— … итак, вы признаете свою вину в совершенном преступлении, обвиняемая? —судья смотрел сурово. Она вздрогнула, осознав, что вопрос адресован ей.
— Каком преступление? — заикаясь, переспросила.
Судья нахмурился, отчего его сошедшиеся на переносице брови полностью повторили форму треугольной шапочки. Но улыбаться Вейн уже расхотелось. Она с ужасающей ясностью осознала, что судят ее. Более того, ее уже почти осудили.
— Вы признаете свою вину в убийстве дера Александра Далькотта, нареченном вашей сестры, совершенном из темной злобы и ревности?
— Ксандр не был нареченным Люси… — непонимающе пробормотала она.
Судья уже откровенно злился.
— Вейнитта Брайнс, ваша вина доказана полностью и подтверждена свидетелями. Остальное формальности. Я еще раз спрашиваю, вы признаете свою вину?
— Подождите, — пришла в себя Вейн. — Какими свидетелями? Кем подтверждена?
— Дером Ленаром Далькоттом. Он полностью подтвердил вашу причастность к убийству, потому что видел это гнусное злодеяние. Итак, я повторяю свой вопрос…
— Ленар подтвердил мою вину? — растеряно переспросила Вейн. — Но как… откуда… Разве он видел? Как я… О, виры!
Судья все-таки потерял терпение и стукнул по столу деревянной колотушкой.
— Вейнитта Брайнс, за совершенное злодеяние вы приговариваетесь к смертной казни через виселицу, и ваше тело…
Вейн беспомощно открыла рот, но не смогла выдавить ни звука, пока судья оглашал приговор. Ее повесят? Как же так? Как такое возможно? Просто повесят? Ее тело будет болтаться, словно тряпка, чуть раскачиваясь на ветру, и каждый прохожий сможет в него плюнуть? И в памяти друзей и родных она останется убийцей? Бедные родители, бедная Люси… Как они станут жить с таким клеймом? Да весь Талар будет показывать на них пальцем! А ее несчастная сестра навсегда останется безмужней, потому что кто захочет взять в жены родственницу убийцы и развратницы, что делила ложе с чужим мужчиной? Дознаватели ведь и это выяснили…
Смутные воспоминания всплывали в глубине ее сознания. Кто-то, не так давно, тоже стоял вот так на помосте и беззвучно открывал рот… Бородатый мужчина в храме…
— Постойте! — неожиданно громко вскрикнула Вейн, — я требую… требую Суд Света!
Судья поморщился и замолчал. Потом недовольно кивнул.
— Ваше право. Суд Света состоится на рассвете.
Ночь Вейн провела в своей темнице. Как приговоренной к смерти, ей даже принесли почти человеческий ужин, с мясом и ломтем хлеба. Последняя радость в земной жизни. Она медленно поела, а потом устроилась на тюфяке, обхватив коленки руками.
Завтра все закончится.
Ее жизнь закончится. Как глупо… и страшно. Интересно, это больно, умирать? Снова и снова вспоминалось, как бородатый мужчина отлетел к стене, а потом затих… Дожив до девятнадцати лет, Вейн ни разу не видела человеческую смерть. Слышала, конечно, но близко не сталкивалась. Единственный раз тогда, в Храме Света, когда судили убийцу. Завтра она окажется на его месте. И да… это страшно.
