Мишелль Мэдов - Воспоминания
не найдет тебя утром.
- Ты прав, - согласилась я, представив выражение ужаса на мамином лице, когда она обнаружит, что меня нет. - Она подумает, что меня похитили.
- Похитили? - спросил он, его глаза сверкали от смеха. - Я собираюсь
похитить тебя внутри.
В следующую секунду он взял меня на руки и побежал к дому. Я обняла его
шею, пока он бежал по заднему двору, и прижалась к его куртке, вдыхая
сладкий запах кожи, смешанный с мускусной сосной, запечатлевая этот в
момент в памяти для уверенности, что буду помнить его вечность.
Внутри дом Кармайклов казался больше, чем снаружи, если такое вообще
возможно. Выяснилось, что та часть, которую я увидела, когда вошла, была
только одним "крылом". Да, в доме несколько крыльев, о таком вы можете
прочитать в старых рассказах.
Винтовая лестница в холле вела в комнату Дрю на втором этаже. Не смотря
на то, что комната была большая, обстановка казалась "нормальной" по
сравнению со всем остальным в доме. Французские двери выходили на
большой балкон, с которого открывался вид на передний двор, у
противоположной стены стояла кровать королевских размеров. Вся мебель
была из красного дерева, справа от окна стояла стерео система серебряного
цвета, а над ней висел плоский телевизор.
- Мне нравится твоя комната, - сказала я, переступая с ноги на ногу и
оглядывая комнату.
- Спасибо. - Он пожал плечами, словно это было неважно, и пошел к
маленькой двери в углу рядом со стерео. Я пошла за ним, наблюдая, как он
открывает ее; показалась нижняя часть железной винтовой лестницы,
похожая на те, какие были в старых викторианских домах. - Ну а сейчас
сюрприз, который я хотел тебе показать, - сказал он, придерживая дверь, чтобы я вошла.
- Пошли.
Лестница вела в шестиугольную башню над комнатой. Это напомнило мне о
секретном проходе из детективного романа, только вместо темноты и пыли, здесь были окна, занимающие три стены. На столе из красного дерева
напротив окна стоял компьютер в большим плоским монитором, вдоль
другой стены стоял коричневый кожаный диван. Еще на одной стене были
встроенные книжные полки, достаточно высокие, практически до потолка,
заполненные книгами, начиная от старой философии и заканчивая
новейшими триллерами.
- Я не знала, что ты любишь читать, - я задумчиво рассматривала названия
книг. - Ты их все прочитал?
- Ничего подобного. - Он засмеялся, рассматривая книжные полки. - В городе
у меня не было много времени для чтения - там всегда что-нибудь
происходило. Но, переехав сюда, я пересмотрел целую кучу книг.
- Полагаю, что Нью-Хэмпшир скучен по сравнению с Нью-Йорком, - сказала
я, слегка улыбаясь.
Секунду он молчал. - С тех пор как я встретил тебя, мне скучно не было. - Я
опустила глаза, щеки заливались краской. - Точно, - сказала я, оглядываясь на
него. - Я точно знаю, что ты имеешь ввиду.
- Я привел тебя сюда не для того, чтобы показывать чердак, - сказал он, спустя несколько мгновений. Я кивнула, чтобы он продолжал; он подошел к
столу, открыл большой нижний ящик, вытащил из него квадратный предмет и
положил его рядом с компьютером. - Когда я был в Англии два лета назад, женщина в магазине дала мне это.
Я подошла ближе, чтобы рассмотреть, остановившись в нескольких дюймах
от Дрю. Когда я приблизилась к нему, его дыхание замедлилось, и я
улыбнулась, довольная тем, что он чувствует тоже самое, что и я, когда мы
находимся рядом.
Я посмотрела на коробку, чтобы понять что это. Сверху и по бокам она была
стеклянной, остальная часть была из дерева. Коробка была разделена на две
части - верхняя часть была на дюйм выше и открыта, показывая маленький
золотой проигрыватель с маленькими выпуклыми точками, разбросанными
по диску. Я встала на колени, чтобы посмотреть, что внутри большой секции, от увиденного мои губы раскрылись в удивлении.
Внутри миниатюрной бальной комнаты появились танцующие фарфоровые
фигурки, и, хотя на самом деле, они не двигались, складывалось ощущение, что они танцуют под воображаемую музыку пианиста в углу. На желтых
стенах элегантная резьба, пол из почти белого мрамора, освещение комнаты
зрительно делает пространство больше, чем есть на самом деле. Струящееся
платье девушки создает иллюзию движения в покое. Это похоже на стенды, которые мы делали в начальной школе, только более детальный и
элегантный.
- Это прекрасно, - сказала я, поднимая палец, чтобы дотронуться до стекла, словно я хотела дотянуться до фигурок.
- Это не все. - Он повернул маленькую ручку позади коробки, которую я не
заметила. В этот момент что-то щелкнуло, словно не могло повернуться
дальше. - Слушай.
Золотая тарелка наверху начала медленно вращаться, распространяя ясные
ноты по всей бесшумной комнате. Когда началась песня, часть пола внутри
коробки поднялась, создавая впечатление, что фигурки танцуют под музыку.
- Это Минуэт. - Я сразу же узнала этот отрывок.
Он встал на колени рядом со мной, наблюдая, как вращаются фигурки внутри
маленькой комнаты. - Я понял, что это важно, когда услышал, как ты играешь
это на фортепиано, - сказал он, глядя на меня. - Это наша песня. - В голове
всплыл мой разговор с Джереми в начале школьного года. В то время я не
понимала, почему меня так беспокоит, что у нас с Джереми нет песни, но
сейчас я знала почему. Мощная музыка, она превращает эмоции и опыт в
нечто реальное.
Каждый раз когда ты слышишь знакомую песню, чувства выплывают на
поверхность, возвращая воспоминания, которые ты, казалось, навсегда забыл.
Мы слушали еще минуту, пока расстояние между нотами не стало удлиняться
и в конце концов не подошло к концу.
- Я не могу поверить, что у тебя это есть, - прошептала я. - Это уже слишком
для совпадения. Разве ты не видишь, нас бы здесь не было, если бы не могли
быть вместе?
- Ты такая оптимистка, Элизабет. - Он оттолкнулся от стола, чтобы встать, и
протянул руку мне, чтобы помочь. - Я надеюсь, что не разочарую тебя.
- Не разочаруешь, - настаивала я. - Я знаю, что нет.
На его лице отразилось сомнение, и я задавалась вопросом, какое же у него
было плохое предчувствие, что он старался держаться от меня подальше,
дабы защитить. Это, конечно, благородно, но я хотела знать больше, чем он
мне говорил.
Я также не хотела давить на него. В наших отношениях было что-то хрупкое, и, казалось, если я неосторожно коснусь, оно разобьётся на миллион мелких
