Угольки (ЛП) - Кент Клэр

— Да, хочу. Я хочу, чтобы ты за мной ухаживал.

Глава 14

Через несколько дней мы возвращаемся на ферму Новая Гавань, а через две недели мы с Кэлом идем на первое свидание.

Так мы решили это назвать. Другого слова для этого нет.

За несколько дней до этого он ловит меня после завтрака и спрашивает, свободна ли я вечером пятницы. Удивившись и странно смутившись, я говорю, что у меня нет никаких планов. Он спрашивает, может ли он сводить меня на свидание, и я говорю да. Он тепло и мягко улыбается.

Остаток недели я вся трепещу. Не тошнотворно и неспокойно, как у меня обычно проявляется тревога. А просто трепещу. Частично обрадованная, частично нервничающая, частично тронутая.

Я понятия не имею, каковы его планы на свидание, но похоже, он относится к этому серьезно, так что я одалживаю у одной из девушек сарафан. Он старый и немного выцветший, но все равно имеет приятный приглушенно-розовый цвет, простой верх, широкие лямки и длинную струящуюся юбку. Я мою волосы после обеда, чтобы они хорошо выглядели и были чистыми, и оставляю их распущенными, не заплетая. Я надеваю подвеску, которую Кэл подарил мне в прошлом году на день рождения — я сохранила ее, но не носила с тех пор, как он от меня ушел. После Падения я не наряжалась и едва узнаю себя, взглянув в зеркало.

Я выгляжу симпатично. Женственно. Как могла бы выглядеть любая молодая женщина в старом мире, когда наряжалась для человека, который ей нравится.

Все во мне трепещет еще сильнее, пока я тереблю волосы и лямки платья. Наконец, Фэйт заглядывает в комнату и говорит, что Кэл ждет на крыльце.

Так что я стараюсь унять трепет и иду на встречу с ним как нормальный взрослый человек.

Он стоит на нижних ступенях крыльца. Должно быть, он постирал свои джинсы, потому что они не покрыты грязью, как обычно, и я никогда не видела рубашку, которая сейчас на нем. Она не новая, но, должно быть, новая для него. Рубашка на пуговицах, в голубую клеточку, и он не заправил ее в джинсы. Он явно позаботился о внешнем виде. Даже его волосы и борода выглядят чистыми.

Несколько людей отдыхает на крыльце после ужина, и такое чувство, будто они тайком улыбаются, наблюдая, как я спускаюсь по ступеням к Кэлу. Я до сих пор прихрамываю на больную лодыжку, но мне уже гораздо лучше.

— Привет, — я снова чувствую себя абсурдно смущенной.

— Привет. Ты выглядишь очень красиво.

— Спасибо, — я не знаю, что еще сказать, и я бы предпочла обойтись без зрителей, так что спрашиваю: — Мы поедем на машине или пойдем пешком?

— Нам надо поехать на машине, но тут недалеко.

— Хорошо.

Жители Новой Гавани никогда не используют транспортные средства для личного развлечения, потому что бензин настолько ценен, но Кэл всегда сам ищет топливо для своего грузовика и поэтому может делать с ним все, что пожелает.

Мы пересекаем двор, проходим мимо хозяйственных построек, и я расслабляюсь, когда мы уже не в центре внимания любопытных наблюдателей.

— Ты все еще согласна на это? — спрашивает он, когда мы подходим к его грузовику, припаркованному на краю подъездной дорожки.

— Да. Все хорошо. Это ощущается как будто… новым. Но я согласна.

— Хорошо, — он улыбается, открывая передо мной пассажирскую дверцу.

— Ты реально выкладываешься на полную, да? — мое поддразнивание слетает с языка прежде, чем я вижу, что лежит на сиденье. Букет красивых желтых полевых цветов (в этом году впервые после Падения все так обильно цветет) и корзинка с изумительной клубникой. Я издаю писк.

Он усмехается.

— Я определенно не собираюсь халтурить. Я получил второй шанс с тобой и я собираюсь выложиться на максимум. Не то чтобы это означает давление на тебя. Но можешь готовиться. Я вложу в это все, что у меня есть. Чтобы вернуть тебя.

Ну и засудите меня. Я слегка таю.

Он везет меня в соседний город, находящийся примерно в двадцати минутах езды. Как и любой другой город, выживавший так долго, он укреплен и охраняется, но они уже пару лет знают меня и Кэла, так что впускают с дружелюбным приветствием.

Похоже, что за стенами происходит вечеринка.

— Они начали играть музыку по выходным, — объясняет Кл. — Видимо, у них достаточно музыкантов, сохранивших свои инструменты, так что они собираются и играют. Люди танцуют, проводят время вместе, развлекаются. Они много обсуждали и решили стараться больше наслаждаться жизнью, и это один из способов. Подумал, тебе может это понравиться.

Я прикрываю рот ладошкой, когда Кэл паркуется и подходит, чтобы помочь мне выйти. Звуки веселья напоминают эхо прошлого, когда мир был прежним, и когда для людей было нормально собраться… просто чтобы повеселиться.

Прошло так много времени с тех пор, как жизнь была такой.

Я ослепительно улыбаюсь, пока мы с Кэлом идем к городской площади. Там группа играет кантри-музыку — старые песни, которые я до сих пор помню. Два гитариста, барабанщик и скрипач. Многие люди танцуют, остальные сидят, разговаривают и смеются.

Это один из лучших вечеров на моей памяти. Мы подходим поздороваться со знакомыми людьми. Все рады видеть нас и еще сильнее радуются, понимая, что мы вместе. Мы какое-то время болтаем. Кэл приносит мне еду. Вкусная жареная свинина на шампуре и жареная картошка. Когда мы поели, он танцует со мной.

Я толком не умею танцевать. Я никогда не училась этому, да и возможности не было. Но Кэл, похоже, знает основы и показывает мне достаточно, чтобы мы двигались по танцполу без запинок.

Я это обожаю. Очень сильно. Несмотря на ноющую лодыжку, которая часто требует отдыха. Мне нравится находиться в объятиях Кэла. Нравится теплая улыбка в его глазах. Знакомые мелодии музыки. То, как мое тело хочет двигаться в ритме. Двигаться с ним. Через какое-то время я так ошеломлена, что начинаю хихикать и не могу остановиться.

Через несколько часов я все еще слишком много хихикаю, когда музыканты собирают инструменты, и пора уходить.

Уже стемнело, но Кэл не кажется слишком обеспокоенным, так что и я не волнуюсь. Мы близко к Новой Гавани, и эти окрестности безопасны, так что существует лишь очень малый шанс, что мы наткнемся на проблемы.

Я до сих пор не прекратила хихикать, когда мы добираемся до фермы, и Кэл паркует грузовик.

— Где ты достал клубнику? — спрашиваю я. Я еще не готова завершить вечер, так что беру большую ягоду и кусаю.

Сладость резко взрывается на языке. Я стону от удовольствия.

— Значит, вкусно? — спрашивает он.

— Угу. Лучшее, что я ела в жизни, — я еще раз кусаю, и сок течет по подбородку. — Где ты их достал?

— Там-сям.

Я щурюсь, но недовольный взгляд наверняка смягчается клубничным соком на моих губах.

Он мягко смеется.

— Дикерсоны выращивают ягоды. Помнишь их?

— Да. Конечно, — это большая семья с маленькой фермой примерно на середине пути между этим местом и нашей старой хижине. — Просто изумительно. Наверное, все начинает расти как раньше.

— Да. Похоже на то.

Я доедаю ягодку, затем выбираю еще одну и протягиваю ему.

— Это для тебя, — укоризненно говорит он.

— Что ж, если это мои ягоды, то мне дозволяется делать с ними что угодно, а я хочу разделить их с тобой, — я машу клубничкой перед его лицом. — Так что прекрати быть упрямым засранцем и ешь.

К моей радости он уступает без дальнейших споров. Он берет ягодку, съедает половину одним укусом, жует и мычит о том, как вкусно.

Мы вместе съедаем примерно половину клубники, и я опять беспомощно хихикаю. Я доедаю последнюю ягодку, которую планирую съесть, и говорю себе, что пора взять себя в руки, быть адекватным человеком, но тут замечаю определенное выражение в глазах Кэла.

Оно теплое и мягкое (он весь вечер был таким со мной), но это еще не все. Его взгляд голодным. Собственнический. Горячий. Томящийся.

Я сглатываю и смотрю на него, мои губы до сих пор влажные от клубники и слегка приоткрытые.

— Малышка, — бормочет он, поднимая руку, чтобы провести костяшками пальцев по моей щеке, а потом легонько скользнуть большим пальцем по линии моих губ. — Я буду действовать так медленно, как ты захочешь. Обещаю. Но если ты продолжишь так на меня смотреть, я буду испытывать очень сильное искушение поцеловать тебя.