Я сделаю это для тебя (СИ) - Кальк Салма
— Я умею шить, — пожала плечами Валентина де Тиссо. — Больше ничего полезного, увы. Но если это нужно — мои руки к вашим услугам.
— Я люблю лошадей и они любят меня, — застенчиво улыбнулась довольно юная баронесса де Санлис. — Если это поможет — я готова.
— Я умею стрелять, — мрачно произнесла Мадлен де Мар. — И обычно попадаю в цель.
— Эх, нам бы найти Жанетту, — вздохнула Анна де Вьевилль. — Она бы с удовольствием присоединилась к затее вашего высочества.
— Жанетту? — не поняла я.
Кого ещё я не знаю? Много кого, конечно же, но…
— Жанетту де Саваж, в замужестве дель Мориони. Но её супруг мертв, её отец мёртв, и об одном её брате известно точно, что не выжил, — сказала герцогиня де Вьевилль. — Об остальных братьях не известно ничего, а их там ещё четверо.
— А что говорит маркиз де Риньи? Не нашёл? — вроде бы некроманты выхвалялись, что умеют найти хоть живого, хоть мёртвого.
— Не имею представления, но готова спросить, — откликнулась герцогиня Вьевилль.
А дальше я взялась прямо составить список — кто и что. Писать посадили девочку Амандину — раз засветилась, пусть приносит пользу.
В финале я добавила:
— Пишите, Амандина. Женевьев де Роган, снова маг, но слабый. Недурной организатор, сомнительный символ. За мою спину можно попробовать спрятаться, но на всех места не хватит.
— Зачем же прятаться? — произнесла Мадлен де Мар всё так же мрачно. — Будет нужно — встанем рядом. Вы же не испугались, когда в вас стреляли.
Надо же, знают.
— Будем надеяться, не понадобится.
— Надеемся на лучшее, готовимся к худшему, — завершила герцогиня Вьевилль.
И это прозвучало прямо как предзнаменование.
24. Семнадцать мне, а ей под пятьдесят ©
Вот так у меня образовался свой, можно сказать, двор.
Я понимала, что если бы снаружи не творились беззакония и безобразия, то такой двор мог быть больше раза в три, и церемониала всяческого тоже было бы намного больше. А сейчас кругом, как говорится, война, смерть, глупость, а мы тут… А мы тут.
У самых приличных дам, вроде герцогини Вьевилль, довольно быстро образовались дела дома, и ей с её ближними открыли портал в тот самый дом. Она обещала сообщать, как у неё дела, и велела связываться с ней, не задумываясь, если будет необходимость. Я позже расспросила у Марьюшки и Фелисьена, насколько велик её дом, и получила ответ — изрядно велик. Вьевилли — почти принцы, они всегда были богаты и влиятельны, и они — сильные маги. У герцогов Вьевилль был один сын, он оказался среди тех, кто защищал королевский дворец, его смогли взять только заговорёнными пулями, несколькими, как и герцога Саважа. Но остались двое внуков, уже не маленькие, старшему восемнадцать. А в Старом Вьевилле тоже замечательный парк, его разбила двести лет назад Катрин де Роган, герцогиня Вьевилль. Да, Вьевилли роднились с Роганами, всё верно…
В общем, при мне остались те, кому было или некуда возвращаться, или нежелательно — потому что не смогут оборонить. Их разместили в замке, без особого комфорта, потому что и так тесно, зато в безопасности. Всех детей приставили к делу — младенцев отдали под присмотр нянькам принцессы Шарлотты и ещё двоим, тех, кто по моим меркам относился к младшему школьному возрасту — отдали во власть пары учителей, а средних и старших — приобщали к социальной жизни, обучали магии и владению оружием. В Лимее сейчас можно было найти хоть чёрта лысого, а специалисты всех мастей находились легко и непринуждённо.
Лимей виделся этаким островом спокойствия и безопасности в сердце хаоса. Но что-то мне подсказывало, что нет в мире ничего вечного, и это наше спокойствие и безопасность — оно тоже не навсегда.
После взятия Руанвилля в столичных газетах напечатали — Анри де Роган приговорён к смертной казни, заочно. Любой, кто предъявит Национальному собранию его голову, получит награду.
Я встревожилась, но Максимилиан успокоил меня — мол, все выдающиеся маги приговорены, и уже давно, просто его высочества не было здесь, вот о нём и позабыли. А так — он сам давно приговорён, герцог Вьевилль приговорён, маркиз де Риньи приговорён, и вообще все чего-то стоящие люди в этом списке. Просто этих выдающихся людей нужно ещё найти и победить, так? А это непросто.
К слову, через два дня притащили новую газету, где извещалось, что я тоже в том списке. Бывшая маркиза дю Трамбле, ныне именующая себя гражданкой Роган. Я пофыркала — да-да, гражданка Роган. Слышали, знаем.
Правда, я-то не некромант и не крутой боевой маг. И если встречусь лицом к лицу с представителями новой власти — не отобьюсь. Значит, что — сидеть и не высовываться, да? А как же внук Женевьев и её же деньги, которые добыть бы из столичного дома? Ладно, подумаем.
Пока же мы главным образом поддерживали боевой дух в прочих обитателях Лимея, и делали вид, что не происходит никакого хаоса, всё, как всегда, и мы будем читать, вышивать, молиться и что там ещё можно делать.
Исторические чтения я затеяла, чтобы убить двух зайцев — во-первых, напомнить всем, кто собирался к нам, о великом прошлом, а во-вторых, просветиться самой. Мне определённо нужно лучше разбираться во всём происходящем, а для того — знать, кто есть кто, и кто чем знаменит, и за кем сила. Была ранее, потому что сейчас несомненная сила — в столице, а с другой стороны к нам ежедневно притекают самые разные люди — как искренне готовые служить идее монархии и реставрации Роганов, так и просто пострадавшие от новой власти.
В моём распоряжении оказалась приличнейшая библиотека — Анри, будучи спрошен, с гордостью сказал, что книги собирали много поколений его предков. Годные исторические сочинения порекомендовала нам герцогиня Вьевилль перед своим отбытием домой, и первым номером в списке шла «История воцарения Анри Четвёртого». Ну-ну, что там у нас за Анри Четвёртый, думала я, в моей реальности таковой тоже был. Правда, здесь всё оказалось наоборот, здешний Анри не был протестантом, а как раз — приверженцем господствующей религии, супругой его была не королева Марго, а некая графиня де Безье по имени Антуанетта, а протестантов он вполне бил. И Варфоломеевская ночь у них была не Варфоломеевская, а святого Бонифация, и вообще наоборот, протестанты попытались бить всех прочих, но не вышло. В хронике мелькали имена Саважей, Вьевиллей, де ла Моттов — то есть, примерно то же самое, что и сейчас.
…Мы завершили очередной сеанс, я поблагодарила чтицу — ею оказалась Амандина де Сен-Вер. И пригласила всех присоединяться к нам завтра, в это же время. Тут же к моему креслу потянулся народ — раскланиваться, говорить комплименты, о боже, моей неземной красоте никогда в жизни не говорили столько комплиментов, даже когда было, за что. Некоторые ещё пытались решать какие-то свои вопросы — а нельзя ли ещё одну комнату, а не знаю ли я, почему никого не пускают за пределы замка на охоту, а будет ли бал и что-то ещё, столь же важное.
Ну, отделять важное от не важного я умела всегда. И мне совершенно не стыдно отказывать. Нет, ещё одну комнату нельзя, Лимей переполнен. Нет, на охоту тоже нельзя, если вам не дозволил его высочество Максимилиан — он у нас за безопасность и выдаёт все разрешения, обратитесь к нему. Ах, он уже отказал? Сказал, нет возможности сопровождать? Значит, её и нет, и нужно подождать. Представления не имею, сколько подождать. Наверное, до того светлого момента, когда вся наша жизнь изменится к лучшему. Бала пока тоже не будет и ровно по той же причине. А когда наша жизнь получшеет, я, увы, не скажу. Это одному богу известно, наверное.
Присловье про одному богу известно работало отлично. Новая власть отменила религию — то есть, сначала отделила церковь от государства, а после и вовсе за проведение и посещение служб приговаривали к казни. Надо ли говорить, что какое-то количество священнослужителей, более и менее высокопоставленных, тоже нашли приют в Лимее?
Посетители разошлись, можно встать, осторожно размять затёкшие во время чтения ноги и пойти к себе, до обеда полчаса. Дверь из гостиной, в которой мы заседали, была приоткрыта, и я услышала весьма эмоциональные слова:
