Простодушны и доверчивы (СИ) - Сергеева Александра Александровна

— Да, — с величавым кокетством повела головушкой матушка-боярыня, покосившись на внучку смеющими глазами.

— Красотища, — похвалила та и аккуратно уточнила: — Ворованное?

— Честно взято! — возмутился поклёпу добытчик в неизменной рванине.

— Честно и ты? — позволила себе не поверить Лёка.

Нешто-Нашто привычно надулся.

— Отстань от человека, — державно молвила бабуленька, обласкав взглядом своё так называемое кромешное оружие в левой ладони. — Он старался. И, между прочим, угодил.

— Как бы не перестарался, — в притворном гневе нахмурился воевода-батюшка. — А то голым в Африку пущу.

— Чего я там забыл? — поразился Нешто дурацкой угрозе.

— Чего здесь потеряли?! — сурово вторил ему объявившийся Хозяин Леса, потрясая кулачками.

Маленький — метр с кепкой — сморщенный дедок в длинной травяной рубахе без штанов. В левом кулачке пучок веток, в правом берёзовая дубина — тоже метр с кепкой. Но рука у Лешего была крепка: дубиной поигрывала, будто прутиком.

— Доброго дня, Хозяин, — поклонился ему в пояс древний богатырь, едва не сронив сидящую на плече игошку.

— Чего на людей бросаешься? — проворчала та. — Хлопотун необузданный. Прибираешься, так и дале прибирайся. А мы тут мимоходом. Дойдём до речки и в обратку.

Леший вдруг насторожился:

— В обратку-то по своим следам, что ль?

— По ним, родимый, — благостно молвила бабуленька, также кланяясь в пояс.

— Как же… по своим-то? — не слыша и не видя её, забухтел Леший. — Ты меня, матушка извести задумала? — с опаской покосился бедолага на безмятежно улыбавшуюся с плеча игошку.

— Чевой-то? — отмахнулась та. — Живи себе в радость. Никто тебя не ущемит, — и вдруг тихо, но веско пообещала: — Слово моё твёрдое.

Полковник всё подмечал, всё срисовывал влёт. Его брови удивлённо дрогнули. Но от комментариев дед отказался.

— Коль так, ступайте, — моментально успокоившись, солидным баском благословил их хозяин сектора. — А мне и без интересу, чего вы здеся натворить замыслили.

Объявил о своём нейтралитете и улизнул: я не я, и хата не моя.

— Нешто, — вдруг нахмурился дед, — что-то у меня сердце не на месте. Может, вернёшься?

— Чего я там забыл? — удивился тот, явно не желая покидать тёплую компанию.

Бабуленька с полуслова поняла, чем озабочен супруг:

— Нельзя оставлять дом без мужского пригляда. А в отсутствие воеводы лишь ты его можешь защитить. Как родич и первый по старшинству мужчина. Кому ещё доверить такое дело, как не тебе?

— Если так, — тотчас выгнул тощую грудь смешной безобидный, в сущности, дух, — то оно и верно. А то с балаболки Ветки какой толк? Ей бы тока в компутере своём торчать. Надо приглядеть, — закончил он строгим голосом педагога со стажем и улетучился.

— Пошли, воевода, — понукнула Шанель, привычно крутя лапками. — А то до вечера не управимся.

— Дом надолго оставлять нельзя, — согласилась Лада Всеславна.

Они дошли до речки: свободно, никто им не препятствовал. А вот когда развернулись и направились обратно, тут и началось.

— Погоди-ка, — внезапно хлопнула деда по плечу донельзя сосредоточенная игошка.

Тот остановился, как вкопанный. Бабка, семенившая за ним след в след послушной Жучкой, налетела на главу семейства. Внучка на бабку…

— Проблемы? — уточнил полковник.

И в руке его моментально появилась рогатина. Шанель спрыгнула на землю и немного попрыгала поперёк их пути.

— Да, вот какое дело, — наконец, объявила она, — след ваш кто-то подленько подвинул.

— Нарочно? — поджав губы, сухо осведомилась боярыня Лада, грозно обозрев округу. — Уж не хозяин ли наш милостивый?

— Он, — поддакнула игошка, хмыкнув: — Милостивец двоедушный, — и вдруг заквакала, заверещала на весь лес: — Не серди меня, беспортошник малахольный! Ты меня знаешь! Не спущу!

— Ох, и сурова ты матушка, — шутя, заметил воевода.

— Что ж поделать, батюшка, — в тон ему посетовала игошка и велела: — За мной пойдёшь. Куда я пузом шмякнусь, туда и ногу ставь. Да гляди: не промахнись.

— Леший следы запутал, — пояснила внучке бабуленька и поддёрнула опашень аж до колен: — Смотри мне под ноги

Дальше они выписывали немыслимые зигзаги и петли. На обратный путь потратили времени впятеро больше, но благополучно вернулись в исходную точку… Оказавшись в чистом поле. Среди гулявших туда-сюда золотых ржаных волн.

— Здесь я ещё не бывала, — задумчиво пробормотала Шанель, крутясь в ногах полковника: — Иль бывала? Их разве всех упомнишь?

— Проблемы будут? — уточнил он.

— А то, как же? — обрадовала игошка и юркнула куда-то промеж стеблей.

— Что скажешь, товарищ филолог? — поинтересовался полковник у супруги.

— Ты о местном Хозяине? — уточнила та и вновь достала из рукава платок: — А что тут скажешь? Выпендрёжник, спесивец, капризней старухи в маразме. И взяточник. Как вся эта нечисть. Всё время стимулирует народ себя ублажать. Подарки выколачивает.

— Ну, спасибо на добром слове, — басовито проворчали в хлебах.

Причём, непонятно где: и близко, и далеко, и справа, и слева.

— А чего с тобой церемониться? — строго молвила Лада Всеславна. — Твоему полю мы не хозяева. Нужды в тебе не имеем. Выйди сюда: я тебе сопли подотру.

Дед с внучкой в недоумении переглянулись: чудит их бабуля. Но зря никогда ничего не делает. Видимо, что-то знает о правилах местного этикета. А тут и Хозяин сектора явил себя пред очи грозной боярыни с весьма опасным оружием. Его он чуял даже в скрытом от глаз виде.

— Ну? — привередливо задрал подбородок Полевик.

Росточком Лёке по колено. Тощенький, в безразмерной рубахе, с золотистой копной на голове и с такой же бородой по пояс. В меру древний: личико ещё не совсем утратило человеческие черты. Донельзя сопливый и нахальный.

— Не понукай: не запряг, — дала ему отлуп Лада Всеславна, присаживаясь на корточки.

Без тени брезгливости утёрла Полевику сопли. А потом сунула ему в руки платок и уведомила:

— Дарю. Смотри, не потеряй.

— Шёлковый, — одобрил подарок Полевик и облагодетельствовал: — Ходите тут. Дозволяю.

И пропал.

— В чём смысл? — потребовал доклада полковник, зная, что во вражьем тылу без науки никак.

— Всё это межмирье, — задумчиво пояснила бабуленька, — что-то вроде материализовавшихся представлений о мировоззрении наших предков. Наглядное пособие. Во всяком случае, отчасти. А ритуал с подтиранием соплей Полевика был крайне важен, поскольку жизнь, прежде всего, это хлеб. Смысл ритуала до крайности прост: земля воздаст щедрым урожаем лишь тому, кто не боится запачкать руки.

— Резонно, — согласился полковник.

— Ба, а если ещё на одно поле попадём? — озаботилась Лёка. — У меня платка нет.

— У меня их с десяток, — отмахнулась Лада Всеславна.

Научно-познавательную беседу прервала Шанель и повела их за собой. Они шли, осторожно раздвигая упругие колосья: нельзя пакостить в чужом доме — тем более таком. Лёка внимательно смотрела под ноги и размышляла о ритуале «в обратку по своим следам».

Наверняка о нём тут знали все — кроме разве зелёных новичков вроде них. И, казалось бы, любой мог найти спрятанный идол Марго. Но, когда приходится возвращаться по своим следам в подобных условиях, ритуал превращается в почти невыполнимую задачу. Туда-то она и без проводника дойдёт, а вот обратно… Впрочем, туда — это куда?

Они пересекли с виду бесконечное поле довольно быстро. Вышли на межу и подошли к лесополосе, за которой стояла сплошная стена марева: границы сектора. Дальше Шанель запрыгала между деревьями, выписывая очередные кренделя. Приставники сосредоточенно следовали за ней, озабоченные лишь правильной постановкой ног.

— Устала? — сердобольно заохала Лада Всеславна, когда игошка остановилась.

— Ой! — хихикнула та. — Скажешь тоже. Ну, крепитесь: в обратку двинулись.

Обратка показалась длинней вдвое: Лёка уже всерьёз боялась оступиться. Хотя бабуленька и подвязала опашень так, чтобы не скрывать ног в жёлтых сапожках. Физически они жару ощущать не могли: здесь приставники не люди. Но парило так, что Лёка чувствовала, как по спине течёт несуществующий пот. Материализовавшиеся представления — чтоб им пусто было!